Превосходство Борна (др. перевод)

— Но она заявит протест. Мы же нарушим международные правовые нормы, задержав, по существу, дипломатического работника.

— Не обращайте ни на что внимания, нарушайте эти нормы сколько хотите. Главное — доставить ее сюда, хоть в мешке, если потребуется. У меня нет времени, ни одной свободной минуты, чтобы тратить его понапрасну.

Разъяренную Кэтрин Стейплс, которую держали крепко за руки два агента, повели в кабинет в особняке на пике Виктория. Вензу открыл перед ней дверь, и он же закрыл ее. Стейплс увидела посла Раймонда Хевиленда и государственного советника Эдварда Мак-Эллистера. Было 11.35. Сквозь большие окна, — выходившие в сад, лился в помещение утренний солнечный свет.

— Вы зашли слишком далеко, Хевиленд, — сказала Кэтрин с леденящим душу холодом.

— Но не так далеко, как вы, миссис Стейплс. Вы скомпрометировали сотрудника американского представительства за рубежом, принудив его совершать действия, чреватые серьезными последствиями для его родины!

— Вы не сможете доказать этого: у вас нет ни свидетельских показаний, ни фотографий…

— Мне и не нужно ничего доказывать. Вчера вечером ровно в семь сюда приехал известный молодой человек и выложил нам все как есть. Не правда ли, некрасивая история, а?

— Вот чертов простофиля! Но он ни в чем не виноват, а вот вы — иное дело. Что же касается «некрасивой истории», как изволили выразиться вы, то должна заметить, он не сделал ничего, что хотя бы отдаленно напоминало ваши собственные действия, и в самом деле некрасивые! — Не замолкая ни на секунду, Кэтрин взглянула на советника: — Я полагаю, вы и есть тот лгун по фамилии Мак-Эллистер?

— Вы очень догадливы, — отозвался советник.

— Вы — беспринципный лакей, который выполняет за других грязную работу! Я достаточно наслышалась об этом, и ваша так называемая «деятельность» вызывает у меня отвращение. Но не вы плели паутину, — проговорила Стейплс и резко повернулась к Хевиленду, — а один умник. Кто дал вам обоим право изображать из себя Бога? Да доходит ли до вас, что сделали вы с теми двумя? Что потребовали от них?

— Да, доходит — и до нас обоих, и до меня лично, — ответил спокойно посол.

— Сознает все это и она, хотя у меня и не хватило духу окончательно подтвердить все ее догадки. Когда я узнала, господин советник, что вы прибыли сюда собственной персоной, то не была уверена, что она сможет увязать ваш приезд с тем, что случилось с ней и ее мужем. И действительно, в тот момент это оказалось ей не под силу. Но я намерена рассказать ей все без утайки. О вас и о вашей лжи! Надо же, как удачно все складывается: в Макао убита жена тайпана, что дает вам прекрасный повод похитить жену другого человека! Но это же все ложь. У меня есть свои осведомители, и я знаю точно, что ничего этого не было, никто никого не убивал. Не стану утаивать от вас, я укрою ее в канадском консульстве, где она будет находиться под защитой моего правительства. На вашем месте, мистер Хевиленд, я бы поостереглась вот так, чуть ли не в открытую, вершить свои противоправные деяния. Вы и ваши чертовы подручные сознательно ввели в заблуждение гражданку Канады и сделали ее, не считаясь с ее волей, участницей смертельно опасной операции. Вот как обстоят дела на сегодняшний день, господа! Ваша самонадеянность просто невероятна. Но, уверяю вас, с этим скоро будет покончено. Понравится это моему правительству или нет, но я намерена разоблачить вас, всех вас! Вы ничем не лучше варваров из КГБ. Все говорит о том, что естественным результатом противоправных махинаций американской тайной службы, занимающейся осуществлением особо секретных акций и не уступающей в жестокости самому Джаганнатху [108] , может стать только кровавая баня. Меня тошнит от вас! Весь мир тошнит от вас!

108

Джаганнатх (в старом написании — Джагернаут) — один из индуистских богов. Во время ежегодного празднества в его честь в городе Пури в индийском штате Орисса некоторые верующие, желая принести себя ему в жертву, бросаются под колеса храмовой колесницы.

— Дорогая моя женщина, — воскликнул посол, теряя от гнева контроль над собой, — грозите мне чем угодно, но выслушайте все же меня. И если после того, что я скажу вам, вы не измените своего желания объявить нам войну, то, как говорится, с Богом! «Дни мои сочтены, но не один я живу на земле!» — поется в одной песне. И это в полной мере относится ко мне. Но я хотел бы сделать все возможное, чтобы другие жили дольше. Понимаю, что вы, многоуважаемая леди, можете не согласиться со мной и объявить мне войну. Однако помните: пагубные последствия этой войны ощутите и вы, клянусь вам Господом Богом!

Глава 19

Согнувшись на стуле, Борн вытащил из оружия затвор и осмотрел под светом торшера канал ствола. Эта уже неоднократно проделанная процедура ничего нового не дала. Ствол был безупречно чист. Иного и быть не могло: за последние четыре часа он три раза полностью разбирал пистолет д’Анжу и тщательно смазывал каждую деталь; на что уходило все время.

С арсеналом д’Анжу, содержавшим и огнестрельное оружие, и взрывчатку, он ознакомился еще раньше. Но так как большая часть снаряжения находилась в опечатанных ящиках, предусмотрительно запертых на замок на случай вторжения в квартиру воров и грабителей, Джейсон решил ограничиться пистолетом. Хотя расположенная на Руа-дас-Лорчас обитель француза, выходившая окнами на Porto Interiore, или внутреннюю гавань Макао, была сравнительно небольшой и на площадку для прогулок никак не походила, они вынуждены были все же признать, что Борну не следует появляться на улице в дневное время. Это помещение — единственный в Макао уголок, где он мог бы чувствовать себя в безопасности. С тех пор, как д’Анжу, менявший место проживания при первом же желании, снял квартиру с видом на море, не прошло и двух недель. Сделал он это под вымышленным именем и с помощью адвоката, которого прежде никогда не встречал и которому, выступив в роли квартиросъемщика, подписал в свою очередь бумаги о совершении сделки, отправленные с посыльным анонимному клиенту юриста, являвшемуся собственником квартиры, через ячейку в камере хранения популярного, вечно заполненного публикой плавучего казино. Таков был образ жизни Филиппа д’Анжу — бывшего бойца из отряда «Медуза», которого знали товарищи его по оружию под кличкой Эхо.

Джейсон вновь — в четвертый раз — собрал оружие, вставил патроны в магазин и вогнал его в рукоятку. Затем, поднявшись со стула, подошел с пистолетом в руке к окну. Впереди, за водной ширью, простиралась территория Китайской Народной Республики, столь доступной для каждого, кто владел искусством вершить дела, продиктованные обычной людской алчностью. Ничто не изменилось под солнцем со времен фараонов: как раньше, так и теперь границы между странами воздвигались лишь для того, чтобы их тут же нарушали — тем или иным путем.

