Приключения на дне моря

— Хорошо написал Некрасов, — продолжал инженер. — Когда-то в детстве я, деревенский мальчишка, чуть не плакал, читая эти стихи. А сейчас для меня они звучат не просто жалобно. Я не дам рубить подмосковные березы, но здесь много леса гибнет понапрасну. А мы очистим тайгу от топей и буреломов, пустим этот лес в дело, и снова тут вырастут молодые рощи.

Дорогой мой капитан, вы не должны сердиться на Кряжа. Ведь мы с вами едем сейчас по морскому дну, и он, Кряж, старается, готовит это дно. А как чисто готовит — видели? Спилил дерево — ни одной щепки не осталось. Только кучка опилок. Бревна отвезли, пни выкорчевали, опилки сожгли — готово! Наливайте воду и плавайте! Нептун свою работу сделал.

Посмотрите вверх, капитан! Думаете, синеет небо меж верхушек? Нет, над нами уже сорок метров воды. Ни сосен, ни этой дороги, ни леспромхоза — ничего нет. Одни рыбки шныряют. Не верите? Ничего, я и сам не всегда верю…

А там, наверху, пароход идет. Синее море, белый пароход. И, конечно, на нем не только вы, капитан, плывете. Непременно на палубе стоит Кряж. Я его знаю, хитрюгу соленого боцмана! Сначала все своими руками сделает, а потом будет плавать в свое удовольствие. А я… я, малыш, на берегу порт ему строю. С пристанью, с кранами, с билетной кассой и буфетом. Хороший таежный порт!

…Вот и возвратилась синяя мечта Непейводы. Он смотрел на тайгу, а видел море. Мчался по воде серебристый теплоход «Ракета». Нет, не мчался, а летел на подводных крыльях! В мягких кожаных креслах сидели пассажиры, разглядывая через толстые стекла зеленые таежные берега. А вел «Ракету», конечно, капитан Непейвода.

— Да… Но вернемся на наше дно, — говорил инженер, который теперь представлялся Непейводе пассажиром «Ракеты». — У вас, капитан, не возникает вопроса, зачем строят море? Ну конечно, не возникает, вы — капитан. Но море нужно не только для кораблей. Есть такое выражение: «Режим стока реки». Для работы гидроэлектростанции это очень важно. Если вода напирает на плотину с постоянной силой, турбины вертятся равномерно, станция живет хороню. А реки, как мы знаем, но отличаются постоянством характера. Они и разливаются, и мелеют, и отдыхают подо льдом. Чтобы не зависеть от капризов реки, строители создают перед гидростанцией большое водохранилище. И турбины хорошо работают, и морякам тогда раздолье.

Вот перегородим мы Ангару плотиной. Ударится в нее река, остановится. А сзади, из Байкала и из притоков Ангары, все прибывает и прибывает вода. И разливается на шестьсот километров среди тайги море. Тогда поздно будет вспоминать, переехала на новое место Зацепова из Краскова или сидит в старой хате, срубили мы на дне все деревья или не успели. Никакие причины приниматься во внимание не будут. Каждый из нас отвечает за рождение моря.

— И я отвечаю тоже! — сказал Непейвода. — Пусть ветер, пусть шторм, пусть волны — опытному морскому волку они не страшны. Капитан спокоен, судно идет вперед!

— А ведь полчаса назад, капитан, вы думали, что вы самый несчастный на земле человек, — сказал, улыбнувшись, инженер. — И очень хорошо, что вы не нашли готового моря. Теперь вы видели своими глазами, как создается Братское море, и будете знать его со всеми мелями и глубинами.

— Да! — воскликнул Непейвода. — Раз я здесь, все в порядке! Море будет!

— Нет, не всё. Жители Краскова должны уже переезжать, а Аграфена Зацепова мутит воду, подговаривает не ехать. Как сломить упрямство старухи?

— А вы посадите ее на «Ракету» и расскажите про море и про рыб. Она сразу переедет, — предложил Непейвода.

— На какую это «Ракету»? — не понял инженер.

— Да так называется корабль, на котором мы плывем!

— Ах, вот оно что! — рассмеялся инженер. — Это прекрасная мысль, капитан. Давайте искать ее дом.

«Газик», подпрыгивая на непокорных корнях, подъезжал к деревне.

Сибирь вам не Звенигород…

< image l:href="#"/>

С Пли в это время приключилось почти невероятное происшествие: он очутился за двести километров от всех нас. Но расскажем все по порядку.

Пли давно задумал удивить нас охотничьими трофеями. Он сказал, что будет сидеть дома, а сам решил удрать в тайгу. Помахав друзьям из окна, Пли засунул в карман компас, перочинный нож, несколько кусков сахару. Из-под кровати достал духовое ружье. Хотел взять и зонтик, но, поколебавшись, поставил его в угол.

На улице Пли подкрался к самосвалу, огляделся и залез в кузов. Там он уселся в угол и замер.

Минут через пять к машине подошел шофер. Самосвал взревел и рванулся с места. Только тогда над бортом появился любопытный нос пассажира. В железном кузове его здорово подбрасывало. Пли не знал планов водителя. Но он остался доволен тем, что машина выскочила из поселка и теперь ворчала на всю тайгу.

Вжи-ж-жи! — жужжали встречные самосвалы. Они гудели, как тысяча шмелей.

Крутой поворот — и Пли въезжает в карьер. Там экскаватор кланялся каждой машине и обрушивал в кузов град камней. Самосвал, который вез Пли, резко затормозил и стал в хвост автоочереди.

А Пли уже карабкался по песчаному откосу, подтягиваясь за торчащие корни.

«Прячьтесь, бурундуки! — пыхтел он. — Залезайте в берлоги, медведи! Уносите свои хвосты, белки! В тайгу вступает знаменитый охотник».

Впрочем, бурундуков поблизости не было, медведей тоже. А белки и не думали прятаться. Они прыгали с ветки на ветку, пользуясь пушистым хвостом, как парашютом. Они перебегали тропку перед самым носом Пли. Они роняли на его голову шишки.

— Вот так история, — сказал Пли, — столько много дичи, а я не взял мешок!

Он вскидывал ружье, прицеливался и всякий раз со вздохом опускал дуло. Если бы на охоте можно было не стрелять и обходиться как-нибудь без ружья! Например, ваять вместо ружья гитару. В Антарктиде — Пли слыхал это от настоящего полярника — пингвины обожают хорошую музыку: стоит кому-нибудь заиграть, как они бегут послушать. А белки? Можно ли заманить их гитарой?..

Задрав голову к сучкам, Пли брел не разбирая дороги и пел песенку. Сочинил ее не наш отважный охотник, а его спокойный и молчаливый друг Молекула. Но зато Пли умел петь громче всех:

Сибирь вам не Звенигород, Байкал — не дачный пруд. Тут, может, даже тигры И мамонты живут!

«Здорово сочиняет Молекула! — решил про себя Пли. — Если петь про тигров в комнате, то смешно и весело, а если в лесу — то страшно».

Пли огляделся и заметил, что под подошвами хлюпает вода.

Его окружал не подмосковный лес, где на солнечных полянках растут ромашки и земляника. Тут было сумрачно и пахло не земляникой, а как в погребе — сыростью. И под ногами — не зеленая трава, не ромашки и земляника, а черный торф и заплесневелый мох.