Приключения иммигранта - Алистер

– Девочки, это совершенно не обязательно...

– Конечно, обязательно!
– безапелляционно заявила Гиата.
– На Рождество дарят подарки. Мы читали, и Бенджамен подтвердил, и разведчики говорят. Разворачивай.

Разворачивать многочисленные кульки, кулечки и свертки пришлось долго, и в результате Алистер оказался счастливым обладателем нескольких комплектов одежды, новых сандалий и сапожек, стопки книг, дневника-альбома с нелинованными страницами, как у Таиши, пяти коробок разных сладостей, патронташа маленьких метательных снарядов, похожих на дротики, сережек с голубыми и желтыми камешками и большого стеклянного шара на веревочке, который можно было бы повесить на елку, если бы они здесь росли. Девушки настояли на примерке всего, что можно было надеть, заставили его сделать первую запись в дневнике и нарисовать там, для пущей достоверности, наряженную ель, потом прокололи общими усилиями (даже не встретив сопротивления), его несчастные уши, уверяя, что "Гиата любит голубой цвет, а Таиша желтый, и он теперь будет официально их", и поволокли не полностью очнувшегося любовника завтракать.

– А сейчас мы идем в школу на благотворительный концерт, - пообещала Таиша, намазывая творог на хлеб.

– "Благотворительный" - это как вы устроили?
– поразился Алистер, уже достаточно хорошо представлявший себе необязательные имперские "товарно-неденежные" отношения и плохо понимавший, куда здесь можно деть средства, собранные с такого мероприятия. Уши ныли, но в остальном он был совершенно счастлив - только жалел, что не запасся подарками сам.

– Мы немножко поиграем, а потом дети не будут учиться, а поедут кататься на катере с Джанисом и смотреть на лед и снег. Как каникулы. Это же благо? В смысле хорошо? Для детей? Или что-то неправильно?

– Все замечательно, - уверил Алистер.
– Дети будут счастливы, только бы не поморозились.

– Джанис присмотрит, - пообещала Гиата.
– Вика считает, что он очень ответственный. Ты мало ешь, Алистер, ешь еще.

Концерт прошел чудесно, дети были рады своему варианту "благотворительности" ничуть не меньше, чем их ровесники в Федерации, а к вечеру, когда девочкам пора было накрашиваться на нерождественскую работу, Алистеру даже удалось улизнуть на рынок и купить там бус, косметики и два ярких пятнистых платья. У ларьков с косметикой он встретил Ленни и Риэла, тоже что-то там забывших. Риэл с милой улыбкой на лице похвалил новые сережки, и "гость со звезд" даже не попытался засветить ему в физиономию - ведь действительно сам надел, никто не принуждал... Ленни, почему-то сохранивший нехарактерно серьезное выражение лица, поздравил его с Рождеством, рассказал, что сестра получила в подарок новую игровую приставку и поход в массажный зал, и тут же отвлекся на выбор из нескольких коробок разноцветных пигментов.

– Тебе-то зачем?
– поразился Алистер.

– Это просто краска, Тэри, - объяснил разведчик, останавливаясь на одном из разложенных по прилавку вариантов.
– Я люблю рисовать, если есть время, а мои заканчиваются.

– А отдельных красок для кожи нет?

– Спроси специалиста, - пожал плечами имперец.

– Есть, если хочешь.
– Женщина за прилавком оторвалась от переплетных работ.
– В какой цвет ты хочешь покраситься?

– Ну, допустим, в желтый. Или голубой.

– Я могу сделать, - пообещала продавщица.
– Долго не сойдет, несколько недель. Тебе такую надо? Выбери оттенок.

– Несколько недель - это, наверное, перебор, - ответил несколько ошарашенный Алистер. Имперцы, как обычно, не собирались размениваться на полумеры.
– А эта на бумаге долго держится?

– Если долго в воде не держать - очень. Мы еще не знаем, сколько. Старые пигменты не тускнели по сто лет, вряд ли эти будут хуже.

– Здорово. Спасибо. Если я соберусь с духом ходить в полосочку несколько недель, буду знать, кого просить, - добавил "гость со звезд", уже хорошо знавший, что уклончивых высказываний имперцы не понимают напрочь, и если он не откажется от краски в четко выраженной формулировке, то на следующий день его будут ждать цветные баночки.

Женщина улыбнулась, взяла из руки Ленни деньги и вернулась к своему занятию.

– Пойдешь к девочкам?
– спросил Риэл.

– Обязательно. Подарки только занесу.

– Помочь?

– Ну давай.

