Принадлежать им
Шрифт:
— Ну и отлично, — киваю я благосклонно, — ты знаешь, что делать, да?
Разворачиваюсь и быстро-быстро удаляюсь по коридору.
На пару опоздала, но ничего, сегодня посещаемость не главное… Главное, в итоговой ведомости отметиться, что была на консультации.
Дивный мир втирания очков и безжалостной бюрократии…
После третьей пары меня ловит Аленка.
— Привет! А говорила, не будешь в универ ходить… — пеняет она мне, отфыркивая со лба светлую прядку и одновременно кому-то энергично кивая.
— Я говорила, что у подруги поживу, — говорю я, — а
— А… ну ладно, я значит, не поняла тебя, — легкомысленно улыбается она, а затем вздрагивает и торопливо отворачивается, — блин, опять этот придурок…
Я смотрю, пытаясь понять, про кого она… И понимаю.
Митя Сказочник стоит неподалеку, в гордом одиночестве, что вообще не удивительно, пялится на нас, что уже удивительно. Обычно он долгого контакта зрительного ни с кем не держит, скользит взглядом, презрительным и равнодушным, поверх голов, словно ничего в этом мире его уже не способно заинтересовать…
Кого-то мне это напоминает, блин… Не с такими ярко выраженными криминальными наклонностями, но… Какие наши годы, да?
— Кто? — делаю я вид, что не понимаю.
— Да Сказочник! — шипит Аленка, поворачиваясь к Мите кормой. Надо сказать, что взгляд его от этого перфоманса не теряет интенсивности. Наверно, потому что корма у Аленки зачетная, объем бедер не меньше сотки. Она сама жаловалась, что никак не скинет, талия тонкая, а жо-о-опа… Растет. Все худеет, а жопа растет. Ужас, короче, да.
Вот на этот ужас Митя и облизывается, похоже…
— А чего такое? — пытаюсь я прояснить ситуацию.
— Да блин… Я его боюсь, — шепчет Аленка, взволнованно дыша. Грудь у нее тоже нехилая, да… Есть, чему завидовать. Тут я Сказочника понимаю даже. — Он так смотрит… Словно хочет расчленить и сожрать.
— Ну… Ты преувеличиваешь… — неуверенно бормочу я, — вряд ли… сожрать… может, ты ему нравишься…
— Чего? — взвизгивает Аленка, глядя на меня с неподдельным ужасом, — не-е-е-е!!! Оно бесполое! И жу-у-уткое!!! Этот взгляд… Эти пальцы… Б-р-р-р… Зачем ты такое сказала? Я же теперь по ночам буду бояться спать! Тем более, что ты свалила, предательница…
Она еще что-то бормочет, все так же стоя спиной к Мите.
Сказочник не сводит с ее задницы пожирающего взгляда, но, кроме этого, ни одного телодвижения, чтоб хоть как-то очаровать понравившуюся ему девушку.
Н-да…
Затащить Аленку к нему в постель — условие за гранью реальности, сто процентов…
— Че? — переспрашивает меня Черный, когда, после пар, я звоню ему, чтоб сказать, что остаюсь на дополнительные. Ну, и поделиться провалом операции “Сказочник”, — только эта девка? И все? И больше никаких загонов?
— Как будто этого мало… — бормочу я, критически рассматривая сосиску в тесте на предмет съедобности. Пованивает…
— Скинь мне данные этой девки, — говорит Черный.
— Это еще зачем? — хмурюсь я, предчувствуя недоброе, — она сто процентов не захочет.
— Это просто ты не умеешь уговаривать, конфетка…
— Можно подумать, вы в этом мастера.
— Обижаешь… Мы — профи, малыш.
40. Грани риска
На
мгновение немею, осознав, наконец-то, с кем говорю, а затем принимаюсь торопливо исправлять ситуацию:— Нет-нет-нет! Вы — не профи! Вы — чертовы читеры!
— Конфетка, это было обидно сейчас… — судя по вальяжному тону Черного, он вполне спокоен и не собирается меня жестко наказывать за своеволие. Черт… Как давно я перестала бояться неадекватной реакции Жнецов?
Мысль эта кратковременная мелькает ярким метеором и пропадает, а я, сглотнув и приведя логику в сознание, продолжаю, уже спокойно и убедительно:
— Если вы собираетесь ее уговаривать так же, как меня, то…
— Не-не-не, конфетка, с тобой у нас накладочка вышла… Обычно, мы более убедительны. Давай данные девки.
Пипец.
— Нет.
— Ты думаешь, мы сами не найдем? — вкрадчиво уточняет Черный, а у меня прямо мороз по коже, реально! — Мы найдем… А потом тебя накажем. За то, что ротик не по делу раскрываешь. Хотя… Мы и без повода накажем. Да, Серый?
Только теперь я с ужасом осознаю, что все это время, похоже, была на громкой связи с Жнецами, и мысленно бью себя по щекам. Дура! Дура-дура-дура!
Если Жнецы наедут на Аленку, то это будет очень плохо!
Она — веселушка и легкая натура, конечно, но что-то мне подсказывает, что психика у нее не до такой степени железобетонная, как моя. Может пострадать…
Урок мне!
В следующий раз буду думать, прежде чем выдавать информацию.
Очень напрягает, что Серый молчит.
То есть, явно же что-то думает!
И, раз не отзывается, значит, уже все для себя определил…
— Если попробуете, то я… — я говорю тихо и очень-очень убедительно. Надеюсь. — Я перестану катать с вами. И все остальное тоже перестану.
На том конце связи молчание.
А затем короткое:
— Мы сейчас приедем. Стой на месте.
Черный отрубает звонок, и я оглушенно смотрю на экран телефона.
И вот что мне теперь делать?
Мелькает в голове смутная идея пойти на попятную и сдать Жнецам Алену. В конце концов, своя шкура ближе к телу. Не прибьют же они ее?
Но идея эта, сквозанув в мозгу, тут же пропадает, уступая место совести.
Я вспоминаю, что пережила, когда увидела Жнецов, когда поняла, кто они такие. И когда осознала, что они могут совершить не со мной даже, а с близкими мне людьми. Тот первый момент ничем не замутненного ужаса. Как я не поседела тогда, хрен его знает. Нет уж, не надо Алене такое. Она не виновата в том, что понравилась психопату Сказочнику.
Я, конечно, тоже не виновата, но я-то уже тут… И все уже не так, как казалось в самом начале.
Конечно, сейчас многое изменилось, и, вспоминая в редкие свободные минуты тот наш первый разговор, переглядывания братьев, усмешки, двусмысленные слова, я все больше прихожу к выводу, что не стали бы они ничего делать с моими родными. Что Костик, скот, специально запугал меня, воспользовался моей растерянностью, моим ужасом, и грамотно надавил на самые болючие точки. Тварь такая. Чтоб он еще полгода через трубочку жрал, скотина!