Прекрасный белый снег

Однажды вечером, как всегда под выходной, по счастью, заметил Венька, такие странные события происходят как правило под выходные, он только вышел покурить на лоджию, как из прихожей, вызывающе нахально, неожиданно и громко загудел вдруг домофон. "Кого ещё несёт, — подумал было Венька, — Серому что ли, выпить не с кем?" — и хотя вести задушевные беседы с другом ему вовсе не хотелось, поплёлся всё же к трубке:

— Да, я слушаю! Кто там?

На том конце молчали, только, казалось ему, он слышал какое-то сопение и тихий шёпот. — Кто это? — спросил раздражённо Венька. — Гаварите, ну?!! Серёга, ты что ли? Чего сопишь? Нажрался, что ли?

— Привет! — услышал он вдруг знакомый сладкий голосок. — Привет, Венька! Как поживаешь? Подняться можно?

— Заходи, — внезапно севшим голосом только и смог ответить он. — Поднимайся. — И нажал кнопку домофона.

— Ну привет! Ещё раз... Привет... — словно не решаясь войти осветила она его какой-то тихой радостью из-за приоткрытой двери. — Как ты? Как поживаешь?

— Чего стоишь? — проговорил он ей в ответ. — Заходи, не укушу. Слово джентельмена...

— Да кто же тебя знает? Вдруг укусишь? Все, всё, — она приложила указательный пальчик к пухленьким губам, — молчу, не обижайся. Ни слова больше... Захожу... Только, — тут она как-то растерянно, будто извиняясь улыбнулась, — только я тут, понимаешь, не одна, — и обернувшись, помахала рукой кому-то сзади: — Вадим, заходи. Он сегодня не кусается...

За её спиной, у лифта, переминался с ноги на ногу смутно кого-то напомнивший ему мужик, с бутылкой конька в руке и улыбкой перепуганного идиота на слегка опухшей морде. — Знакомьтесь: это Вадим, — указала она рукой на бутылку коньяка. — А это Вениамин. Можно просто: Веня, правда ведь, Венька, можно? — с обезоруживающей улыбкой повернулась она снова к Веньке.

"Ничего себе, — мелькнуло у Веньки в голове. Вот это номер! Ещё один Вадим... Вконец опухший... Она что, совсем ту-ту? И откуда она только их берёт? Чего её так тянет на Вадимов?" — но вида не подал.

— Ну заходите раз пришли, тяжело вздохнул он Светке. — Заходите, Вадик, не стесняйтесь.

Мужик облегченно выдохнул, и погасив свою дурацкую улыбку протянул Веньке руку: Вадим.

И тут Венька вспомнил, где и когда он видел этого опухшего придурка. В тот вечер, в феврале, после спектакля в Мариинке. Конечно, это он и был. Он протянул Вадиму руку и улыбнулся широко:

— Вениамин. Можно просто, Веня. Заходи, дружище..., — и приобняа слегка, похлопал Вадима по спине. — Заходи, Вадик, не стесняйся. Здесь все свои...

Вадим, как бы ни показалось это странным, Веньке даже понравился немного. Держался он, с учётом очевидной абсурдности всего происходящего, вполне достойно, шутил, рассказывал какие-то, действительно смешные анекдоты, Светку за колено не хватал. За первой бутылкой коньяка последовала неожиданно вторая, Венька наконец расслабился, и выпуская в промежутках между рюмками колечки сизого дымка, поглядывал время от времени на Светку. И вот она-то, в отличие от своего спутника, показалась ему действительно немного нервной, чересчур какой-то возбуждённой. Наравне с ними, чего прежде за ней никогда не замечалось пила коньяк, одну за другой курила свой дураций тонкий Салем, и вопросительно посматривая то на Вадима то на Веньку шутила совершенно невпопад.

— Знаешь, Вадик, а Веня так играет на гитаре... Правда, Венька, — в который раз подняв свои соломенные брови смотрела она на Веньку. — Скажи... Ну правда! Он же у нас истинный блюзмен! Вот клянусь тебе, — она опять поворачивалась к Вадиму: — Настоящий Джимми Хендрикс! Ну скажи, Венька, ты ведь можешь как Джимми Хендрикс? Я же знаю, можешь...

