Превосходство Борна (др. перевод)

— Большое спасибо! — поблагодарил Джейсон, прочитав.

Подойдя к одному из внутренних телефонов с пометкой «английский язык», он попросил оператора соединить его с номером мистера Ардиссона.

— Вам достаточно набрать номер его апартаментов, сэр, — ответил мужчина с ноткой превосходства в голосе, обусловленного его познаниями в области техники. — А именно: один-семь-четыре-три. Неплохое помещеньице. С прекрасным видом на Императорский город.

— Спасибо! — Борн набрал номер. Телефон не отвечал. Мсье Ардиссон еще не вернулся, и при сложившихся обстоятельствах он может не вернуться еще очень долго. Овца, о которой известно, что она «блеет слишком много», не станет молчать, если ущемляется ее достоинство или ее бизнесу угрожает опасность. И Джейсон решил еще немного подождать. Разрабатываемый им план приобретал постепенно все большую четкость. Конечно, при составлении его приходилось идти на определенный риск, поскольку строился он на предположениях и догадках, но у Борна не было выхода.

Купив в газетном киоске французский журнал месячной давности, он сел и ощутил вдруг себя донельзя усталым и беспомощным.

Перед внутренним взором Дэвида Уэбба предстало лицо Мари, а потом пространство в непосредственной близости от него заполнил ее голос, отозвавшийся эхом в его ушах, заглушившим все его мысли и вызвавшим у него ужасную головную боль. Лишь огромным усилием воли удалось Джейсону Борну снять с себя это наваждение. Экран его подсознания потемнел, и последние, мерцающие отблески света были погашены резкой командой, произнесенной властно и бескомпромиссно: «Прекрати: у тебя нет лишнего времени! Сосредоточься на том, о чем тебе следует думать в данный момент!»

Взгляд Джейсона, обозрев все вокруг, то и дело обращался ко входу. Публика, толпившаяся в холле в восточном крыле, состояла из представителей многих народов, говоривших на различных языках и демонстрировавших удивительное многообразие своих туалетов: одежда с Пятой улицы, Мэдисон-авеню, Севил-роу, Сент-Оноре и виа Кондетти соседствовала с менее выразительными нарядами из обеих Германий и скандинавских стран. Постояльцы бродили по ярко освещенным лавчонкам, восхищались и удивлялись снадобьям из аптеки, торгующей только китайскими лекарствами, и толпились в магазинчике с висевшей на стене большой картой мира, продающем изделия ремесленников. Время от времени в наружные двери входила в отель в окружении свиты та или иная важная особа. Переводчики, кланяясь подобострастно, устраняли языковый барьер между одетыми в форму чиновниками, делавшими вид, будто заявились сюда случайно, усталыми предпринимателями из другого полушария, чьи глаза покраснели из-за резкой смены часовых поясов и бессонницы, которой, вероятно, предшествовало виски. Пусть это Красный Китай, но переговоры велись еще до появления капитализма, и капиталисты, осознавая, что они не в форме, не станут обсуждать дела, пока не смогут снова ясно мыслить. Браво, Адам Смит и Дэвид Юм. [145]

145

Дэвид Юм (1711–1776) — английский философ, историк, экономист.

Вот он! Жан-Луи Ардиссон появился в дверях в сопровождении четырех китайских чиновников, каждый из которых лез из кожи вон, чтобы успокоить его. Один кинулся к лавке, торгующей алкогольными напитками, другие удерживали его у лифта, непрерывно втолковывая ему что-то через переводчика. Тот, кто побежал к лавке, вернулся, неся в руке пластиковый мешок, дно которого провисло под тяжестью нескольких бутылок. Когда двери лифта открылись, в ход вновь были пущены улыбки и поклоны. Жан-Луи Ардиссон, приняв свой трофей, вошел внутрь, кивнул величественно, и двери закрылись.

Борн остался сидеть, наблюдая за сигнальными лампочками, фиксировавшими движение лифта… Пятнадцатый этаж, шестнадцатый, семнадцатый… Семнадцатый — самый верхний. Этаж Ардиссона!.. Джейсон встал и, подойдя к телефонам, посмотрел на секундную стрелку своих часов. Оставалось только гадать о том, что происходит наверху, но человек, находясь в возбужденном состоянии, направится из лифта в свой номер отнюдь не вразвалку. Своя комната означает покой, спасительное уединение после нескольких часов нервного напряжения и страха. Любой испугается допроса, который проводит полиция иностранного государства, но гораздо ужасней, когда вдобавок к незнанию языка и непривычным для тебя физиономиям ты задержан в стране, где люди часто исчезают без следа. После такого испытания человек возвращается в свой номер, выбитый из привычной колеи. Он падает духом, дрожит от пережитого ужаса и перенапряжения всех его духовных сил, курит одну сигарету за другой, забывая, где оставил предыдущую, быстренько выпивает что-нибудь крепкое, стараясь побыстрее достичь опьяняющего эффекта, и хватает телефонную трубку, чтобы рассказать о пережитом, неосознанно надеясь, что, если он поделится с кем-либо своими страхами, то у него полегчает на душе. Борн мог позволить Ардиссону пасть духом, выпить вина или виски, сколько только влезет в него, но не мог допустить, чтобы он позвонил кому-то. Ужас, испытываемый им, не должен быть никем разделен или ослаблен. Более того, страхи Ардиссона следовало усилить, довести до такого предела, чтобы они буквально парализовали его, и он, опасаясь за свою жизнь, не выходил из номера.

