Превосходство Борна (др. перевод)
Шрифт:
Джейсон снял рацию с пояса заговорщика и осмотрел одежду: всегда ведь можно найти что-нибудь ценное. И он нашел кое-что. Во-первых, пистолет, к тому же, что неудивительно, автоматический. Того же калибра, что и тот, который он отобрал в мавзолее Мао у другого заговорщика. Особое оружие для особых людей, пистолеты как знаки отличия. Вместо одного патрона у Джейсона теперь был полный комплект из девяти. И к ним прилагался глушитель, который не дал потревожить покой святого усопшего в святой усыпальнице. Во-вторых, он располагал бумажником с деньгами и удостоверением личности сотрудника Народных сил безопасности: заговорщики имели своих людей на самых высоких постах.
Борн, затолкав труп под лимузин, проколол шины с левой стороны и, обогнув машину, то же проделал охотничьим
Джейсон побежал к будке, соображая на ходу, погасить прожектора или нет, и решил вопрос в их пользу: если он останется в живых, ему понадобятся световые ориентиры. Вот именно, если… Если? Никаких «если»! Он должен остаться в живых. Ради Мари!
Войдя в помещение, он опустился на колени, чтобы его не было видно в окно, вынул патроны из автоматического пистолета охранника и вставил их в свой. Затем оглядел все вокруг в поисках документов или инструкций. На стене висели и график дежурств, и связка ключей на гвозде. Ключи он забрал.
Зазвонил телефон! Оглушительная трель сотрясала стены небольшой, будки.
«…На случай, если позвонят вдруг по телефону, чтобы проверить, на месте ли вы. Я знаю эти порядки», — говорил «капитан гоминьдановской армии».
Борн поднялся, снял аппарат со стола и снова присел, прикрыв пальцами микрофон.
— Заповедник Дзин-Шань! — произнес он хрипло. — Вас слушают.
— Привет, боевитый мой мотылек! — прозвучал женский голос. Как сразу же понял Джейсон, ее манера говорить на мандаринском наречии изобличала в ней человека не шибко грамотного. — Как поживают сегодня ночью эти твои пташки?
— Они — прекрасно, в отличие от меня.
— Что с твоим голосом? Это ведь Во говорит, не так ли?
— Да, так. Я, похоже, отравился. Рвет постоянно, бегаю в туалет каждые две минуты. Внутри уже ничего не осталось.
— К утру-то поправишься? Я не хотела бы заразиться от тебя.
«Подыщите себе одинокую, неказистую деваху…»
— А мне бы не хотелось пропустить наш с тобой денечек.
— Ты будешь еще слишком слаб. Я позвоню тебе завтра вечером.
— Мое сердце усыхает, как увядающий цветок.
— Прощай, коровий навоз! — Женщина повесила трубку.
Разговаривая по телефону, Джейсон заметил свернутую кольцами тяжелую цепь в углу будки. Здесь, как и всюду в Китае, много ненадежных механизмов, и цепь должна была заменить запор на воротах, если он вдруг откажет. Поверх цепи лежал обычный стальной висячий замок. Подумав, что один из ключей на связке должен подходить к нему, Борн, перепробовав несколько, нашел наконец тот, который искал. Затем взял цепь и пошел было с ней наружу, но в дверях остановился, повернул назад и вырвал из стены провод телефона — еще один образчик низкого качества продукции местного производства.
Выйдя из будки, он развернул цепь и обмотал ею две центральные стойки ворот. Потом соединил четыре звена вместе, вставил в них закругленный металлический стержень и навесил замок. Все было сделано как надо, и, вопреки общепринятому мнению, пуля, попав в металл, не распахнет ворота, но зато, возможно, угодит рикошетом в самого стрелявшего или в находящихся рядом с ним.
Борн повернулся и пошел по тропе, стараясь оставаться в тени.
Вокруг было темно. Яркие лучи прожекторов у ворот заслонялись стоявшими тесно деревьями птичьего заповедника, и лишь наверху, над густыми кронами, видны еще были слабые отблески. Светя себе под ноги карманным фонариком, который он держал в левой руке, Джейсон находил через каждые шесть-семь футов по крошечному камешку. Обнаружив первые два-три камешка, он понял, что и как надо искать: примерно на равном расстоянии друг от друга должны были располагаться крошечные цветные пятнышки. Д’Анжу, вероятно, сдавливал каждый камешек между большим и указательным пальцами и тер его сколько можно, чтобы очистить от грязи и засалить пальцами: так они будут заметнее. Эхо, который был столь жестоко избит, не утратил способности здраво мыслить.
