Приглашенная

Мой личный опыт познания в этой области условно разделяется на две неравные части: a) опыт общий/ предварительный и b) опыт дополнительный.

О части b речь пойдет ниже.Итак, время. Всякий может сказать о нем немало любопытного, стоит только слегка призадуматься. Начнем с общедоступного, но почти всегда – бессознательно отвергаемого. Из основополагающих строк/ стихов первой книги Моисеевой нам становится известно, что время есть тварь, явление тварное, имеющее вид как бы некоего процесса, который представляется нам движением. Французский религиозный автор Сен-Мартен (Louis-Claude de Saint-Martin) – из тех писателей, что не слишком внимательны к первоисточникам, – совершенно голословно утверждает, будто бы «до грехопадения человека времени не было. Время есть результат первородного греха, оно – необходимый спутник рождения и смерти». Дальнейшие утешительные сотериологические построения Сен-Мартена мы опускаем. Верно в них лишь то, что не вполне ясные механизмы/принципы работы времени, созданного в День Один (см. Книгу Бытия, 1; 5), были распространены на человека позднее, по изгнании во тьму кромешную; но это само собой разумеется, а пламенный сен-мартеновский антропоцентризм, конечно, смешон. В свою очередь, от Тайновидца в Откровении св. Иоанна Богослова мы уведомляемся, что нас ожидает конец времен, т. е. «времени больше не будет». В этом, строго говоря, не следует усматривать ничего ужасного и/или немыслимого. Если время было сотворено, а значит «начало быть», явив тем самым свой первый момент (т. е. День Один), с чем обычно никто не решается спорить, то и конец времени, предельное его истощание вплоть до полного исчезновения не должно представляться нам чем-то удивительным. Положительная наука, отклоняя за недоказуемостью для нее феномен разумного Творения, давно, пусть и не всегда охотно соглашается с тем, что время все же имеет начало, отмеченное не то Большим Взрывом, не то еще чем-то в этом же роде. Любопытно, что научных гипотез об эволюционном развитии явления времени, кажется, не существует. Никто не решился предположить, что время наподобие жизни зародилось в виде каких-нибудь первичных темпоральных частиц-клеток на теплом пространственном мелководье, а уж потом, постепенно, с течением самого себя развилось до своего нынешнего, совершенного (?) состояния. В лучшем случае утверждалось, что время было всегда. Далее. Эта же положительная наука с готовностью рассматривает время как процесс, обладающий свойствами потока, безостановочно движущегося в определенном направлении. Отсюда вошедшая в школьные учебники метафора «лента времени» [44] . Как правило, молчаливо признается, что нам внятны вектор и направление этого движения: от меньшего к большему, собственно – от прошлого через настоящее к будущему, в сторону количественного увеличения «отмотанных» единиц, остающихся (накапливающихся) «позади». В романе Томаса Манна «Волшебная гора» предлагается гипотеза, согласно которой время движется от будущего к прошлому. Можно и так. Но оставим литературу. Ведь и в самом деле живые организмы, существующие во времени, стареют (т. е. становятся старше) и умирают; механизмы от длительной работы подвергаются усталостному износу; капли изо дня в день точат камень. Но из сказанного всего-то следует, что положительная наука судит о направлении движения т. н. реки (ленты) времени, собственно, явления времени, исходя из характера изменений, которые свойственны иным явлениям. В этом есть своя толика формальной логики классического образца. Но вправе ли мы, установив, что в нами же означенный момент Х человек Y находится соматически в одном состоянии, а в момент Х + 1 – в другом, обыкновенно значительно худшем («старшем»), утверждать, что Y «движется» вместе со временем (по времени), т. е. что износ организма бедняги Y напрямую связан, вернее непосредственно собою свидетельствует, что природе времени присуще именно такое последовательное смещение, определенное нами как «от меньшего к большему», от «младшего к старшему»? Не убежден. Справедливость утверждения, согласно которому всё в мире существует во времени, столь же нам привычна, сколь и недостаточна. Стоит лишь поинтересоваться: а какименно существует? – и тотчас же очевидность вышесказанного приобретает характер, свойственный скорее широко распространенному, господствующему мнению, нежели установленному, подтвержденному факту. А между тем именно из этого постулата выводились и выводятся самые передовые и дерзкие теории о путешествии во времени – вспять, к прошлому, либо с опережением, к будущему, – что предполагает возможность выйти из времени в одном месте – и войти в другом. Впрочем, если время – явление природное, естественное, никем не управляемое, имеющее вид некоего потока, то почему бы и не допустить такую возможность? Достаточно научиться выходить из этого потока – и прицельно войти, но уже на ином его участке. Только недавно я (с опозданием) прочел, что некий ученый (цитирую) «профессор Израильского технологического института Амос Ори превзошел самого Эйнштейна: с помощью математических моделей он обосновал возможность путешествия во времени. Долгожданное открытие было опубликовано в последнем номере научного журнала “Физическое обозрение”. В основе сенсационных разработок лежит сделанный в 1949 году вывод Курта Геделя о том, что теория относительности предполагает существование различных моделей времени и пространства. По мнению Амоса Ори, в случае придания искривленной пространственно– временной структуре формы кольца или воронки появляется возможность путешествовать в прошлое. При этом с каждым новым витком в этой концентрической структуре человек будет все дальше углубляться в толщу времени. Однако для создания подходящей для таких путешествий машины времени необходимы гигантские гравитационные силы. Предполагается, что они существуют возле таких объектов, как черные дыры. Всякий объект, достигающий границы черной дыры– т. н. горизонта событий, всасывается в ее недра, причем снаружи не видно, что происходит “внутри”. Предполагается, что в глубине черной дыры законы физики прекращают действовать и пространственная и временная координаты, грубо говоря, меняются местами, а путешествие в пространстве становится путешествием во времени (?!) (Отмечено Н.Н. Усовым. – Ю.М.). Но, несмотря на научный рывок, мечтать о временных перемещениях пока рано. Ори признает, что создание математической модели, доказывающей возможность путешествия во времени, пока не может быть реализовано технически. Вместе с тем ученый подчеркивает, что процесс развития технологии столь стремителен, что никто не может сказать, какими возможностями человечество будет обладать через несколько десятков лет. В целом возможность путешествий во времени была предсказана общей теорией относительности Альберта Эйнштейна. Отметим, – продолжает автор заметки, – что открытия в области путешествий во времени остаются одними из самых впечатляющих вслед за разработками в области телепортации, торсионных полей и антигравитации. Впрочем, путешествию во времени не повезло больше всего – до сих пор не только нет очевидцев перемещения во времени, но и универсального определения времени »(подчеркнуто Н.Н. Усовым – Ю.М.).

