Превосходство Борна (др. перевод)

— Подобный прием вполне оправдан с точки зрения психологии, — заметил Панов, присаживаясь. — Это позволяет смягчить недовольство местного населения, а заодно возвести еще один мост между колонией и метрополией.

— Вроде бы оно все так, — произнес Алекс, кивая, — но чего-то здесь все же не хватает, никак не получается цельной картины. Одно дело для Лондона — дать зеленый свет тайной операции Вашингтона, — а факты говорят о том, что это именно такая операция, хотя и несколько необычная, — и совсем другое — предоставить в наше распоряжение агентов из МИ-6, работающих в колонии, которой Соединенное Королевство все еще управляет.

— Почему? — спросил Панов.

— По ряду причин. Во-первых, они нам не доверяют: не столько нашим намерениям, сколько нашим мозгам… Кое в чем они правы тут, но далеко не во всем… Во-вторых, зачем им рисковать, подключая своих агентов к выполнению решений американского чинуши без какой-либо экспертизы, проведенной собственными разведорганами на месте? Это ключевой момент: Лондон сразу бы отверг подобное предложение.

— Мне кажется, под американским чинушей ты подразумеваешь Мак-Эллистера, — промолвила Мари.

— Пока еще рано делать какие-то выводы относительно его. — Конклин покачал головой, вздыхая. — Поразмыслив, я решил, что он — либо самый сильный, либо самый слабый фактор во всем это чертовом деле. Подозреваю, что имеет место последнее. Он — человек с исключительно холодным рассудком, как и Макнамара [152] , прежде чем впал в сомнения.

— Хватит всего это славословия, — не выдержал Мо Панов. — Говори прямо, не пытаясь успокоить Мари: успокаивать буду я.

152

Макнамара Роберт Стрейндж (р. 1916) — государственный деятель, финансист. В 1961–1968 гг. — министр обороны США.

— Я хочу сказать, доктор, что Эдвард Ньюингтон Мак-Эллистер — это лишь кролик. Он держит ушки на макушке и при первых же признаках опасности спешит удрать в кусты. Несомненно, он — аналитик, и один из лучших в этой области, но у него нет никаких прав возглавлять операцию, не говоря уже о том, чтобы руководить нашей службой здесь. И вообще, было бы глупо думать, что это он — тот стратег, что разработал столь важную секретную операцию. Поверьте, его бы засмеяли, возьмись он за такое.

— Он очень убедительно говорил с Дэвидом и со мной, — произнесла Мари.

— Ему дали бумажку, велели заучить текст и стараться не отступать от него, объяснив, что все встанет на свои места, как только он приступит к практической реализации плана. Но первое, что пришлось ему делать, это разыскивать тебя после того, как ты бежала.

— И кто же составил текст? — спросил Панов.

— Это мне и самому хотелось бы знать. Я связывался со многими людьми в Вашингтоне, но никто не мог объяснить мне, хотя были среди них и такие, кто просто обязан быть в курсе подобных вещей. Они не лгали мне: за много лет я научился отличать по голосу, когда мне врут. В общем, все так чертовски запутано, здесь столь многое выглядит противоречиво, что приходит мысль о том, что «Тредстоун» — операция почти любительская, каковой она, конечно, не являлась.

— Кэтрин кое-что сообщила мне, — проговорила Мари. — Я не знаю, поможет ли это нам, но я расскажу. Так вот, в Гонконг прилетел человек — государственный деятель, как она выразилась, — некто, кого она назвала «больше чем просто дипломат». Она думала, что это может иметь отношение к происходящим событиям.

— Как его имя?

— Этого она мне не сказала. Позже, когда я увидела на улице Мак-Эллистера вместе с ней, я предположила, что речь шла о нем. А сейчас мне кажется, что это не так. Аналитик, которого ты описал, или тот нервный человек, который говорил с Дэвидом и мной, едва ли является дипломатом и тем более — государственным деятелем. Должен быть кто-то еще.

