Превосходство Борна (др. перевод)

— Qu’est-ce que c’est? [143] — спросил Джейсон, обратившись к высокому, хорошо одетому французу, стоявшему рядом с ним.

— Несомненно, еще одна возмутительная, ничем не обоснованная задержка, — ответил тот несколько манерным парижским говорком. — Не страна, а сумасшедший дом! Мое терпение лопнуло! Я возвращаюсь в отель.

— А вы уверены, что сможете осуществить свое намерение? — Борн совершенствовал свой французский с пятого класса школы и владел им довольно неплохо, что очень важно при разговоре с любым парижанином. — Я хотел сказать, а разрешается ли нам покидать свою туристскую группу? Ведь все время только и слышишь, чтобы мы держались вместе.

143

Что это? (фр.)

— Я бизнесмен, а не турист. Эта «группа», как вы изволили выразиться, не имеет ко мне ни малейшего отношения. Честно говоря, у меня сегодня выдался свободный день, — эти люди бесконечно тянут с принятием решений, — и я подумал, что неплохо бы осмотреть какие-нибудь достопримечательности, но не нашел ни одного водителя, который хоть немного знал бы французский. Консьерж, войдя в мое положение, приписал меня, — представьте себе, именно «приписал»! — к этой группе. Гид у них, видите ли, изучает французскую литературу в местном университете! Послушали бы вы, как она говорит: словно родилась в семнадцатом веке. И я все никак не пойму, для чего и зачем организована эта так называемая экскурсия.

— Мы принимаем участие в пятичасовой экскурсии, — пояснил Джейсон, не рискуя ошибиться, поскольку прочел китайские иероглифы на персональной карточке, прикрепленной к лацкану пиджака своего собеседника. — После площади Тяньаньминь мы посетим гробницу эпохи Мин [144] , потом отправимся полюбоваться закатом солнца с Великой Стены.

— Только этого не хватало! Ведь я уже видел Великую Стену! Господи, это было первое место, куда дюжина чинуш из торговой комиссии затащила меня, непрестанно долдоня мне через переводчика, что стена является символом твердости их слова. Да это же просто дерьмо! Если бы рабочая сила не ценилась здесь баснословно дешево, а прибыли не были бы чрезвычайно…

144

Мин — императорская династия в Китае, правившая с 1368 по 1644 г.

— Я тоже бизнесмен, лишь на несколько дней заделавшийся туристом. Я занимаюсь импортом плетеных изделий из тростника. А вы, если не секрет?

— Тканями, чем же еще? Если, конечно, не принимать во внимание электронику, нефть, уголь или парфюмерию… А также циновки. — Бизнесмен позволил себе надменно и вместе с тем многозначительно улыбнуться. — Я вам скажу, что эти люди сидят на несусветных богатствах, но не имеют ни малейшего представления, как ими воспользоваться.

Борн взглянул повнимательней на высокого француза и, подумав об Эхе из «Медузы», вспомнил галльский афоризм, суть которого сводилась к тому, что чем больше изменяются вещи, тем более они остаются прежними.

— Как я уже говорил, — молвил Джейсон, наблюдая за хаосом на лестнице, — я тоже бизнесмен. Благодаря налоговым льготам, предоставляемым нашим правительством тем, кто вспахивает зарубежные нивы, я смог взять отпуск… Кстати, мне пришлось немало поколесить по Китаю, и я неплохо выучил язык.

— Еще бы: мировые цены на тростник растут! — заметил парижанин язвительно.

— Наш товар — наивысшего качества и пользуется большим спросом на Лазурном берегу, а также и в других местах и на севере и на юге нашей страны. Семья Гримальди уже много лет наш клиент, — проговорил Борн, продолжая наблюдать за лестницей.

— Простите, это я просто так сказал, не подумавши, мой деловой товарищ… по зарубежным нивам. — Француз впервые внимательно посмотрел на Джейсона.

