Превосходство Борна (др. перевод)

— Послушайте, начальник, я не знаю, что делать! — произнес почтительно Джейсон на мандаринском наречии. — Я был настолько увлечен чтением надписей на монументе народным героям, что отстал от своей группы, которая прошла здесь буквально минуту назад.

— Вы превосходно говорите на нашем языке, — удивился охранник, привыкший, по-видимому, к тому, что приезжавшие в Китай носители различных языков, которых он не знал, да и не желал знать, произносили более чем странно китайские слова. — И к тому же вы так учтивы!

— Я простой низкооплачиваемый учитель с Запада, преисполненный безграничной любви к вашей великой нации, большой офицер.

Охранник рассмеялся:

— Я не такой уж большой, но наша нация действительно великая… Моя дочь выходит на улицу в голубых джинсах.

— Простите?

— Это я так, не обращайте внимания, а где ваша туристическая карточка?

— Карточка?

— Ну да, карточка с именем, которую вы должны носить прикрепленной к одежде.

— Она все время сваливалась, — пустился в объяснения Борн, беспомощно тряся головой. — Мне никак не удавалось приколоть ее понадежней, и, скорее всего, я ее потерял.

— Когда догоните группу, попросите вашего гида выдать вам новую карточку. А теперь идите — вон туда, за очередь. Тут что-то, кажется, происходит. Боюсь, что следующей группе придется подождать. Спешите, чтобы не пропустить вашу экскурсию.

— А что случилось?

— Не знаю. Распоряжения мы получаем вон от того чиновника с портфелем. Полагаю, он подсчитывает, сколько юаней можно здесь заграбастать. По-видимому, для него все едино — что это святое место, что пекинская подземка.

— Вы очень добры ко мне!

— Поторопитесь же, сэр!

Борн, пригибаясь, чтобы его не засек самозванец, бросился вверх по ступеням. Однако, пробежав немного, внезапно остановился и, наклонившись якобы для того, чтобы завязать шнурок на ботинке, оглянулся назад, желая проверить, где в данный момент находится убийца. Самозванец разговаривал спокойно с человеком в штатском, чья выправка выдавала в нем военного. Что-то там явно было не так. Маленький китаец в темном костюме кивал, но взгляд его был направлен не на преступника, а куда-то вдаль. Или, может, Джейсон ошибался? Ведь оттуда, где стоял он, не очень-то хорошо было видно. Но это не столь уж важно. Главное, что все шло строго по сценарию: клиент принял условия убийцы.

Джейсон прошел через двери в полумрак, и взору его в тот же миг предстала величественная, призванная вызывать у каждого входящего сюда благоговейное чувство гигантская беломраморная скульптура сидящего Мао, вознесшаяся столь высоко, что при виде ее невольно захватывало дух. Усилению впечатления содействовал и антураж зала, придававший всей обстановке некую театральность. Снопы света, падая на изумительный по красоте полупрозрачный мрамор, создавал эффект эфира, отделявшего гигантскую скульптуру от висевших за ней вельветовых гобеленов и расстилавшейся вокруг темноты. Массивная статуя с живым пытливым взором выглядела одушевленной и наделенной сознанием.

Джейсон, отведя от скульптуры глаза, вгляделся в дверные проемы, от которых вели в глубь здания коридоры. Никого. Между тем в самом этом зале грандиозного мавзолея, посвященном причисленному к лику святых отцу нации, имелись широкие и высокие колонны из мрамора, за которыми нетрудно было укрыться от постороннего взора. В тени, отбрасываемой любой из них, вполне могла состояться и тайная встреча. Он, Борн, станет ждать. Затерявшись среди посетителей этой святыни, будет наблюдать в преддверии своего часа.

Экскурсионная группа, к которой он пристал, вошла во второй, столь же просторный зал, производивший еще более сильное впечатление, чем первый. Перед туристами стоял хрустальный гроб с телом президента Мао Цзедуна, обернутым в красный стяг. Неподвижная, мертвенно-бледная, словно вылепленная из воска, фигура словно отдыхала, однако казалось, что в любую секунду глаза ее могут внезапно открыться и вспыхнуть недобрым огоньком. Вокруг саркофага, покоившегося на возвышении, были возложены цветы, а вдоль боковых стен выстроились в два ряда огромные керамические сосуды с посаженными в них темно-зелеными соснами. И вновь звучала безмолвно цветовая симфония, исполнявшаяся прорезавшими темноту лучами света, направленными на ярко-желтые, красные и голубые цветы, успешно заменявшие собой клавиатуру.

