Принадлежать им

Потому что Серый не поцеловал…

43. Черный. Поворот событий

— И че это было, блять? — спустя минут пять молчания, которым мой братишка феерически умеет выносить мозг, не выдерживаю я, — какого хера ты танцы на дороге устраивал?

Мелкий мудак молчит в своем фирменном мудацком стиле, рулит, курит, спокойно втягивая дым и выдувая его ноздрями. Дракон на минималках гребанный.

И я вот прямо чувствую, что назрела у нас беседа, серьезная очень.

И совсем не по поводу дел насущных, чтоб им провалиться. Потому что перед заказчиком мы единым фронтом, это понятно. А вот между собой — терки с некоторого момента. И я его даже знаю, этот момент.

Мелкий, красивый, сильно умненький и шустрый момент.

И надо бы все прояснить до той минуты, когда к Вопросу приедем. Потому что там у него нам нельзя показывать даже малейшее недопонимание.

Братья Жнецы тем и несокрушимы, что едины.

Нас не сломить, наши яйца самые бетонные, бошки самые крепкие и прочее все в том же духе.

Хер ли! Столько лет на репутацию работали и сейчас все проебать?

Из-за наших внутренних разборок?

Нихуя.

Но решить вопрос можно, только разговаривая. А это нереально сделать, пока мелкий засранец молчит. И что-то там варит в своей дохера умной, но совершенно ебанутой башке.

— К обочине пиздуй, — командую я, глянув еще раз на экран, где у Вопроса уже, походу, истерика началась, судя по обилию голосовух, и решив, что за пять минут лишних он в мир иной не отъедет. Крепкий, сучара лагерная.

Серый молча, никак не комментируя вообще мои слова, выруливает к обочине. Глушит мотор, откидывается на спинку сиденья, курит, глядя перед собой.

— Ну? — я уже теряю терпение. В отличие от этого ледяного мудака, я не умею долго копить гнев, сразу выплескиваю. Обычно после этого тишина вокруг наступает. И мертвые с косами.

Брат знает эту мою особенность, обычно вовсю пользуется.

Но сейчас однозначно перегибает.

— Что ты думаешь делать дальше?

Ох, бля.

Умеет быть неожиданным, говнюк мелкий. И, самое главное, не конкретизирует. И понимает, что я понимаю, о чем он.

— Варианты? — тоже врубаю я холод.

Не он один умеет.

Мы, так-то, сыновья одних родителей. И папаша у нас один, чтоб ему в гробу вертелось, словно шашлыку на шампуре.

— Я уже все сказал, — не обманывает моих ожиданий Серый, — а вот ты, со своим “посмотрим”…

— А что я ей должен был сказать? — меня дико удивляет претензия, — что мы ее не собираемся отпускать? А как я бы это аргументировал?

Серый пожимает плечами. Его отсутствие аргументов никогда не ебало.

— А зачем ей что-то объяснять?

Смотрю на него в легком шоке, прикидывая, стебется он надо мной сейчас или реально настолько незамутненный, понимаю, что второй вариант, и в бессилии давлю сигарету кулаком.

Особенности братца во всей красе.

И вот как этому долбоебу красочному объяснять, что девочка — не наша собственность? Что мы ее на время взяли, и она — не то, чтоб сильно желает продлевать контракт. И что, если мы хотим и дальше ее трахать, а мы хотим, тут без вариантов, то надо бы какие-то правильные действия в эту сторону предпринимать. Чтоб она поняла, что ей с нами хорошо будет.

И к этим правильным действиям не относится привязывание девочки к спинке кровати и сладкий мозгоотключающий трах до того момента, пока она сама не забудет обо всем мире, кроме нашего.

К сожалению, или к счастью, нам попалась девочка, у которой в голове имеется серьезная начинка. Планы на жизнь.

И такая конфетка явно не согласится на нашу тупую кочевую жизнь.

А мы не сможем обеспечить ей то, что ей так надо.

А что ей надо?

Стандарт, наверняка, как и всем дохера умненьким девочкам: семья, дети, карьера, хорошая работа, счастливая, тихая, безопасная жизнь…

Вообще не наш вариант.

Мы для нее, как и она для нас — чисто горячий эпизод в жизни. О котором потом будет прикольно вспоминать. Но и только.

Я это все изначально понимал, даже когда тащил девчонку к себе в постель и делил ее с братом.

А вот Серый? Понимал ли он? Тогда?

Судя по всему, по привычке своей, даже не задумывался. У него мозг по-другому устроен, так что я ничему не удивлюсь.

И вот теперь он недоволен моими неоднозначными словами. Потому как любит ясность.

И еще, наверно, не понравилось ему, что я конфетку тискал без его участия. Но это — вопрос, который мы будем решать потом.

А сейчас нам надо прийти к общему знаменателю, потому что Вопрос не поймет, если мы не будем на одной волне. Почует сразу, шакал.

— Серый… — как можно мягче начинаю я, — она — явно с нами не планирует оставаться на… срок, более длительный, чем три месяца.

— Значит, ее надо убедить, — спокойно кивает Серый. — И заставить передоговориться.

— А ты не забегаешь вперед? — осторожно уточняю я, — я в том смысле, что еще и пол месяца не прошло… Может, ближе к окончанию срока мы уже… м-м-м… наиграемся?

— Ты наиграешься? — холодно и прямо смотрит на меня брат.

И под его жестким взглядом я не вижу возможности скрывать.

— Нет.

— И я нет.

После этого мы молчим, переваривая эту правду, до настоящего момента витавшую между нами, но не оформленную в слова, и потому, вроде как, пока еще не настоящую. А вот теперь оформленную. И настоящую.

— Значит, надо ее настраивать на пролонгацию.

— Дохера умные слова говоришь, — злобно скалюсь я, — может, ты и настроишь?

— Я бы это сделал, но ты вмешался.

Это он впервые мне напрямую высказывает, что я влез в их постель. Справедливо. Но…

— Можно подумать, ты недоволен.

— Доволен, — все так же спокойно кивает Серый, — конечно, один на один мне было бы проще ее… приручать.

— Не факт, что она повелась бы, — замечаю я, — она не сильно любит ограничение свободы. И она — не шлюха.

— Это и интересно… — задумчиво выдувает дым Серый, — не поломать, как раньше… А перенастроить…

Я молчу, не рискуя высказаться, что, похоже, пока у нас наоборот происходит: мы перенастраиваемся под одну маленькую сладкую конфетку.