После остановки лифта прошло сорок семь секунд. Пора звонить.

— Алло? — Голос был напряженным, с придыханием.

— Я буду краток, — сказал тихо Джейсон по-французски. — Оставайтесь там, где находитесь, и не пользуйтесь телефоном. Ровно через восемь минут я постучу в вашу дверь: сначала — два раза, потом, через некоторое время, — еще один раз. Впустите меня, но, пока я не приду, никому больше не открывайте. Особенно какой-либо горничной или экономке.

— Кто вы?

— Соотечественник, которому необходимо поговорить с вами — ради вашей же безопасности. Итак, до встречи через восемь минут.

Повесив трубку, Борн вернулся к креслу, подсчитывая минуты и вычисляя время, которое требуется лифту при обычной нагрузке, чтобы подняться с одного этажа на другой: дойти от дверей лифта до любого номера на любом этаже можно и за тридцать секунд. По прошествии шести минут Джейсон поднялся, кивнул своему соседу, чем вызвал у того удивление, и направился к тем дверям, к которым, судя по светящимся цифрам, должен был сейчас спуститься лифт. Восьми минут вполне достаточно, чтобы объект дошел до кондиции. Пять — слишком мало: нервное напряжение не успеет достичь требуемого уровня. Шесть — уже лучше, но и их не хватит. Восемь, хоть и они — весьма короткий отрезок времени, обеспечивают все же определенное перевозбуждение, ослабляющее способность объекта к сопротивлению. План у Борна окончательно еще не сложился, но цели, выкристаллизовавшись, были предельно четкими. Кроме них, у него ничего не осталось, и все его существо, сформировавшееся в «Медузе», инстинктивно стремилось к достижению этих целей. Дельта хорошо знал особенности психики азиатов. В каком-то отношении она не менялась веками. Секретность стоит десяти тысяч тигров, если не царства.

Стоя у номера 1743, он смотрел на часы. Как только восемь минут истекли, он постучал дважды, потом, подождав, — еще раз. Дверь открылась, и на него уставился, не веря глазам своим, Ардиссон.

— C’est vous! [146] — закричал в недоумении бизнесмен, поднося руку к своим губам.

— Успокойтесь, — произнес Джейсон по-французски и, шагнув внутрь, закрыл за собой дверь. — Нам надо поговорить. Я должен знать все, что случилось.

— Вы!.. Вы стояли рядом со мной в том ужасном месте… Мы еще разговаривали с вами. А потом вы взяли мою персональную карточку!.. Это из-за вас угодил я в такую историю!

146

Это вы! (фр.)

— Вы упоминали обо мне?

— Нет, я не решился. То, что я передал свою персональную карточку кому-то другому, могло бы быть расценено как не вполне законный поступок… Но кто вы? И почему вы здесь? Вы столько причинили мне сегодня неприятностей! Мне кажется, вам следует уйти, мсье.

— Я смогу сделать это только после того, как вы мне расскажете, что произошло. — Борн пересек комнату и сел в кресло у покрытого красным лаком стола. — Мне крайне необходимо это знать.

— А мне нет никакой нужды рассказывать вам все это! У вас нет никакого права входить вот так сюда и, рассевшись тут, командовать мною!

— Ну а я уверен, что у меня есть такое право. Наша экскурсионная группа была заранее сформирована, а вы в нее вклинились.

— Я не вклинивался: меня приписали к этой чертовой группе!

— Кто распорядился об этом?

— Консьерж, или как там этого идиота внизу называют.

— Он тут ни при чем. Распоряжение поступило откуда-то сверху. Кто же он, этот человек?

— Откуда я знаю? У меня нет ни малейшего представления, о чем вы говорите.

— Потом вы оставили группу.

— О Боже, я же лишь последовал вашему совету!

— Я вас просто проверял.

— Проверяли?.. Невероятно!

— И тем не менее поверьте в это, — произнес Джейсон. — Если вы расскажете все как есть, то ничего плохого с вами не случится.

— Ничего плохого?

— Ну да, мы не убиваем невиновных, караем только врагов.

— Караете… врагов?

Борн сунул руку под куртку, вытащил пистолет из-за пояса и положил его на стол:

— Теперь попытайтесь доказать мне, что вы не враг. Итак, что же произошло после того, как вы нас покинули?