Превратности судьбы

Граф приступил к стрельбищам по летящей мишени со всей серьезностью, как будто и впрямь охотился на уток.

Прохор сидел в кустах – ни жив, ни мертв. Он молил Бога, чтобы, плясавшее в руках барина, ружье не пальнуло невзначай в его сторону. Голос у мужика от страха сел и охрип так, что его отчаянное «кря», действительно, напоминало птичий крик.

Впрочем, волновался он зря. Бешкеков стрелял точно, и скоро вся посуда была благополучно перебита. После чего граф вновь впал в уныние и, развалившись среди кустов прибрежного тальника, сказал холопу:

– Проша, давай еще наливочки.

– Можть, хватит, барин? – робко заикнулся слуга.

– Цыц, – беззлобно ответил Григорий и добавил, – сюда тащи, шельма.

Глава 4

Фро бросилась на кровать и прикрыла голову подушкой. Голос Анеты, причитывающей на одной заунывной ноте, настигал её повсюду. Какое там вышивание! Иногда девушка любила посидеть с иголкой, если хотела сделать кому-нибудь подарок, например. На прошлое Рождество она подарила тете шкатулку, вышитую бисером. Такая миленькая получилась вещица. А все почему? Потому, что никто не стоял над душою и не заставлял, как сейчас. Фро покосилась на пяльцы. Конечно, если разобраться, эта задумка с расшитыми золотом купавками тоже весьма увлекательна. Можно заключить в рамку и подарить Мишелю. Будет похоже на настоящую картину.

Мишель относится к ней так бережно. Не будь он братом, можно и влюбиться. Фро вздохнула и натянула на голову еще одну подушку. Как тетя может терпеть этот жалобный стон?!

Нет, ей непременно нужно навестить Анету и подбодрить узницу.

Подскочив к окну, девушка распахнула створки и выставила на подоконник большую вазу с цветами – условный знак, по которому Степка, её маленький обожатель, придет на помощь.

Вскоре Фро кралась на цыпочках мимо гостиной, из которой доносился ленивый говор брата и, как всегда решительный, речитатив дорогой тети.

– Нета! С тобой все в порядке?

– Да-а-а, – не меняя тоня, пропела сестра.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да-а-а.

– Ты сорвешь себе голос, дорогая.

– Н-е-е-е-т…

– Сейчас привезу тебе целую охапку лилий.

– Фро, maman, на тебя рассердиться, – выпалила быстро Анета и вновь затянула жалобно, – Ой-о-ой!

– Я быстро обернусь. Она не заметит. Они завтракают с Мишелем и о чем-то серьезно разговаривают. Я не стала слушать, ведь это нехорошо.

Фро оседлала Чалого при помощи все того же Степки и улизнула тихонько, выведя скакуна через сад.

Так что не прав был Михаил, думая, что сестра уселась на неоседланную лошадь. Правда, вид её от этого приличней не стал. В Шишково отродясь не водилось дамских седел, и девушка сидела по-мужски, высоко взбив юбку, открывая стройные лодыжки в фиолетовых туфельках, подобранных в тон платью. Вначале Фро хотела ограничить свою поездку привычным прудом, недалеко от дома. Но воспоминания о страданиях любимой сестры, а скорее, ласковое солнце и теплый ветерок, делающие прогулку невообразимо приятной, подвинули её к более смелому решению. Она вспомнила, что недавно, катаясь вместе с тетей в коляске, они с Анетой приметили великолепное место: островок посреди речки, испещренный круглыми заводями, где распускали свои хрупкие, прозрачные лепестки цветы-звезды – так любимые Неточкой – лилии. Правда, это было ужасно далеко… Ничего, Фро стегнула Чалого, если постараться можно успеть.

