Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата

Тема депортаций и договора 1939 года все шире звуча­ла в диссидентских выступлениях в Прибалтике. Создан­ная 15 августа 1987 года «Эстонская группа» требовала публикации протоколов к договору Молотова — Риббент­ропа (МРП — АЭГ). Эта группа объявила о своем намере­нии провести в Таллине демонстрацию протеста против договора 1939 года. По словам представителя этой груп­пы Мадиссона, «22 августа и Центральное телевидение, и центральная пресса яростно атаковали наши планы де­монстрации... С другой стороны, письмо 20 американских сенаторов, организованное сенатором Риглем, к Горбаче­ву и партийным руководителям в балтийских провинциях, а также сообщения о том, что эмигранты из прибалтий­ских стран планируют действия солидарности с нами, по­зволили нам надеяться, что это предприятие пройдет успешно». Констатируя успешное проведение митинга в Таллине 23 августа 1987 года, Мадиссон подчеркивал: «Крайне невероятно, что все бы прошло неожиданно глад­ко, если бы демонстрации не прошли в других частях мира, если бы международные средства массовой инфор­мации не посвятили столько внимания судьбе прибалтий­ских народов. По крайней мере, 62 газеты в Соединенных Штатах сообщили о демонстрации на первой полосе».

Мадиссон заявил, что он и его единомышленники «пол­ностью сознают, что будущее эстонского и других балтий­ских народов зависит от общественного мнения свобод­ного мира, а также от позиции правительств Соединенных Штатов, Великобритании, Западной Германии, Франции и других западных держав. Величайшим достижением со­ветской пропаганды явилось укрепление мифа о всесилии Советского Союза и его способности действовать безна­казанно. Эстонское движение сопротивления и борцы за свободу надеются, что в будущем балтийская ситуация привлечет больше внимания в свободном мире. Только бескомпромиссная борьба за человеческие права может принести успех». «От имени эстонского движения сопро­тивления» Т. Мадиссон «искренне поблагодарил амери­канский народ, президента Рейгана, членов сената и па­латы представителей за их поддержку».

Ход обсуждения в комиссии показывал, что любое бо­лее или менее значительное политическое выступление в Прибалтике (как и в других западных республиках) нахо­дилось теперь под пристальным вниманием печати и за­конодательных органов Запада, пользовалось их всесто­ронней поддержкой, а действия советских властей в отно­шении подобных выступлений немедленно получали их оценку.

От имени членов комиссии сопредседатель комиссия С.Х. Хойер заверил выступивших, что ее члены будут по- прежнему «столь же активны и упорны, будут так же часто выступать, как только ато возможно, по проблемам балтий­ских государств». Американские конгрессмены гарантиро­вали представителям сепаратистских движений западных республик поддержку их активности всеми имевшимися в их распоряжении средствами. Это свидетельствовало о том, что психологическая война, провозглашенная авто­рами «доктрины освобождения» и резолюции о «порабо­щенных нациях», вступила в конце 80-х годов в период ис­полнения основной задачи — конкретных действий по расчленению Советского Союза. Цели, которые оказались не под силу ФЛА и другим формированиям, теперь пыта­лись осуществить организации, имевшие другие назва­ния, но так же, как и их «лесные» предшественники, рас­считывавшие на всестороннюю помощь из-за рубежа.

События в Прибалтике застали советское руководство врасплох. На заседании Политбюро от 28 сентября 1987 года Е.К. Лигачев говорил: «Неожиданны и события в При­балтике. Они показали, что актив партии проявил пассив­ность. А в области истории оказался неподготовленным. Ни один не выступил в защиту Советской власти. Партак­тиву Эстонии пора идти в парторганизации, в коллективы и объяснять историю республики. Но тут нужны кадры с идейно-политической закалкой».

Но много ли было таких людей с «идейно-политической закалкой», разбиравшихся в истории и готовых защищать принципы социализма? Дальнейшие события показали, что таких людей оказалось мало, и не только в Прибалти­ке. Более того, в руководстве прибалтийских республик, других союзных республик, а также во всесоюзном руко­водстве страны было немало людей, которые стремились к демонтажу социализма и развалу СССР. И это было са­мым мощным подспудным течением, размывавшим осно­вы социализма и СССР.

В управленческом слое росло число лиц, озабоченных прежде всего улучшением собственного положения, а это нередко толкало их к противозаконным действиям, по­рождало коррупцию. Связанные с ними дельцы «теневой экономики» не только решали свои уголовно наказуемые делишки, но, демонстрируя возможности для материаль­ного благополучия, которые открывались даже для буржу­азии, загнанной в подполье, вольно или невольно оказы­вали на управленцев воздействие своими жизненными ценностями и идейными прокапиталистическими установ­ками. В управленческом слое росло число тех, кого не устраивали социалистичесь 1е порядки. Хотя представи­тели этого слоя получали более высокую заработную пла­ту, чем средние советские труженики, и имели различные привилегии, они видели, что их материальное положение хуже, чем положение соответствующих лиц в управленче­ских и властных структурах капиталистических стран. К тому же, в отличие от представителей правящего класса в капиталистических странах, они не могли приобретать предприятия, землю и передавать их по наследству своим детям и внукам. Более того, допущенные ими ошибки в проведении политического курса партии, просчеты в хо­зяйственном руководстве, безнравственное поведение, а уж тем более преступления, связанные с коррупцией и разбазариванием государственных средств, могли приве­сти к утрате ими властного положения.

