Превосходство этажерок

Как выяснилось много позже, не уцелел и родоначальник данной серии — линкор «Куин Элизабет». По выходу из боя стало очевидно, что в силу полученных повреждений до Скапа-Флоу или Ферт-оф-Форт он может не дойти. Его попытались спасти от распространяющихся затоплений, выбросив на ближайшую песчаную мель. Но вплоть до окончания войны стащить корабль с этой самой мели уже не смогли, а после победы использовали в качестве мишени, пока не разбили окончательно. Причем англичане так никогда и не признали факт его потери в бою.

И за все эти успехи немцам пришлось расплачиваться с подходом главных сил Гранд-Флита. Вполне естественно, что у вице-адмирала Шеера не имелось ни малейшего желания схлестнуться с двумя дюжинами совершенно целых и не менее мощных кораблей противника. Особенно после того, как его лучшие линкоры оказались изрядно избиты всего лишь пятеркой вражеских одноклассников. Потому, не было ничего удивительного в том, что он отдал приказ на отход к Гельголандской бухте, стоило только получить от I-ой разведгруппы сообщение об обнаружении новых английских дредноутов. Вот только из чертовой дюжины наличествующих линкоров, три корабля уже никак не могли поддерживать скорость свыше 11 узлов в силу обширных повреждений носовых оконечностей, а большая часть остальных могли выжать 17 — 18 узлов из-за поврежденных труб. Оставалось лишь одно — постараться продержаться еще 5 часов до наступления темноты. Благо основным силам Королевского флота требовалось не менее половины этого времени, чтобы нагнать его и выйти на дистанцию открытия огня.

«Ольденбург», «Позен», «Кёниг» и «Кайзер» — такую цену пришлось заплатить немцам за прорыв к родным берегам. Два линкора с наступлением ночи слишком сильно отстали от основных сил и были добиты вездесущими английскими эсминцами. А еще пара погибли в артиллерийской дуэли с нагнавшими их еще засветло кораблями линии англичан. Столь тяжелые потери в I-ой эскадре объяснялись тем фактом, что именно на шестерку линкоров 1-го поколения оказалась возложена задача прикрытия отхода более грозных, но уже изрядно пострадавших в дневных сражениях, собратьев. Так что удар несколько припозднившихся явиться на бой сильнейших английских кораблей пришелся на слабейшие линкоры Германской империи. Командующему ими вице-адмиралу Шмидту сильно повезло, что прицельный огонь англичане сумели открыть лишь за два часа до захода солнца. Успей они явиться хотя бы часом ранее, потери в его эскадре явно превысили бы четверть от списочного состава.

Не вернулся в Гельголандскую бухту и линейный крейсер «Мольтке». Сперва остатки I-ой разведгруппы столкнулись с четверкой английских броненосных крейсеров, оторваться от которых вышло лишь в ночи, попутно потопив один из них и, естественно, получив ряд новых тумаков в ответ. Потом же, прямо на шедший вторым в куцей колонне «Мольтке» вывалился какой-то шальной английский эсминец, что успел пустить четыре 533-мм торпеды, прежде чем был растерзан огнем уцелевшей артиллерии немецких кораблей. Одна торпеда прошла мимо, но три оставшихся ударили линейный крейсер в кормовую часть. Хоть великолепная ПТЗ германского дредноута справилась со своей задачей, повреждения оказались слишком значительными. Сорвало с вала один из винтов, что привело к аварии турбины правого борта, оказалась выведена из строя рулевая машина и, конечно же, не обошлось без значительных затоплений внутренних отсеков. Порази его всего одна торпеда, и ничего страшного с кораблем не случилось бы. Однако три попадания разом, да еще пришедшиеся столь кучно, привели к проседанию корабля кормой в воду аж на два метра. Будь море спокойным, экипаж имел бы неплохие шансы довести его до ремонтного дока пусть даже и на буксире «Фон-дер-Танна». Вот только разыгравшееся к утру изрядное волнение заставило моряков оставить обреченный дредноут, когда вода начала плескаться уже выше барбета башни «D». Будучи добитым своим же эсминцем, он скрылся под водой в 9:43 утра.