— Я скажу вам сейчас вот что, — продолжил Борн. — Ни один посетитель не будет больше допущен в усыпальницу Мао. Мало того, всех без исключения, кто входит в состав находящихся тут туристских групп, пропустят через полицейский кордон, а кого-нибудь, возможно, даже и задержат.

— О Боже, но почему?

— Очевидно, внутри, в самом мавзолее, случилось нечто ужасное… Охранники вопят что-то об иностранных гангстерах… Как я понял из ваших слов, вас лишь приписали к этой группе, но на самом деле вы не входите в ее состав?

— Совершенно верно.

— Это кое у кого может вызвать подозрение, не так ли? В общем, почти наверняка вас задержат.

— Немыслимо!

— Это — Китай…

— Какой ужас! Итак, миллионы и миллионы франков висят, буквально на волоске. Я нахожусь в этой проклятой группе только потому…

— Я бы посоветовал вам попытаться исчезнуть отсюда, пока не поздно, мой деловой товарищ. Скажите, что вы решили немного прогуляться. А свою персональную карточку дайте мне, я же избавлюсь от нее, чтобы вы…

— А что на ней написано?

— Страна, из которой вы прибыли, и номер паспорта. Подобная вещичка позволяет следить за вашими передвижениями, когда вы находитесь в экскурсионной группе, к которой приставлен экскурсовод.

— Я ваш вечный должник! — воскликнул бизнесмен, срывая пластиковую карточку со своего лацкана. — И если вы когда-нибудь будете в Париже…

— Я провожу много времени с принцем и его семьей в…

— Понятно, понятно! Еще раз примите мои благодарности! — Француз, разительно отличавшийся от Эха и в то же время столь похожий на него, торопливо удалился. Его фигура в ладно сидевшем на ней костюме четко выделялась на залитой серовато-желтым светом площади, пока он пробирался к Небесным Воротам, как бы заманивая охотника в западню.

Борн приколол булавкой пластиковую карточку к своему лацкану и с этого момента стал формально полноправным членом экскурсионной группы, что предоставляло ему возможность пройти без помех через ворота площади Тяньаньминь. После того, как группу в спешном порядке увезли от мавзолея и ознакомили с Великим Залом, туристы снова уселись в автобус. Когда они проезжали через северные ворота, Джейсон увидел в окно апоплексически красного французского бизнесмена, который умолял полицейских Бэйдцзина пропустить его. По-видимому, у стражей порядка уже сложилось определенное представление о том, кто повинен в совершении наглого террористического акта. Согласно передававшейся из уст в уста версии, некий белый с Запада осквернил гроб и священное тело председателя Мао. Преступник входил в состав какой-то туристской группы, но соответствующей персональной карточки на одежде не имел. Во всяком случае, так уверяла охрана, дежурившая на лестнице.

— Я действительно припоминаю вас, — сказал девушка-экскурсовод на архаичном французском языке, стоя у статуи разъяренного льва на той самой знаменитой Улице Животных, где вдоль дороги выстроились гигантские каменные изваяния крупнейших представителей семейства кошачьих — львов, тигров, леопардов, — а также лошадей, слонов и свирепых мифических существ, охранявших главную дорогу к усыпальницам династии Мин. — Но я не думала, что вы владеете китайским, между тем, как мне кажется, всего несколько минут назад вы воспользовались знанием нашего языка.

«Гид у них, видите ли, изучает французскую литературу в местном университете! Послушали бы вы, как она говорит: словно родилась в семнадцатом веке», — говорил возмущенно бизнесмен, возмущавшийся еще больше в данное время.

— Я не сообщал вам об этом лишь потому, что вы тогда занимались другими, а мне не хотелось высовываться, — ответил Борн на чистейшем китайском. — Но с этого момента давайте разговаривать на вашем родном языке.

— У вас это очень хорошо получается.

— Благодарю. Вы конечно же помните, что меня присоединили к вашей группе в последний момент?