Благородное животное помчалось, как ветер, и девушка смогла лицезреть вожделенные цветы гораздо раньше, чем рассчитывала. Ефроксия накинула уздечку лошади на прибрежный тальник, и быстро принялась раздеваться. Это не займет много времени – плавает она, слава Богу и всем братьям Марковым, великолепно. Девушка оставила только рубашку, уговорив свою совесть, что это будет вполне прилично – ведь не голая же она, в самом деле! – и погрузилась тихонечко в воду.

Чалый переступил ногами и обеспокоено фыркнул.

– Что ты, радость моя, – успокоила Ефроксия животное, посылая в его сторону ласковую улыбку. – Это совсем не опасно. Будь умницей и не затопчи мою одежду.

Фро плыла медленно, высоко вытягивая шею, чтобы поднятые кверху и заколотые косы не замочила вода. Ей не хотелось объясняться, отчего вдруг волосы промокли, находясь в комнате. Хотя… она ведь может сказать, что вспотела от чрезмерного усердия при вышивании…. Ефроксия засмеялась, представляя, как глупо краснеет и лепечет явную ложь. А тетя? Тетя, наверняка, ей не поверит.

Фро дернулась, почувствовав какую-то силу, толкнувшую её в сторону.

– Вот черт, – девушка попыталась взять прежнее направление, пролегающее к заветному оазису из цветов.

Невозможно. Внизу, куда опустились её ноги, нежелавшие подниматься на поверхность, что-то тащило её за изгиб острова с невероятной силой, что-то холодное и вязкое. Фро притонула, хлебнув порцию темной воды, а, вынырнув, закашлялась. Бросив в сторону берега напряженный взгляд, не увидела уже свою лошадь, скрывшуюся за зарослями ольхи и плакучей ивы. Впрочем, это было последнее наблюдение, которое себе позволила девушка. Теперь она сосредоточилась на борьбе с течением. Её больше не тащило вперед, но и не отпускало, а как бы покачивало на одном месте. Правда, с каждым новым толчком погружая все глубже и глубже. Фро сопротивлялась с холодной яростью: она не даст повода братьям усмехнуться, что простофиля Ефроксия утонула глупой курицей в небольшой речушке.

Мысль, что смерть её покажется Марковым намногим большим, чем глупое недоразумение, не пришла девушке в голову. И слава Богу! Иначе, рвения могло поубавиться от страха, и битва за жизнь была бы проиграна. А так, истратив почти все силы, она ступила дрожащими ногами на торчащую из крутого берега мокрую валежину. Скользкое бревно, невесть какими силами задержавшееся у края берега, покрякивало под её осторожными шагами, но все же не двигалось. Фро, преодолев расстояние, показавшееся длиною в десятки верст, потянулась скользкими руками к свисающим над водой гибким веткам вербы. Она захватила тонкую лозину двумя пальцами…. Слава Богу, спасена!

И тут недалеко ухнуло – и один, и второй раз! Казалось бы, ничего страшного, обыкновенный ружейный выстрел. Только не для напряженных нервов мадмуазель Виноградовой.

Фро рухнула в воду, с ужасом вновь ожидая губительного водоворота.

Вода обтекала её тело свободно и даже лениво.

Девушка рванулась вверх с восторгом в душе и осознала, что не может приблизиться к солнечному свету, зеленеющему сквозь толщу воды, ни на воробьиный шаг. Сорочка, сбившаяся за спиной в длинный хвост, намоталась на что-то корявое, рогатое и держала её крепко.

Ефроксия поняла, что тонет. Во второй раз! Но сейчас чувство, охватившее её, было ужасным: девушка испытала безысходность.

– Не будь мямлей, – попыталась она подбодрить себя, порываясь всплыть.

Напрасно! В голове зашумело от страха, и попытки освободиться приобрели оттенок конвульсий. Сознание начало меркнуть, но она все еще упрямо сжимала рот, хотя легкие превратилась в раскаленные болью мешки.

Лицо Анеты, размазанное по всей водной оболочке над головой, накрыло Фро, и губы сестры прошептали мягко, но внушительно: