Приходите за счастьем вчера

– Ну, прости же меня… Прости, – в который раз умоляла Кет. Похоже, Элайджа вообще не слышал её слов. И его взгляд, устремлённый в себя – убийственно равнодушный, жестокий. Внутренне содрогнувшись, она приподнялась на локтях, и, забыв про глухую боль в теле, сделала ещё одну попытку пробиться сквозь эту стену: – Хотя бы скажи хоть что-нибудь… Пожалуйста. Не молчи…

Её раньше всегда выручала ярость, она заставляла человека выйти из себя, но тут Кетрин могла только просить, не решаясь приблизиться даже на сантиметр. Снова полились мольбы, оставшиеся без ответа. Бесполезно. В отчаянии Кет отвернулась и застонала, зарыв лицо в подушку.

– Катерина. – Опомнившись от своих мыслей, мужчина развернул судорожно вдыхающую воздух девушку за плечи и вновь уложил на спину. – Сейчас тебе нужно лежать смирно. Я знаю, что ты не хотела… – Взглянув на её пальцы, Элайджа увидел, как они мелко дрожат. – Поговорим завтра.

– Ты меня ненавидишь. – Глухо обронила брюнетка, увидев, что он поднялся и направился к двери.

– Не говори чепухи, – поморщился Элайджа и закрыл за собой дверь. Ему нужна была хотя бы парочка сигарет, прежде чем начинать следующий раунд. Иначе его накроет, и от Катерины останутся рожки да ножки.

Кет лежала уставившись в потолок. Ушёл. Светлячки муранского стекла – роскошной венецианской люстры, расплывались перед глазами. Ещё один подарок её мужа. Точнее он не её. И никогда её не станет. Так было с самого начала. Снова перевернувшись на живот и уткнувшись носом в наволочку, Катерина горько зарыдала, избивая ни в чём не повинную подушку. Она ненавидела сейчас всё на свете: люстру, постель, этот дом, но в первую очередь саму себя.

Через несколько минут вернувшись с подносом, Элайджа нашёл на кровати заходящуюся в плаче девушку. У неё уже не было сил на слёзы, а Кет всё равно рыдала. Он, разумеется, видел женские слёзы. Не воспринимал слишком всерьёз, не любил их, но с Катериной творилось что-то ужасное – её тело тряслось передавая эту дрожь даже кровати от того, что она тщетно пыталась справиться с ними, давясь плачем. Мгновенно оказавшись рядом, Элайджа начал отцеплять пальцы от подушки.

– Перестань. Не надо.– Уложив Кет к себе на колени и укачивая как ребёнка, он стал вытирать бесконечные слёзы, заставляя глядеть на себя. – Всё ещё будет хорошо... Катерина, слышишь меня? Люди и худшее переживают, – уговаривал мужчина. – Найдём психотерапевта…

– В-вернулся? – Пальцы Кет теперь уже мёртвой хваткой вцепились в его рубашку. Почувствовав, что Элайджа собирается отстраниться, она выдохнула. – Не уходи.

– Я не ухожу.– Дотянувшись до принесённого им подноса, что было затруднительно из-за рыдающей Катерины, Майклсон поднёс к её губам стакан. – Выпей.

– Что? – Она вытерла нос и щёки рукавом халата и поморгала, прогоняя заливавшие глаза слёзы. – Не надо, я уже…

– Это просто вода. – Поняв, что истерика сходит, Элайджа понемногу вливая в неё стакан жидкости и, стараясь говорить как можно мягче, объяснил: – И тебе нужно поесть.

– Нн… – Кет собиралась сказать, что не хочет, но не стала. Главное, чтобы он оставался здесь подольше, а ради этого девушка была готова есть, что угодно хоть всю ночь. – Хорошо. Сп-пасибо.

– Вот и умница.– Поудобнее устроив Катерину на подушках, Майклсон поставил ей на колени поднос. – Держи.

Опустив ресницы и стараясь удержать рвавшиеся из горла всхлипы, Кет начала медленно жевать, не глядя по сторонам. К счастью Элайджа на неё не смотрел, устроившись в кресле и глядя куда-то за окно. Сначала от еды лишь тошнило, но Катерина упрямо впихивала её в себя, и минут через десять наоборот стало гораздо лучше, руки перестали трястись, глотаемые слёзы ушли, и она почувствовала, что согревается.

– Я всё. – Отставив поднос на прикроватную тумбочку, Катерина впилась взглядом в равнодушно смотрящего в окно мужа.

– Ещё успокоительное и обезболивающее. – Поднявшись с кресла, сообщил мужчина. – Держи.

– Не хочу. Со мной всё в порядке. – Быстро солгала Кет, отрицательно покачав головой. – Да и нужно подниматься и приводить себя в порядок иначе завтра я буду отвратительно выглядеть с опухшим лицом и стоящими дрыком волосами.

Элайджа понял, что она не желает говорить о случившемся. Да он и сам не знал, что тут можно сказать или сделать. Убить Гаррета за отсутствие чуткости? Если бы это помогло… Ладно, сейчас главное, чтобы Кет пережила всё с наименьшими потерями. А завтра уже… Завтра будет завтра.

– Не вставай с постели.

Мгновенно послушавшись, брюнетка замерла.

«Только не уходи».

– Тогда не мог бы ты принести мне мокрое полотенце? – Она и сама знала, что это нагло, но старалась всеми средствами задержать его в своей комнате подольше. – Для лица.

– Хорошо.

Через минуту брюнетка уже прижимала мокрую ткань к покрасневшим от слёз векам.

– Спасибо. И расчёску, пожалуйста, – протянула руку Кет. Смерив её непонятным взглядом, Элайджа взял с туалетного столика первую попавшуюся большую щётку и, проигнорировав протянутую ладонь, развернул девушку поперёк кровати. Когда Майклсон погрузил пальцы в спутанную копну волос уже подсохшую и распушившуюся крупными спиралями, Катерина замерла. Поняв, что он собирается делать, она рванула с места.

– Не надо!

Элайджа, отдёрнув руку, удивлённо разглядывал её испуганное лицо, не понимая, что произошло.

– Катерина? – настороженно спросил он. Элайджа хотел просто успокоить, прекрасно зная, как расслабляюще действует подобное на женщин. И никак не ожидал реакции, как на преступление.

Прерывисто дыша, Кет смотрела на расчёску в его руке, словно это была змея. После Рады, предпочитавшей лично заплетать волосы дочери годы назад, Катерина не позволяла прикасаться к ним никому кроме Елены, если это не было абсолютно необходимо. До десяти лет, пока не научилась справляться с локонами сама, она не носила волосы ниже плеч. Но наряду с бунтующим инстинктом самосохранения...

– Извини, я от… – она плавно подошла, – от неожиданности. Спасибо. Продолжай.

Повернувшись к нему спиной, брюнетка села на кровати, подставляя свою гриву. Плевать на инстинкты, сегодня ей хотелось чувствовать его рядом. И если для этого нужна расчёска, то пусть будет так.

– Ничего. – Мужчина решил, что из-за произошедшего с ней этим вечером, Катерина испугалась чужих рук. Поколебавшись, он приподнял одну из прядей и стал как можно аккуратнее расправлять кудри, высвобождая ещё мокрые золотые ленты из спутанной массы волос. – Не бойся, кошечка. – Сейчас её нужно было убаюкивать, говорить любые успокаивающие глупости: – Всё будет хорошо. – Расчесав локон, он заправил его девушке за ухо. – Ты просто отдохнёшь и поймёшь, что всё не так плохо…

– Ммм… – Послушно согласилась Кет, чуть откидываясь назад. Больше она не могла ничего сказать и только вздыхала каждый раз, когда он брал новую прядь. Тревога и напряжение таяли с новым движением щётки. Закрыв глаза, Кет вдыхала запах его одеколона, окутывавший её, вслушивалась в их дыхание – тяжёлое своё и мерное Элайджи, потрескивание волос под расчёской... Она даже не могла внятно сказать как ей хорошо, настолько сильным, до изнеможения, было удовольствие. Слишком быстро уходящее нервное напряжение совершенно обессилело её. Не в состоянии больше держать осанку, Катерина, по-прежнему не открывая глаз, откинула голову мужчине на плечо и довольно выдохнула, почувствовав как уже его пальцы стали гладить и перебирать её локоны, спустились ниже, массируя шею. Окончательно согревшись, чувствуя, как горят щёки, и уходит любое воспоминание об унижении, которому она сама себя подвергла, Кет, сделав усилие над собой, чуть повернулась в его руках и поцеловала ласкающую её ладонь.