— Да ладно, Свет, ну какой из меня теперь блюзмен? — отвечал немного грустно Венька. — Я месяца три уже как и гитару-то не доставал... В кладовке вон, пылится. Какой я тебе нахрен Джимми Хендрикс? Ну ты сама подумай...

— Ну сыграй нам, Веничка, спой нам что-нибудь печальное, — уговаривала она его в который раз, — я знаю, ты же можешь. Ну не стесняйся, удружи... — И она снова оборачивалась к Вадику: — Он у нас такой стеснительный...

И он в конце концов не выдержал, всё это ему уже порядком надоело:

— Слушай, Светик, ну хорош уже человека доставать. Хватит уже! Сыграй нам, спой, Джимми Хендрикса зачем-то приплела. Хочется, бери гитару и играй. Или вон, Вадима попроси. — Он посмотрел вопросительного на своего неожиданного гостя: — Что, Вадик, не хочешь нам сыграть?

Нет, Вадик на гитаре не играл. Не его стихия.

— А можно, — Светка вопросительного посмотрела на Вадима, можно тогда я расскажу, раз Венька играть отказывается. Можно?

— Рассказывай, — кивнул головой Вадим, — нет проблем.

— Знаешь, Венька, — немного грустно улыбнулась она Вене, — а Вадик на следующей неделе уезжает. Сегодня у нас что-то вроде прОводов.

"Ну что ж, плакать не стану, — подумал Венька. — Скатертью дорожка..."

— И куда же уезжает наш Вадим? — спросил он Светку. — Отчего всё так печально? Что, настолько далеко? А может навсегда?

— И правда, далеко. Очень, очень далеко, — она покачала головой, — туда, где ходят белые большие пароходы... Откуда никто никогда не возвращается...

— Ты, Светик, такими красивыми загадками сегодня говоришь, — немного язвительно усмехнулся Венька. — Очень поэтично получается... Так что же это за волшебная страна, откуда никто не возвращается?

— Южно-Африканская Республика, — нараспев произнесла Светка. — А это очень, очень далеко...

Короче, Вадим на следующей неделе уезжал. В Союзе он лет десять, как папа Карло оттрубил заведующим универсамом, денег, по его словам, больших не накопил, в Совке разочаровался, теперь же каким-то чудом получил разрешение на выезд, да не куда-нибудь, в страну победившего апартеида. И как абсолютно белый человек рассчитывал там заново обустроить свою жизнь, начать же решил с должности полицейского. И даже, в процессе почти полугодовой переписки, о чём-то там уже договорился.

Они посидели ещё немного, выпили за отъезд и за удачу, наконец Вадим сказал что мосты скоро разведут и им пора, и даже не допив коньяк они уехали. А Венька почистил зубы, налил себе остатки, и закурил. "Что же это было, — думал он. — Зачем она, на самом деле приезжала? Да ещё и с этим отбывающим Вадимом? Что всё это значило?" Но ответа он не находил. Светка в очередной раз поставила его в тупик.

Одним глотком он вылил в рот коньк, затянулся напоследок, в сортире утопил окурки, открыл окно пошире и отправился в постель. Заснуть, однако, Венька так и не успел. Вздыхая и кряхтя крутился он с боку на бок с полчаса, сон всё не приходил, мысли о Светке не давали ему покоя, он встал, прошлёпал босиком на кухню, закурил. И тут вдруг из прихожей снова, нагло и призывно, загудел на всю квартиру домофон. "Ну теперь уж точно, Серый, — подумал Венька. — Ладно, всё равно не спится." Прошёл в прихожую, снял трубку:

— Серёга, заходи.

И нехотя поплёлся одеваться.

Через пару минут раздался наконец звонок, он отодвинул задвижку, толкнул дверь наружу, и со словами:

— Заходи уже, — потопал было в кухню. Прошла почти минута, никто так и не вошёл. Из-за приоткрытой двери только слышался какой-то громкий шёпот. "Да что сегодня за день такой, — подумал Венька. Кого там опять черти носят?"

— Ну заходи ты, раз припёрся, — распахивая дверь раздражённо буркнул Венька, и тут же остолбенел от неожиданности. У порога, всё с той же дурацкой растерянной улыбочкой стояла Светка, а за её спиной, у лифта, всё с той же бутылкой коньяка переминался с ноги на ногу Вадим.