Джейсон взглянул на часы. Было около пяти. Послеполуденное солнце опускалось мало-помалу к линии горизонта. Д’Анжу звонил ему из Гонконга в полдень. Отправившись в «Пенинсулу» с ключом от комнаты Борна, француз набил барахлом его сумку и, сохраняя номер за Джейсоном, должен был в час отправиться на самолете в обратный путь. Так где же он? От Гонконга до Макао — не более часа, а от пирса до Руа-дас-Лорчас, если ехать в такси, не более десяти минут. Впрочем, от Эха всего можно было ожидать: его поведение всегда отличалось непредсказуемостью. Мысли о д’Анжу вновь вызвали у Джейсона обрывочные воспоминания о «Медузе». И, хотя большая часть их доставляла Борну душевные муки и ужасала его, некоторые из них создавали все же атмосферу комфорта — благодаря тому, что рядом с ним находился француз. Д’Анжу мог при случае ловко солгать, слыл справедливо перворазрядным приспособленцем и вместе с тем отличался завидной предприимчивостью. Но прежде всего француз был прагматиком. Он доказал это в Париже, о чем Борн никогда не забывал. И если он задерживается, то только в силу каких-то чрезвычайных обстоятельств. Ну а если он так и не появится, значит, его уже нет в живых. Последнее, однако, никак не устраивало Борна. Д’Анжу под силу было сделать то, что Джейсон более всего хотел бы сделать сам, если бы при этом не пришлось рисковать жизнью Мари. Достаточно и того, что следы самозванца-убийцы привели его в Макао. Правда, инстинкт подсказывал ему, что, пока он будет держаться подальше от отеля «Лисбоа», ему нечего особо бояться. Он станет и впредь таиться от тех, кто ищет его, оглядывая любого хоть чем-то похожего на него — ростом ли, фигурой или цветом волос. И, в частности, будет опасаться человека, упорно расспрашивающего служащих отеля «Лисбоа».

Один звонок из «Лисбоа» тайпану в Гонконг — и Мари мертва. Тайпан не просто грозил, — угрозы довольно часто оказываются бессмысленной игрой, — а демонстрировал наглядно, на что он способен. Сопроводив крик мощным ударом здоровенного кулака по подлокотнику хрупкого кресла, он вдруг спокойно изрек: «Мари умрет». Это были слова мужчины, который знает, что говорит.

Помимо всего прочего, Дэвид Уэбб ощущал что-то такое, что ускользало от его сознания. Было в огромном тайпане нечто нереальное, даже опереточное, что никоим образом не проистекало с неизбежностью из его внушительных габаритов. Создавалось впечатление, будто он специально выставлял напоказ свою массивную фигуру, что крупным мужчинам, как правило, несвойственно: обычно они довольствуются тем, что и так обращают на себя внимание. Кто же он все-таки, этот тайпан? Ответ на данный вопрос мог быть найден в отеле «Лисбоа», поскольку же сам он идти туда не отважится, вся надежда была на изворотливый ум д’Анжу. Он мало что рассказывал французу, теперь же рассказал бы ему побольше. Он описал бы жестокое двойное убийство, упомянул бы об автомате «узи» и сообщил бы, что одной из жертв была жена могущественного тайпана. Д’Анжу задал бы служащим «Лисбоа» кое-какие вопросы, чего сам бы он не решился сделать, и если бы при этом еще и получил ответы, то он, Джейсон Борн, смог бы предпринять еще один шаг, приближающий его к Мари.

«Сыграй роль, которую они предложили тебе в задуманном ими спектакле», — советовал Александр Конклин.

— А кто задумал его? — спрашивал Дэвид Уэбб.

— Ты зря теряешь время! — говорил Джейсон Борн. — Разыщи самозванца! И схвати его!

Кто-то тихо вошел в прихожую. Джейсон, отпрянув бесшумно от окна, вжался спиной в стену. Пистолет был выставлен вперед. Борн заранее рассчитал, что дверь, открывшись, прикроет его. В замочную скважину осторожно вставили ключ. Затем дверь начала медленно открываться.

Подождав немного, Борн резко толкнул ее в обратную сторону и, выскочив из укрытия, крепко обхватил таинственную личность руками. Затем втолкнул противника в глубь комнаты, захлопнул ногой дверь и приставил пистолет к голове своего пленника. Тот, не ожидая такого приема, уронил сумку и огромный сверток. Это был д’Анжу.

— Вот он, один из способов проветрить твою голову, Эхо!

— Sacr'e bleu! [109] Запомни, я не собираюсь больше сносить подобных штучек!.. Посмотрел бы на себя в зеркало, Дельта! Ты выглядишь так же плохо, как тогда в Тамкуане, когда мы обходились без сна по нескольку дней. Думаю, тебе неплохо было бы и отдохнуть.

109

Дьявол! (фр.)