Всего же жертвами отгремевшего сражения стали 42 корабля всех классов, включая чертову дюжину дредноутов и пару устаревших броненосных крейсеров. Но, не смотря на несколько большие потери, англичане вовсю опровергали заявление немцев о победе над Гранд-Флитом, упирая на тот факт, что акватория осталась именно за ними. Да и боеготовых линкоров у немцев сохранилось всего ничего в силу тяжелейших повреждений полученных теми, что принимали участие в бою. Так что, не смотря на гибель аж 7 дредноутов, именно Королевский флот, а не Кайзерлихмарине, на многие месяцы стал безоговорочным хозяином Северного моря. С учетом же кораблестроительных возможностей Германской империи, сравниться с Великобританией в количестве кораблей линии, ей отныне было не суждено от слова «совсем». Но куда более значимые события лета 1916 года произошли несколько раньше и на суше. А если говорить конкретнее, то на Восточном фронте, где русские, наконец, закончили накапливание сил и средств.

Брусиловский прорыв. В иной истории эта операция стала лебединой песней Российской императорской армии. Последним отчаянным рывком, в котором сгорели остатки наиболее боеспособных частей и с трудом накопленные запасы вооружения. Да, благодаря невероятно профессиональному подходу командующего фронтом к подготовке данного наступления, русские армии смогли разгромить не уступающие им в численности войска Австро-Венгрии и местами откинуть противника на 120 километров, что по меркам Западного фронта считалось невероятным достижением. Вот только оправиться от понесенных в наступлении потерь и последующего вынужденного отступления войска Российской империи уже не смогли. Пусть, на какую-никакую оборону силенок еще хватало, но говорить о каких-либо стратегических наступлениях более не имело смысла. Ни уставший от войны и лишений народ, ни разваливающаяся от инфляции экономика страны, более не могли питать войска всеми потребными ресурсами. Потому, даже не случись Февральской революции, ситуация на Восточном фронте складывалась бы отнюдь не в пользу блока стран Антанты. Сейчас же, после всех внесенных в ход истории изменений, начавшееся 12 июня 1916 года наступление русских войск имело неплохие шансы значительно приблизить дату окончания войны.

Еще на третьей конференции в Шантильи, прошедшей в конце февраля 1916 года, союзники обозначили свои основные задачи на этот год в попытке создать, наконец, действительно единый фронт. И хоть следовать каждой букве достигнутых договоренностей виделось невозможным в силу тех или иных действий противника, а также закулисных интриг всевозможных политико-экономических «кружков по интересам», большей части российской армии, наконец, удалось получить передышку. Почти четыре месяца по всему Юго-Западному фронту стояла тишина, изредка нарушаемая беспокоящим обстрелом или схваткой аэропланов. И все это время находящиеся на передовой войска приводились в порядок, довооружались, доводились до штатной численности и набирались сил для проведения генерального наступления. Про подтягивание долгожданных резервов и заполнение тыловых складов можно было даже не говорить. Наверное, впервые с начала войны все оказалось организовано и выполнено на должном уровне.

В это время лишь войскам Северо-Западного фронта вновь пришлось срочно кидаться в бой, чтобы в очередной раз спасти французов от поражения. Уж очень сильным оказался напор немцев в районе Вердена, отчего союзники с началом весны принялись забрасывать российского императора слезными просьбами о скорейшем начале наступления. И в очередной раз Николай II не смог найти в себе сил для отказа главному кредитору империи. Потому, 2-го апреля в Восточной Пруссии, на левом фланге 8-й армии Германской империи, что упирался в воды залива Фришес-Хафф, начали рваться снаряды крупного калибра, перемешивавшие с землей выстроенные на скорую руку полевые укрепления и их защитников. Это из крепостей Дальнего Востока подвезли запасы снарядов к тем крупнокалиберным орудиям, что остались не у дел после взятия Кенигсберга. Благодаря же восстановлению железнодорожного полотна, ведшего из Кенигсберга в Эльбинг, доставить эти самые орудия к новой линии соприкосновения оказалось довольно легко. Так, опираясь своим правым флангом на берег залива и, не жалея снарядов, начала свое неспешное продвижение в направлении Эльбинга 10-я армия Российской империи, тем самым сыграв первые аккорды 3-й битвы за Восточную Пруссию.