«Нет универсального определения» – это высказывание в переводе с фарисейского на человеческий означает нечто неоспоримое: мы не знаем, что такое время. Еще бы. Однако собираемся «через несколько десятков лет» то ли по нему, то ли в нем – о котором мы ничего не знаем – путешествовать. А что если природа времени такова, что с путешествиями (и по нему, и в нем) не согласуется? – Нет, этого не может быть, потому что «процесс развития технологии стремителен».

Стоило бы также обратить внимание на спрятанную во всех наших рассуждениях о времени своеобразную договоренность. То, что его «универсальное определение» все еще отсутствует, почему-то не препятствует нам прилагать к самого разного рода и вида темпоральным явлениям-процессам категорию размерности, т. е. способность поддаваться измерению, выраженному в определенных единицах. Более того. Устанавливая размерность иных явлений и процессов, мы постулируем, что основой этой размерности является именно время: напр., км/ч, кБ/сек и прочее. Эти сек., мин. и ч. мы, не зная их природы, предварительно «измеряли» самостоятельно, прилагая к ним нами же самими измышленные (определенные) отрезки – единицы времени, о природе которого, повторюсь в который уже раз, мы не имеем данных. Мы не знаем, что именно мы измеряем. Уместность подобного подхода оправдывается тем, что всё во вселенной (за исключением «черных дыр»?) так или иначе протекает/происходит во времени. Даже если мы согласимся на этот компромисс, остается еще не обсужденной проблема «обязательной синхронности», т. е. всё в мире не просто «протекает во времени», но в нерасторжимой связке с ним: куда оно, туда и мир. В качестве противовеса и возникла концепция (скорее, различные концепции) «путешествие по/во/вне времени».

«Х километров в час» – можно. А наоборот? «Х часов в километр» – не принято. А ведь мерность пространства/расстояния от пункта А в пункт Б есть нечто много более очевидное, нежели мерность собственно времени. Километр – он и есть километр. Переводимый в мили, версты – и обратно. Секомый на футы, дюймы, метры, сантиметры. Получается, что я таким образом противозаконно смешиваю различные «константы», от чего мне будет радостно отказаться, как только нам предложат достаточное объяснение, почему позволительно прилагать категорию мерности во времени к перемещениям в пространстве, если, в отличие от могущего быть наблюденным процесса движения поезда ли, аэроплана, светового потока, движение (перемещение из пункта А в пункт Б) времени как такового мы наблюсти все-таки не в состоянии? И вновь пресловутый поезд выходит из пункта А в пресловутый пункт Б и приходит к месту назначения по расписанию, о чем позволительно судить, глядя на циферблаты вокзальных, или карманных, или наручных часов. Что измеряют часы? – Время. А что такое время? – См. выше.

Но если мы не знаем природы феномена, измеряемого нашими приборами, то как беремся мы судить, каковы, т. с., взаимоотношения между нашими измерениями – и тем, что нами будто бы измеряется? Я не хочу сказать, будто связь между двумя названными феноменами совершенно отсутствует, но в чем она состоит? «Время идет, а мы его измеряем» – это для меня не самоочевидно. Что, собственно, мы измеряем?Но оставим полемику. Вновь напоминаю: каждый из нас, если он, вроде меня, замрет, прищурясь, покусывая или скорее притискивая зубами кромку верхней губы, уставясь в любую произвольно избранную на стене, на оконной раме, а то и за окном точку, сможет почти немедленно извлечь из своего сознания до десятка любопытных наблюдений, которые показывают, что природа времени вовсе не столь доступна даже для оснащенного самой передовой технологией ученого путешественника, но тем не менее иногда («время от времени») открывает себя совершенно неожиданным образом, без предупреждения, не оставляя нам возможности сосредоточиться, прийти в состояние готовности к осознанию события. Конечно, в явлении времени много – даже слишком много, подозрительно много! – будто бы очевидного. Повторюсь. Мы с легкостью измеряем его; сами устройства измерения времени доступны сегодня практически каждому, притом что устройства эти, будучи частью материальной культуры, оказываются иногда предметами дорогостоящими, обладание коими свидетельствует о принадлежности их владельца к определенному общественному сословию. Кроме того, над нами постоянно всходят – и заходят – луна, солнце и прочие светила небесные, что, как нас учат издревле, является вехой/сигналом истечения/прохождения определенного отрезка времени. Мы не знаем, что «это» и куда оно «идет», но вынуждаемся принять, что это «нечто», во-первых, подвижно, ему задан определенный ход, а во-вторых, этот ход нерасторжимо связан с каждым из нас в отдельности и со всеми вместе, хотя суть этой связи нам не столь ясна, что бы там ни утверждали в Израильском или каком угодно технологическом институте.

Однажды мне попалась под руку переводная книжка какого-то скандинавского автора, купленная (а возможно – для смеха стянутая) Катей в одном из «русскоязычных» магазинов, где между бакалеей и гастрономией также попадались полки с кое-какой подержанной печатной продукцией по бросовым ценам. Я едва тронул ее, открывая наугад то там то сям, покуда книга не разогнулась на странице, содержание которой (когда я принудил себя вчитаться) показалось мне до того любопытным, что я сберег все это сочинение у себя – и теперь предлагаю из него несколько абзацев.

Итак, юношу, от чьего имени ведется повествование, занимает феномен времени:

«Поль* пишет об Эйнштейне.

Я понял, что Эйнштейн – мой друг.

По словам Поля, из его теории каким-то образом следует, что прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно. Это одно из следствий теории относительности. Я, конечно, не представляю себе, как это должно получаться в действительности, но это и неважно. /…/

Я добрался до места, где сказано, что специалисты (бог весть кто они такие) до сих пор не пришли к единому мнению о том, что представляет собой время. Это подогрело мой интерес. Одни хотят раз и навсегда ввести единое определение своего рода универсального времени, которое служило бы для измерения происходящих изменений, другие же требуют объявить саму концепцию времени утратившей силу и отменить время, признав несуществующим. Мы можем по-прежнему пользоваться часами. Мы можем продолжать мерить изменения в секундах, часах и годах, но сама идея времени как явления, которое существует в природе, неприемлема. Все мои симпатии на стороне последних» [45] .

Автор/герой прав: как именно согласуются между собой элементы умозрительной тройственной категории «прошлое – настоящее – будущее» – действительно «неважно». Забавно получилось у него и насчет идеи неприемлемости времени как явления.

Но верно и то, что человечество в лице своих образованных представителей без колебаний отваживается на сколь угодно широкие обобщения и констатации.

Напр.:

«…время не отделено от пространства, но вместе с тем образует единый объект» (Стивен Хокинг. «Краткая история времени от Большого Взрыва до черных дыр»).

Если популяризатор желает повторить в который раз, что время сотворено исключительно «для пространства / в пространстве», т. е. есть часть тварного, конечного мира (см. выше), ему следовало бы победить свою склонность выражаться высокопарно, т. к. подобная манера обычно не идет на пользу делу.

См. у него также: «…существуют по крайней мере три стрелы времени, которые отличают будущее от прошлого. Это термодинамическая стрела, т. е. то направление времени, в котором возрастает беспорядок; психологическая стрела – то направление времени, в котором мы помним прошлое, а не будущее; космологическая стрела – направление времени, в котором Вселенная не сжимается, а расширяется. Я показал, что психологическая стрела практически эквивалентна термодинамической стреле, так что обе они должны быть направлены одинаково. Из условия отсутствия границ вытекает существование четко определенной термодинамической стрелы времени, потому что Вселенная должна была возникнуть в гладком и упорядоченном состоянии. А причина совпадения термодинамической и космологической стрел кроется в том, что разумные существа могут жить только в фазе расширения. Фаза сжатия для них не подходит, потому что в ней отсутствует сильная термодинамическая стрела времени» [46] .

С этими залихватскими воззрениями на природу времени, как они изложены в книге обездвиженного британского физика, я познакомился сравнительно недавно, купив разлохмаченный томик Хокинга (Hawking) на лотке букиниста, идя по 30-й (NB– асторийской) авеню по направлению к овощной лавке розничной торговой сети United Brothers / «Объединенные Братья». Читать эту, прямо скажем, торжественную галиматью сложно, т. к. форма, избранная автором ее, прочтению не способствует, но зато смысл доступен и горизонтов ожидания не преступает.

Впрочем, стрела так стрела [47] .

Гораздо больше изумило меня мнение о том же предмете другого автора.

«Равномерность течения времени во всех головах доказывает более, чем что-либо другое, что все мы погружены в один и тот же сон», – прочел я в возрасте четырнадцати лет в эпиграфе из Шопенгауэра, предпосланном стихотворению А.А. Фета [48] .

По сей день я не могу представить, чтобы это было сказано всерьез. Именно всегдашняя неравномерность течения времени не только во всех наличных человеческих головах, но и в пределах каждой по отдельности взятой головы поражает воображение дитяти, да и взрослого индивидуума; хотя бы ему уже не раз было объяснено, что, мол, его ощущение времени – субъективно и зависит от многих переменных факторов, а соотноситься следует не с ощущениями, а со временем объективным, «равномерность течения» которого во всех механизмах исправных часов хоть с анкерным, хоть с атомным приводом – эта равномерность и доказывает более, чем что-либо другое, что все мы погружены в один и тот же сон…

Я не верил этому никогда.

«Время неистощимо [49] , как основа самой жизни, – пишет Пауль Тиллих, – даже величайшие умы открыли каждый лишь по одному его аспекту. Но всякий, даже самый простой ум понимает значение времени, а именно свою собственную временность. Он может не быть способным выразить свое знание о времени, но он всегда неотделим от его тайны. Его жизнь и жизнь каждого из нас в каждом моменте, в каждом опыте, в каждом выражении пронизана тайной времени. Время – наша судьба. Время – наша надежда. Время – наше отчаяние. И время – это зеркало, в котором мы видим бесконечность… Человечество всегда понимало, что в течении времени есть что-то страшное, такая загадка, которую мы не можем разрешить и разгадку которой мы не могли бы вынести» (подчеркнуто Н.Н. Усовым – Ю.М.).