Превосходство Борна (др. перевод)
Шрифт:
Три минуты спустя, точно по расписанию, в ворота вкатила вторая машина и остановилась рядом с «ЗИЛом». Пока водитель разговаривал с сидевшим рядом с ним пассажиром, трое мужчин, сидевшие сзади, поднялись и вышли. А секундой позже к ним присоединились и те двое. Едва сдерживая охватившее его волнение, Борн пристально вглядывался в одного из них — высокого, стройного человека, обогнувшего кошачьей поступью сзади автомобиль, чтобы подойти к шоферу. Это был убийца! Вслед за учиненным им беспорядком в аэропорту Кай-Так — тщательно продуманная ловушка в Бэйдцзине, необходимость которой для самозванца диктовалась провалом его плана в Гонконге. Кто бы за ним ни охотился, его следовало как можно быстрее схватить и обезвредить, дабы место пребывания лже-Борна не стало известно его создателю.
Инстинкт, питаемый въедливыми до боли воспоминаниями о «Медузе», точно предсказал все Джейсону Борну. После того, как устроители западни в мавзолее Мао потерпели сокрушительный крах, а святилище подверглось осквернению, которое, узнай об этом общественность, потрясло бы республику, элитный клан заговорщиков вынужден срочно, с соблюдением строжайшей тайны, перестроить свои ряды незаметно для остальных сановных особ. Критическое положение, в котором оказалась вся эта публика, предписывало ей незамедлительно выработать план дальнейших действий.
Важнейшей предпосылкой успеха участников антигосударственного заговора являлась секретность. Где бы ни проходили их встречи, они проявляли крайнюю осторожность, чтобы не выдать себя… «В истинном Китае я — капитан гоминьдановской армии»… Боже, неужели такое возможно?
Секретность… Но зачем? Ради потерянного царства?.. Что бы там ни было, лучшего места для тайных сборищ, чем девственная территория идиллического государственного птичьего заповедника со стоянкой для правительственных машин, бдительно охраняемой гоминьдановскими стражами из Тайваня, право же, не найти. Рожденная отчаянием стратегия привела Борна к невероятному по значимости открытию… «Но у тебя нет времени! Не суй нос не свое дело! Тебе нужен только он!»
Восемнадцатью минутами позже все шесть машин стояли на месте. Прибывшие позже заговорщики, покинув стоянку, присоединились к своим сообщникам где-то в укрытом мглою лесу заповедника. Наконец, спустя двадцать одну минуту после прибытия лимузина, советского производства, в ворота с грохотом въехал грузовик и, развернувшись, занял самое крайнее место на парковочной площадке, не далее тридцати футов от Джейсона. Не веря своим глазам, он наблюдал, как из кузова с брезентовым верхом выталкивали мужчин и женщин с кляпами из обрывков одежды во рту. Несчастные, упав на бетонированное покрытие стоянки, катились по нему, стеная от боли или мыча в безуспешной попытке громогласно выразить свое возмущение. Потом, когда дверца в очередной раз распахнулась, Борн увидел, как один из пленников, изгибая стройное мускулистое тело, налетел энергично на двух охранников, пытавшихся увернуться от его наскоков. Но борьба была неравной, и героя сбросили в конце концов вниз, на покрытую гравием площадку. Это был европеец… У Борна сжалось сердце. Он узнал д’Анжу! Даже при отсвете далеких прожекторов от Джейсона не укрылось, что лицо Эха было разбито, а глаза опухли, француз заставил себя огромным усилием встать, и, хотя его левая нога то и дело подгибалась, он не дал своим мучителям повода для насмешек, продолжая демонстративно стоять.
Да шевелись же ты, черт возьми! Сделай хоть что-нибудь!.. Но что?.. В «Медузе» у нас были условные знаки… Какие же?.. О Боже, что это были за знаки? И как подавали мы их?.. Ах да, в ход пускались камни, палки… И гравий!.. Брось что-нибудь, чтобы привлечь внимание д’Анжу, и прочь отсюда! Как можно дальше. А затем действуй четко и стремительно, доведи дело до конца!