Неожиданно Борн увидел сразу два камешка, лежавшие лишь в нескольких
дюймах один от другого. Он вгляделся в них внимательней в слабом свете прикрытого рукой фонарика. Они были брошены так не случайно, это был знак. От основной тропы, уходившей вперед, в этом месте ответвлялась другая, шедшая вправо. По-видимому, по ней-то и повели узников, о чем и свидетельствовали эти два камешка.Чуть позже расстояние между камешками изменилось: они встречались все реже и реже. Но когда Борн решил, что искать уже нечего, он увидел еще один, а потом — сразу два, указывавшие на то, что их группа вновь свернула на боковую тропу. Д’Анжу, видя, что гравий кончается, избрал новую тактику, тут же разгаданную Джейсоном. Пока узников гнали по одной тропе, знаки больше на ней не встречались, но как только они сворачивали в сторону, изменение направления сразу же обозначалось парой камешков.
Борн не раз пробирался по краю болота, пересек не одну поляну. И всюду его сопровождали тяжкие вздохи порывистого ветра и встревоженные крики птиц, взмывавших в испуге в освещенное луной небо. Ступив еще на одну столь же узкую, как и предыдущие, тропинку, Джейсон увидел разверзшуюся под ним лощину.
Тотчас же погасив фонарик, он замер. Впереди, примерно в ста футах от него, мерцал огонек сигареты, то поднимавшийся чуть вверх, то медленно опускавшийся вниз: кто-то беспечно курил. Но человек не мог находиться здесь без особой на то причины. Джейсон вгляделся в расстилавшуюся за незнакомцем мглу. Сквозь густые заросли по склону впадины пробивался слабый, едва различимый неровный свет. Уж не факелы ли то были? Ну да, конечно, так оно и есть! Борн направился в их сторону. Там, на самом дне узкой долины, значительно ниже охранника с сигаретой, толпился народ.
Путь Борна пролегал через буйную поросль справа от тропы. Вьющиеся растения своими стеблями, намертво сплетенными годами дувшими беспорядочными ветрами, опутали, словно рыболовной сетью, и без того непролазный кустарник. Убрать эти путы или порвать их без шума, который сразу же стал бы заметен на общем фоне заповедника, было нельзя. Треск или хруст могли бы еще напомнить издаваемый застежкой «молния» легкий скрежет, но никак не свист налетевшего ветра или испуганный вскрик потревоженных обитателей заповедного уголка природы. Любой посторонний звук неизбежно обратил бы на себя внимание собравшихся тут людей или кого-то из стражей, поскольку мог быть произведен лишь человеком, а если точнее, то незваным гостем. Джейсон, не собираясь сдаваться, достал нож, сожалея только о том, что лезвие слишком коротко для данного случая. По тропе он добрался бы до охранника не более чем за тридцать секунд, теперь же ему потребуется минут двадцать.
О Боже!.. Джейсон, задержав дыхание, с трудом подвил крик, готовый исторгнуться из его груди, К нему подползла незаметно гадкая, ярда в полтора длиной тварь и, шипя, обвилась кольцом вокруг левой ноги. Он в ужасе оторвал змею от ноги и резким взмахом ножа перерубил пополам извивавшееся в воздухе мерзкое тело. Расчлененные куски ее плоти бились неистово еще какое-то время у его ног, но затем конвульсии прекратились. Он закрыл глаза и стоял так, пока его не перестала бить дрожь. Потом, снова пригнувшись к земле, направился крадучись к охраннику, который, чиркая одну за другой никак не загоравшиеся спички, пытался зажечь еще одну сигарету. Страж явно был в бешенстве от пачки спичек, которой снабдило его правительство по субсидированной цене.
— Та мады! [155] — зло выругался он, держа сигарету во рту.
Борн, раздвигая стебли плотной травы, осторожно продвигался вперед, пока до охранника не осталось шесть футов. Вложив охотничий нож в ножны, он извлек из правого заднего кармана свою «гарроту». В случае, если вдруг удар лезвием окажется недостаточно точен, жертва могла Закричать, при таком же способе тишину нарушил бы лишь чуть слышный выдох.
«Но он ведь человек! Чей-то сын, брат, отец!»
155
Мать твою! (кит.)