Помощь на самом деле была не нужна, не столько шмоток он набрал, но зато по дороге можно было спросить, чья была идея растрепать музыкантшам о Рождестве, и, возможно, даже получить честный ответ. Впрочем, Ленни и не думал отпираться - только слегка удивился, что кто-то может быть против.

– Я совсем не против, но мог бы меня предупредить.

– О чем? Ты же знал, когда праздник.

– Я-то знал, но у меня в мыслях не было, что они соберутся его так усердно отмечать!

– Им очень понравилось, - серьезно сказал Ленни.
– Так что я тебя заранее предупреждаю, что про остальные ваши даты я тоже расскажу.

– То есть мне надо запасаться подарками на День Матерей и Победоносного Шествия Армии?

– С победоносным шествием может получиться несколько нелогично, а про День Матерей я еще и Лиаре объясню.

– Ну-ну, - хмыкнул Алистер, принял предложения помочь разложить подарки, попрощался с разведчиками и отправился в кафе.

В кафе оказалось, что активность девочек утренне-дневным развлечением не ограничилась. На сцене возвышалась... ну, не елка, но какое-то похожее мохнатое и наряженное дерево в кадке, по стенам вились гирлянды из веточек, цветочков и разноцветных шариков, а на каждом столе стояла совершенно рождественская свечка в обрамлении квазихвойной лапки и красного бантика. Алистер не успел даже остолбенеть, как на него обрушились Гиата, Таиша, две владелицы заведения и еще одна не очень знакомая женщина с расспросами о том, "похоже все это или нет" и как ему вообще все нравится. Ему, разумеется, нравилось. Гиата додумалась приволочь сюда подаренный ему с утра шарик, который был теперь торжественно водружен на "елку". Музыкантши, уже переодетые в "консервативные" длинные и не очень дырявые, если не считать кружевных лифов, платья (девочки до сих пор, несмотря на выданные Элисом книги о поведении в обществе, не имели никакого представления о том, какие части тела им положено было бы закрывать на публике, а Алистер, в чьих интересах было поддерживать эту неосведомленность как можно дольше, и не подумал расшифровать непонятный текст), усадили его за ближайший к сцене стол и велели есть и слушать. И он, конечно, большую часть ночи внимательно слушал совершенно новый и никаким образом не похожий на искусство Федерации концерт, более мягкий и лиричный, чем обычно, но имеющий такое же отношение к Рождеству, как и, допустим, ко Дню Победы над Захватчиками, несмотря на множество песен о детях, деревьях и звездах. Сам иммигрант оказался исключительно популярен среди посетителей: у всех были какие-нибудь "рождественские" вопросы, а одна девушка даже поинтересовалась рецептом праздничных коржей. Алистеру пришлось переадресовать ее в "гнездо", так как сам он кулинарией не увлекался и даже маме помогал в основном путем поедания ненужных обрезков. Впрочем, он много кого туда отправил - его семья была не слишком религиозна, в церковь он заходил всего несколько раз в жизни и ни разу - на Рождество, а потому отвечать на вопросы о современных христианских традициях не рискнул.

Праздник кончился с рассветом, как и полагалось, хотя это, наверное, получилось не нарочно. Но музыкантши задержались после выступления разобрать "елку", утверждая, что "ей не полезно быть украшенной", и Алистер, конечно, помог упаковывать хрупкие шарики и диски в специально запасенную солому и складывать их в "подсобку". Дома раздевание тоже заняло неожиданно много времени - не то чтобы кто-то протестовал, - потому что праздничные платья застегивались десятками миниатюрных крючков. Оказалась, их делала для девочек еще одна иммигрантка, только не из Федерации, а просто из другой гизаэлльской страны - большая специалистка по немнущимся и нервущимся узорным кружевам. Гиата рассказала, что специалистка сначала смущалась, переспрашивала и ужасалась, как "в этом можно выйти на люди", но потом привыкла и даже сплела несколько полностью ажурных платьев для других танцовщиц. К ней приезжали издалека, и, глядя на ее работы, понятно было, почему. Скромность свою девушка, кстати, переборола отменно, или, возможно, ей не дало поступить иначе художественное чутье - все, что надо было показать и подчеркнуть, цветы, листики и капли росы, составлявшие узор, выделяли преотлично.

