Прекрасный белый снег

— Понимаешь, — тихонько, словно пробуя слова на вес, произнесла она, — мосты... На мосты уже не успеваем... Такси поймали, а водитель говорит: нет, не успеем, придётся ждать, пока сведут. Вот я и подумала, может ты не против... Ты же не будешь возражать?

А он и не думал возражать. Ну разве можно возражать ангелам...?

— Слушай, зайди-ка на секунду, — сказал он только ей. — Вадим, будь добр, подожди немножко. Нам тут со Светиком кое-что прояснить бы не мешало.

— Светка, — громко, почти в голос прошептал он ей за дверью, — ты чего? Совсем с дуба рухнула? Ты как себе это представляешь?

— Да нормально, — так же громко зашептала она ему в ответ. — Нормально представляю. Вы с Вадиком ляжете на диване, а я в кресле. У тебя же кресло раскладное, я ведь помню.

Они смотрели друг на друга и словно не понимали, о чём вообще говорят сейчас. И в то же время, оба всё отлично понимали.

"Ну ладно, — подумал Венька. Помнит она... Ладно. Не на улице же им, действительно, всю ночь топтаться..."

— О кей! — сказал он ей уже громко, на всю квартиру. — Заходите. Будем спать как братья. Может, заодно и породнимся...

И они ещё целый час или полтора пили их коньяк, и Венька чувствовал уже что не на шутку захмелел, и расчехлил-таки свой Эпифон, и что-то пел осипшим от коньяка и сигарет печальным голосом, и разложил на ночь Светке кресло, достал матрас, подушку, её любимую длинную футболку, и наконец накрыл свою несчастную любовь байковым тёплым одеялом. А сам же, со словами: "Ну теперь-то мы уж точно, почти как братья будем", улёгся с Вадимом на кровать и тут же провалился в тёмную и бездонную, спасительную яму сна.

Всю ночь Веньке снилась его Светка, они снова были вместе, и она улыбалась ему счастливо, и нежно целовала, и он тоже был счастлив как телёнок, и целовал её глаза и губы и говорил только: "Мои любимые глазки... Дай я поцелую свои любименькие глазки..."

А утром они пили чай, по очереди отмокали под горячим душем, и стены в ванной комнате покрылись жарким потом, а после, когда он открыл дверь чтобы выветрить немного сырость, заплакали вдруг крупными прозрачными слезами...

А когда уже и стены отплакали своё, и слёзы высохли, она со словами "Спасибо, Венька" поцеловала его на прощанье и они уехали...

Глава шестая

Недели две ещё после того странного визита Венька ломал голову: а что же это было? Зачем на самом деле Светка приезжала? Зачем притащила этого Вадима? Ответа он не находил, но тем не менее, ему стало немного легче. "Может просто, захотелось вдруг увидеться, — временами думал он. — А Вадим? Зачем тогда она Вадима этого приволокла?" И тогда ему казалось, что Вадик подвернулся ей случайно, а приехала она с ним вместе просто оттого, что не хотела оставаться с ним наедине. Боялась очередного выяснения отношений. Такая версия ему казалась достаточно правдоподобной, вполне его устраивала и Веньке очень хотелось в неё верить. И как-то постепенно, он сам себя в этом почти и убедил. Так ему и правда было легче. Звонить ей, однако, Венька как и прежде не решался, разговоров со Светкой по душам он с некоторых пор побаивался отчего-то, и каково же было его удивление когда она позвонила ему сама...

Начиналось лето, июнь стоял на удивление тёплый, она предложила погулять, где-то на природе, может даже на лодке покататься. И он, конечно, сразу согласился. Уже через неделю он собирался в лагерь со своими пацанами, и ему очень захотелось увидеть её снова, до отъезда.

Она перезвонила на следующее утро, было воскресенье, выходной, день обещал быть солнечным и ясным, они совсем недолго потрепались ни о чём, и Светка предложила съездить в Озерки, действительно взять лодку.

— Ну ты же умеешь плавать? — шутила она в трубку, — ведь ты меня спасёшь, если будет буря?

— Да какие у нас тут бури, — вяло поддержал шутку Веня, — спасу, спасу, не переживай.

И через пару часов всего он ждал Светку в Озерках, на выходе, сразу у дверей, чтобы не пропустить случайно.

Именно эта, ничем казалось бы не примечательная встреча впоследствии запомнится Веничке надолго, возможно даже навсегда. Такое уж, вероятно, свойство нашей памяти: промелькнувшие когда-то радостной и немного горькой чередой счастливые наши встречи и свидания, не то что забываются, сливаются со временем в яркую цветную киноленту, трагикомедию полную любви, объятий, горячих поцелуев и пламенных признаний в верности на три, как минимум, ближайшие недели. Мелькают калейдоскопом обещания: душа моя, люблю, люблю... Двери этого дома для тебя всегда открыты... Буду ждать и верить...

Заканчивается же всё, однако, как и положено по жанру, беззвучными горькими слезами во вполне предсказуемом финале. И память наша это отсекает, не хочет оставлять сей тяжкий груз. А незначительные, не очень важные события запоминаются надолго отчего-то. Столь изощрённым способом наш бедный мозг как может защищает дающее ему кровь сердце, отсеивает ненужную ему теперь, неудобную и даже опасную в чём-то информацию. Как нам бывает трудно, зачастую просто невозможно вернуться к полной любви и боли и тоски переписке с близким когда-то человеком, а выкинуть или удалить её мы не в состоянии, так и наш мозг хранит эту комедию абсурда где-то в потаённом сундучке, показывать же её нам целиком он больше не желает...

Они спустились в парк, к лодочной станции на озере, все лодки этим солнечным июньским полднем оказались заняты, катамаран Светке не понравился, да и крутить педали им тоже не хотелось, тогда они решили подождать, но взять в итоге лодку часа на два. Под тихое поскрипывание вёсел плавали они по этому небольшому озеру, и говорили о чём-то своём, не очень важном, Венька грёб тихонько, Светка рукой зачерпывала воду, и у другого берега нарвала не распустившихся ещё лилий на длинных толстых стеблях, и сделала венки себе и Веньке. По очереди они купались прямо с лодки, потом уже Светка решила сесть за вёсла, и Венька подребал двумя руками, и они смеялись, и радовались как дети сверкающим на солнце ярким брызгам летящим из-под его ладоней, и были, казалось, почти счастливы. И только к тем, действительно счастливым дням они уже не возвращались, теперь этой темы, на всякий случай, оба старались избегать.

Как вскоре выяснилось, два часа на лодке, в маленьком, где и плыть-то особенно некуда озерце — это довольно много. Два раза они проплыли от берега до берега, успели искупаться, нарвали лилий, соорудили некое подобие древнеславянских свадебных венков, и поняли наконец что уже устали. От солнца ли, так вольно купавшегося в зеленовато-голубой воде, или от купания, а может друг от друга, от отсутствия возможной перспективы...

Вернулись они немного раньше срока, он перекинул через кольцо верёвку и уже с пирса протянул ей руку.

— Да не стесняйтесь, девушка, — немного грустно усмехнулся Венька, — дайте хоть за ручку подержаться... После того, что между нами было, — словно передразнивая Светку он поднял брови как это делала она, но продолжать не стал. Уточнять детали Веньке не хотелось.

— Вень, прекрати, не начинай, — ответила она, но руку всё же протянула...

В кафе на берегу они заказали пару шашлыков, бутылку красного вина, присели за столик у воды и вновь заговорили будто ни о чём.

— Знаешь, а я через неделю уезжаю, — рассказывал он Светке. — В лагерь, с мальчишками своими, на два месяца.