Ощущение «обделенности» было особенно сильным в управленческих структурах союзных республик СССР, так как они могли сравнивать свое положение со статусом ру­ководителей небольших независимых государств мира, ко­торые обладали всеми атрибутами личной власти, порой неограниченной. Они знали, какой роскошью окружали себя многие из правителей небольших государств мира, не считаясь с бедственным положением своих сограждан. Но не только амбициозный секретарь республиканского ЦК или обкома мог мечтать о привилегиях диктаторов ряда не­зависимых государств. Такие мечты могли разделять и не­которые рядовые работники республиканского или област­ного масштаба. Если шансы стать в Советском Союзе ми­нистром, послом при ООН или в соседней стране, генералом у них были сравнительно невелики, то они резко повышались в случае предоставления отдельной респуб­лике или автономной области независимости.

К тому же руководители местного масштаба знали, что даже в том случае, если они имели поддержку в своем не­посредственном окружении, они могли утратить свое по­ложение из-за вмешательства центральных органов пар­тийной или советской власти, вызванного реакцией на возмущение населения этих республик теми или иными нарушениями морали или закона. Такой контроль со сто­роны Центра за своеволием руководителей на местах они объявляли попранием суверенных прав своего народа. Эти настроения получали поддержку и среди части интел­лигенции союзных республик.

Дальнейшие события показали, что немало людей в ру­ководстве страны в Центре и на местах, таких как А.Н. Яковлев, М.С. Горбачев, Б.Н. Ельцин, Э.А. Шевард­надзе, секретарь ЦК Компартии Литвы А.-М.К. Браза­ускас, председатель Президиума Верховного Совета Эс­тонской ССР А.Ф. Рюйтель, сыграли активнейшую роль з демонтаже советской системы. При этом некоторые из них возглавили новые государства, созданные на облом­ках СССР, и затем неизменно выступали с антикоммуни­стических позиций.

Тенденции к такому перерождению возникли давно. Еще в 1937 году Сталин, обратив внимание на идейное перерож­дение многих руководителей правящей партии, предложил срочно развернуть систему политической подготовки всех партийных руководителей на всех уровнях. Тогда он сравнил коммунистическую партию с Антеем, высказав опасение, что она может оторваться от народа и, утратив свою силу, потерпеть поражение в схватке с противником.

Однако если в годы предвоенных сталинских пятиле­ток, Великой Отечественной войны и послевоенного вос­становления народного хозяйства напряженные условия способствовали отбору в ряды партии и ее руководства людей, наиболее преданных общественному долгу, то с годами требования к приему в КПСС новых членов снизи­лись и стали более формальными. Поскольку почти абсо­лютное большинство руководящих должностей в стране от высших до низших звеньев управленческой системы занимали члены КПСС, было очевидно, что амбициозные люди стали стремиться вступить в партию вне зависимо­сти от своих идейно-политических убеждений.

Поэтому многие руководители в Центре и на местах за­нимали противоречивую позицию. С одной стороны, стре­мясь удержаться у власти, они заявляли о борьбе против любых центробежных движений. С другой стороны, их жела­ние демонтировать советскую систему приводило к стрем­лению закрывать глаза на процессы, дестабилизирующие советское общество. Эти процессы в полной степени проя­вились и в Прибалтике после «переломного» 1987 года.

Глава 2 ПРОЦЕСС ПОШЕЛ...

Дестабилизация страны была ускорена кризисом гор­бачевской «перестройки». Как известно, в середине 1985 года М.С. Горбачев обещал добиться перелома в разви­тии страны за 2—3 года. Между тем к началу 1988 года было очевидно, что почти за три года после провозглаше­ния программы «перестройки» достижений было мало и они явно не соответствовали провозглашенным обещани­ям.

Рост недовольства в стране политикой правительства лишь способствовал активизации антигосударственных на­строений. В феврале 1988 года начались волнения в На­горном Карабахе. В апреле 1988 года в Эстонии был со­здан оппозиционный Народный фронт. Вскоре в Литве было создано оппозиционное движение «Саюдис». 14 июня 1988 года в Риге вновь состоялось возложение венков к па­мятнику Свободы, 10 июля было создано «Движение за на­циональную независимость Латвии», а затем началось формирование Народного фронта Латвии. Руководители этих «фронтов» выступали с откровенно шовинистически­ми речами. Так, член совета сейма «Саюдиса», а впослед­ствии заместитель Председателя Совета министров Лито­вской ССР Р.А. Озолинь заявил публично 30 июня 1988 года: «Русские дебильны в национальном отношении».