Однако основные действа развернулись сильно южнее, где свой военный гений принялся демонстрировать Алексей Алексеевич Брусилов. А ведь задача перед ним стояла нетривиальная. По итогам сражений прошедшего года две трети протяженности Юго-Западного фронта ныне проходили по Карпатам, штурм перевалов которого обещал стоить русским войскам огромной крови. Вот и выходило, что для основной части войск единственный путь к Вене и Праге лежал по равнине через города: Краков, Катовице, Острау и Брюнн. Прекрасно осознавал этот факт и противник, отчего подступы к ним были превращены в сплошные оборонительные рубежи глубиной в 2–3 километра каждый. При этом перед Краковом таковых имелось аж три, отстоявших один от другого на 5–6 километров. Изобилующие траншеями, ДОТ-ами, ДЗОТ-ами, целыми зарослями колючей проволоки и даже импровизированными минными полями — эти оборонительные сооружения обещали стать могилой для сотен тысяч пошедших на их штурм солдат. Однако выбора у нового командующего Юго-Западным фронтом не было. Даже имея представление о том, что ожидает его войска, генерал Брусилов полагал, что они справятся с возложенной на их плечи задачей. И немалая доля его уверенности зиждилась на понимания того, сколь огромное количество стволов тяжелой артиллерии и снарядов оказались переданы в его руки. Недаром же крупнейшие вагоностроительные заводы страны на протяжении почти полугода только и занимались тем, что ставили на железнодорожный ход сотни устаревших 152-мм и 203-мм орудий переданных из крепостей.

Всего 3 дня ушло у наступавшей на Краков 8-й армии, чтобы прорвать первую линию обороны. Из них сутки заняла не прекращавшаяся ни на минуту артиллерийская подготовка. Три десятка железнодорожных батарей тяжелых орудий, чей корректируемый с воздуха огонь оказался сосредоточен на фронте протяженностью всего в 5 километров, превратили ранее видевшиеся неприступными позиции в какое-то месиво из земли и человеческих останков. Целая австрийская пехотная дивизия фактически прекратила свое существование, не успев сделать по противнику ни единого выстрела. И лишь подход резервов со второй оборонительной линии, а также угроза получить удар с обоих флангов, не позволил русским частям пройтись по изобилующей тысячами свежих воронок территории торжественным маршем. Но за два последующих дня все эти угрозы оказались полностью нивелированы, и застопорившееся было наступление, вновь продолжилось. Еще 5 дней спустя пала вторая оборонительная линия, позволив нанести сокрушающий удар по оголившемуся правому флангу 1-й армии Австро-Венгрии.

Переправившиеся на этом участке фронта через Вислу 8 кавалерийских дивизий и находившаяся в резерве 3-я армия, смогли полностью обезопасить тылы наступающих войск и всего за две недели боев разгромили армейский корпус противника. Остальные же части вражеской 1-ой армии оказались вынуждены, бросая все лишнее, срочно отступить, либо на сервер на соединение с германскими частями, либо на запад за Одер, на берегах которой уже давно возводились серьезные укрепления.

В конечном итоге, потеряв убитыми и ранеными чуть более 30 тысяч человек, 8-я армия полностью овладела Краковом к 29-му июня. Остановить же продвижение русских на этом участке фронта войскам Центральных держав удалось лишь месяц спустя, когда в бой вступили присланные из Германии подкрепления. Двенадцать резервных пехотных дивизий и почти сотня истребителей Фоккер-E3 оказались в срочном порядке переброшены в район Острау, поскольку Катовице к тому времени уже пал, а под Острау русским преградили путь девять австрийских дивизий, что в срочном порядке были сняты с Сербского фронта для поддержки несущей огромные потери 4-й армии.