Джейсон опустился на колени в тени в углу изгороди, набрал горсть гравия и бросил через головы узников, с трудом поднимавшихся на ноги. Последовало дробное постукивание по крышам машин, сопровождаемое придушенными вскриками пленников. Борн снова швырнул камешки — на этот раз покрупнее. Охранник, стоявший рядом с д’Анжу, взглянул на скатывавшийся с автомобилей гравий, но тут его внимание было отвлечено женщиной, кинувшейся к
воротам. Он бросился за ней, схватил ее за волосы и швырнул к остальным. Джейсон набрал еще пригоршню камней.И замер. Д’Анжу, упав на правое колено, уперся связанными руками в гравий и, взглянув на охранника, не сводившего глаз с женщины, медленно повернулся к Борну. «Медуза» всегда была рядом с Эхом, и он сразу же понял все. Джейсон быстро взмахнул ладонью свободной руки — один раз, второй. Отраженного от нее тусклого света было достаточно, чтобы привлечь зоркий взгляд француза. Борн приподнял голову, и Эхо увидел его! Их глаза встретились. Д’Анжу кивнул и, отвернувшись, неловко, испытывая страшную боль, поднялся на ноги, как только страж вернулся на прежнее место.
Джейсон пересчитал узников. Их оказалось семеро: две женщины и пять мужчин, включая Эхо. Собрав пленников вместе, два охранника вытащили из-за пояса тяжелые дубинки и, размахивая ими, погнали своих поднадзорных к дорожке, уходившей от стоянки в сторону леса. Неожиданно д’Анжу упал. Свалившись на левую ногу, он перевернулся на живот. Борн внимательно наблюдал. В падении было что-то странное. Но скоро все разъяснилось. Расставив широко пальцы связанных впереди рук, прикрытых его телом, француз собрал две горсти гравия и, когда приблизился стражник, снова бросил взгляд в сторону Джейсона. Это был знак: Эхо будет время от времени ронять по крошечному камешку, пока не иссякнет весь запас, чтобы его соратник из «Медузы» мог проследить их путь.
Узников повели направо, туда, где гравия не было. Молодой охранник, «капитан гоминьдановской армии», запер ворота. Перебежав из тени у ограды в тень грузовика, Джейсон вытащил охотничий нож и, пригнувшись к капоту, посмотрел на будку. Прямо у двери стоял охранник. Он разговаривал по портативной рации с кем-то находившимся в месте, отведенном для встречи. Рацию следовало бы забрать. А человека нейтрализовать.
«Свяжи его! Возьми что-нибудь из его одежды, чтобы заткнуть ему рот!»
«Убей его! Нельзя рисковать, оставляя его в живых! Послушай меня!»
Борн присел и вонзил охотничий нож в левую переднюю шину грузовика. Когда из нее вышел воздух, он проделал то же самое с задним колесом. Потом, обогнув грузовик сзади, юркнул в узкий проход между ним и соседним автомобилем. Продвигаясь осторожно вперед и то и дело оглядываясь по сторонам, он проткнул остальные две шины грузовика и левые шины легковушки. Та же участь постигла и другие автомобили, за исключением советского «ЗИЛа», находившегося ярдах в десяти от будки.
Теперь подошло время и для охранника.
«Свяжи его!..»
«Убей его! Ты должен пройти через это, ибо каждый шаг приближает тебя к твоей жене!»
Джейсон открыл как можно тише дверцу советского автомобиля, забрался внутрь и освободил ручной тормоз. Закрыв затем дверцу — так же тихо, как и открыл, он прикинул расстояние от машины до изгороди, составившее футов восемь, и, схватившись за оконную раму, с перекошенным от напряжения лицом навалился всем своим весом на машину. Та слегка подалась вперед. Чтобы довершить дело, Борн уперся спиною в стоявший за «ЗИЛом» автомобиль и подтолкнул лимузин. На этот раз машина врезалась в ограду. Джейсон пригнулся и залез в правый задний карман.
Услышав грохот, испуганный охранник выбежал из будки и, оглядев ее и стоянку, уставился на неподвижный «ЗИЛ». Потом покачал головой, как бы примирясь с необъяснимой строптивостью автомобиля, и направился назад к двери.
Выскочив из темноты с катушками в обеих руках, Борн перебросил проволоку через голову охранника. Операция заняла менее трех секунд. Не прозвучало ни единого звука, если не считать противного шипящего свиста, с которым из легких вырвался воздух. Гаррота [154] сделала свое дело: «капитан гоминьдановской армии» был мертв.
154
Гаррота — стягиваемый винтом обруч, применявшийся в средние века в Испании и Португалии как орудие пытки или смертной казни путем удушения; здесь это слово употреблено иносказательно.