— Когда Кэтрин рассказала это тебе? — спросил Конклин.

— Три дня назад, когда она прятала меня в своей квартире в Гонконге.

— До того, как она отвезла тебя в Тьюн-Мун? — подался вперед Алекс.

— Да.

— Она больше никогда не упоминала о нем?

— Нет, а когда я спросила ее про него, она ответила, что еще рано делать какие-либо выводы и что ей нужно еще изрядно поработать над этим.

— И ты на этом успокоилась?

— Да, потому что тогда я думала, что поняла, о ком идет речь, и у меня поэтому не было особых причин расспрашивать ее. Тем более что она рисковала и как человек, и как государственный служащий, помогая мне: поверив моим словам, Кэтрин не обратилась за советом в консульство, что другие могли сделать хотя бы для того, чтобы обезопасить себя на всякий случай. Ты вот сказал, что операция, о которой мы говорим, не совсем обычна. И, соответственно, мой рассказ тоже содержал довольно странные факты, которые кого угодно могли бы привести в шоковое состояние. Я упомянула о лжи, сфабрикованной Госдепартаментом США, и об исчезновении охраны, состоявшей из агентов ЦРУ, и о своих подозрениях в отношении представителей высших эшелонов власти. Человек послабее духом дал бы задний ход, чтобы не ставить себя под удар. Но Кэтрин не из таких.

— Конечно, мы должны быть благодарны ей, — произнес Конклин спокойно, — но нужно заметить, что она придерживала информацию, которую ты имела право знать. Господи, да после того, что пережили вы с Дэвидом…

— Ты не прав, Алекс, — мягко перебила его Мари. — Я еще не закончила. Самое худшее, что можно сделать человеку, испытывающему постоянно чувство отчаяния, — это вселить в него неоправданные надежды: ведь так тяжело, когда они рушатся! Поверь, я больше года провела с человеком, который оказался в такой ситуации. И когда он обманулся в своих ожиданиях, это едва не сломило его. Разбитые надежды — не повод для шуток над теми, кто надеялся.

— Да, это так, — сказал Панов, согласно кивнув, и посмотрел на Конклина. — И я думаю, ты понимаешь это.

— Само собой, — ответил Алекс, пожимая плечами и глядя на часы. — Полагаю, пришло время заняться Кэтрин Стейплс.

— За ней будут присматривать внимательнейшим образом. — Теперь уже Мари подалась вперед, глядя на Конклина. — Им нетрудно предположить, что вы оба приехали сюда из-за меня, и, когда мы встретились, я рассказала вам все о ней. Эти люди ожидают, что вы захотите добраться до Кэтрин, и попытаются устроить на вас засаду. Если они станут действовать как обычно, то вас могут запросто убить!

— Нет, не могут, — возразил Конклин, вскакивая и направляясь к телефону у кровати. И добавил спокойно: — У них кишка тонка!

— Ты настоящая скотина! — прошипел Мэтью Ричардс, сидя за рулем небольшого автомобиля, припаркованного напротив дома Кэтрин Стейплс.

— А ты не очень-то любезен, Мэт, — молвил Алекс, разместившийся рядом с агентом ЦРУ. — Я не только не послал отчет с оценкой твоих действий, но даже позволил тебе снова взять меня под наблюдение. Скажи мне лучше спасибо, вместо того чтобы оскорблять.

— Дерьмо!

— Что ты рассказал им там, в офисе?

— Что мог я рассказать? Что, видит Бог, на меня напали.

— И сколько же было нападавших?

— Не менее пяти человек. Это были панки. Из «чжунгожэней».

— И ты, если бы стал отбиваться, мог бы привлечь мое внимание, не так ли?

— Именно так, — согласился тихо Ричардс.

— А когда я позвонил тебе, то конечно же белого хромого человека засек один из твоих уличных агентов?

— Точно.

— Может быть, ты даже получишь повышение.