Внезапно в трепетную тишь усыпальницы вторгся какой-то шум из предыдущего зала, но столь же быстро смолк, как и возник. Борн отделился от группы и, никем не замеченный, проскользнул за столб. Укрывшись в тени, он огляделся вокруг, упираясь повсюду взором в белый сверкающий мрамор. И тут, когда он меньше всего ожидал этого, голову его пронзила ужасная мысль: он — в ловушке! Группа, к которой присоединился он, была последней. А то, что он слышал только что, было ничем иным, как стуком, с которым захлопнулись тяжелые двери, и разочарованным стоном тех, кому так и не довелось войти внутрь.

«Тут что-то, кажется, происходит. Боюсь, что следующей группе придется подождать», — сказал ему добрый охранник на лестнице.

Боже мой, все с самого начала было лишь ловко расставленной западней! Он должен был бы просчитывать каждое движение, каждый жест и каждый поступок всех тех, с кем свела его судьба! И тоже — с самого начала! Он обязан был буквально все подвергнуть строжайшей ревизии. Ведь многое, если трезво взглянуть на вещи, могло бы вызвать у него сомнение. И платная информация, полученная на изнемогшем от дождя острове, и столь быстро оформленные ему с французом авиабилеты, которые практически невозможно было достать, и внешний облик преступника в аэропорту: профессиональный убийца готовится к новой роли самым тщательным образом, здесь же волосы были слишком приметны, одежда плохо скрывала фигуру. А этот казус со старым человеком, полковником в отставке и одновременно членом Королевского общества инженеров? В том, что Борну казалось вполне логичным, в действительности не было никакой логики. Сколь продуманно действовал тот, кому удалось без всяких помех ввести его, Борна, в заблуждение! И тот военный в окне грузовика высматривал не самозванца, а их с французом! Черное пасторское одеяние, купленное на деньги того, кто сотворил сие чудовище, темным пятном выделялось на солнечном свету, позволяя без всякого труда держать под наблюдением облаченного в него душегуба… Боже, его и впрямь дурачили с самого начала! В итоге спектакль, разыгранный на огромной площади по сценарию, который мог бы написать и сам Борн, оборачивался теперь против преследователя, превратившегося из охотника в дичь. В общем, хитрый ход: загнать в западню противника, пока тот занят выслеживанием потенциальной своей жертвы!

Джейсон в отчаянии огляделся. Чуть впереди ниспадал вниз ровный сноп света. Выход из мавзолея находился в противоположном конце здания, но там будет выставлен надежный дозор, от бдительного ока которого не ускользнет ни один турист, покидающий грандиозный мемориал.

Шаги… Справа, за его спиной… Борн, извлекая из-за пояса латунный перочинный нож, повернулся влево. Человек в сером, как у Мао, полувоенном френче прошел тихо в пяти шагах от него, — там, где высилась широкая колонна, на которую попадал лишь слабый отсвет от лившихся на сосны ярких лучей. В руке — пистолет с выпуклым цилиндром на стволе, приглушающим звук выстрела до чуть заметного хлопка. Джейсон моментально рассчитал, как следует ему действовать в столь непростой, исключительно опасной ситуации, которая для Дэвида Уэбба означала бы неминуемый конец. Острое лезвие должно войти в тело так, чтобы смерть наступила мгновенно, и из уст его недруга ничего уже не исторглось — ни крика, ни слова. А потом Борн оттащит бездыханный труп в темноту.

Джейсон ринулся в бой. Напрягшиеся пальцы левой руки зажали, как в тиски, лицо человека во френче, а лезвие, вонзившись в Шею, проникло через сухожилие и хрупкий хрящ в дыхательное горло. Затем, оставив нож в горле, Борн молниеносно подцепил той же левой рукой грозное оружие, остававшееся все еще в руке охранника, и, обхватив труп, бросился вместе с ним под сень сосен вдоль правой стены. Упрятав тело в густую тень за двумя огромными керамическими горшками с деревьями, он перешагнул через труп и, выставив вперед пистолет, вернулся к стене напротив первого зала, который он мог держать отсюда под наблюдением, сам оставаясь невидимым.