Встал Алистер поздно. Гиата уже упорхнула из дома - она встречалась с дочерью. Таиша теребила в кухне инструмент и была потеряна для всего на свете. "Гость со звезд" перехватил по-быстрому завтрак, чмокнул подругу в пробор между косами и отправился на работу, отказываясь, на всякий случай, даже гадать, что его там встретит. Впрочем, разведчики оказались не по-имперски сдержанны и, поздравив его с прошедшим Рождеством (объятия от Алли пришлось, конечно, стерпеть), вернулись к работе. Алистер и сам занялся делом и даже начал составлять таблицу, аналог так впечатлившей всех в прошлый раз, хотя не уверен был, что этот плод его трудов вообще увидит свет. Ладно, поживем - посмотрим, в конце-то концов, действительно, осталось не так долго... Время близилось к вечеру, пора было подумывать об ужине, но, как обычно, когда работа шла, отрываться не хотелось. Элис тогда дело говорил насчет частностей, полезный был совет... Алистер потянулся за припасенными в нижнем сегменте стола орехами и обнаружил, что еще несколько подарков терпеливо ждали своего часа там. Не умеют без выкрутасов. "Заморозив" панель, он аккуратно вытащил свертки наружу. С этим вообще-то надо поосторожней, змею не змею, а другую какую гадость могли и подложить. Его, правда, так пока не разыгрывали, а вот Одени как-то обнаружила на месте своих конфет красивую, но ядовитую лягушку. Одени-то отреагировала совершенно спокойно, предупредив только непросвещенного соседа, чтобы не двигался, пока тварь не будет поймана, а вот за себя, обнаружься в одном из пакетов скорпиончик, Алистер не ручался. Тем не менее, он аккуратно потянул за краешек пятнистого листа, в котором прятался самый большой из подарков. Внутри оказался рюкзак с двумя лямками. Да, он как-то проехался по поводу возможности испортить осанку, и разведчики его совершенно не поняли. Зато запомнили, как видно. Уже без душевного трепета, но так же осторожно развернув остальные свертки, "гость со звезд" оказался обладателем походной аптечки с аккуратными рукописными инструкциями на Стандарте, синих сережек в виде ракушек, мягкого "стилоса" для рисования на панелях (на отсутствие этого прибора он тоже пару раз жаловался), карты Империи и сопредельных островов с отмеченными достопримечательностями, своего собственного портативного "киночека" с указаниями по использованию и уходу и, наконец, папки из жесткого травянистого на вид материала, в которой никак не могло скрываться живого существа и которую потому Алистер открыл без предосторожностей. Папка оказалась рамкой. Изнутри на него смотрели мама и сестра, нарисованные так точно и аккуратно, что сначала ему показалось, что он видит не рисунок, а фотографию. Но, приглядевшись, можно было увидеть, где и как лег пигмент... Его семья сидела на диване в гостиной, и даже в интерьере невозможно было найти ни единой неточности, хотя не очень-то и хотелось. Фотография блудного сына в военной форме, которой он в прошлое посещение дома не видел, висела чуть повыше и слева от мамы. Подписи не было. Впрочем, у имперцев не всегда принято подписывать работы.

Алистер сгреб свои подарки в новый рюкзак, сказал: "Спасибо, ребята", - и вымелся из комнаты, пряча не столько наворачивавшиеся на глаза слезы, сколько наверняка неприятные для телепатов эмоции, сильные и смешанные, как песок и вода в "игривом море". Умудряются же в Империи поставить все с ног на голову... Как можно испытывать что-то, кроме симпатии, к людям, которые и не умеют, похоже, действовать по-другому, только так? Как они вообще терпят иммигрантов - со своими-то общественными устоями, похожими на христианскую мистерию в детском саду? Его, в частности? Через неделю уйдут в темноту космоса линии, выпрыгнут у ничего не подозревающей столичной системы Единорога, тонущей в коррупции, как ленивая мышь в сливках, и сделают из всего населения отбивную в прямом и переносном смысле слова! В память лезла бомбардировка Таланта - заваливающиеся здания, дрожащая земля, пыль столбом, - к которой услужливое воображение историка подрисовывало развороченные квартиры, разорванные тела, отравленную землю... Все то, что было бы на Гизаэлле, если бы одна из атак Федерации удалась, все то, что обязательно случится в Секторе Единорога, если имперцам повезет, и хорошо хоть, что у него нет там знакомых. Но это не изменит и не отменит того, что кто-то из его коллег часами сидел над снимками, перерисовывая, а может, и компилируя, множество неточных фотографий, чтобы у него было что-то на память о маме, что-то, что можно повесить на стену или поставить на стол вместо голограммы, сданной при отправке на Гизаэллу и так и не полученной назад... Алистер дошел до набережной, сел на ведущую к воде лестницу и в очередной раз понял, что окончательно запутался.