Принцесса для психолога

Голоса стихли. А Росомаха лежала неподвижно, и в голове ее крутились слова Верны, сказанные лекаркой еще в Шариере: "Кто-то ссорит царей Хаммгана, и, причем, хитро. У одного верблюдов угонят так, чтобы подозрение пало на соседей. У другого дочь украдут…"

Кто же такой хитромудрый добрался до них здесь, на краю света?

За Янга она почти не беспокоилась, белый ассасин если не выкрутится, то удрать-то всяко сумеет. За себя — тем более. На весь город хассэри ее магии, конечно, не хватит — она не Эшери Монтрез и огненный шторм десятого уровня ей вызвать не под силу… Но воздушный щит и плеть как-нибудь наколдует и удержит. И себя прикроет, и Сати.

Вот только воины… Аскеры, которые сопровождали их всю дорогу до предгорий. Им точно придется несладко, и шансов выжить у них чуть больше, чем ни одного.

Росомаха — Старатель удрала бы и назад не оглянулась. В конце концов, они мужчины и воины, и давали клятву беречь Священного и его Равноправную даже ценой своей жизни — вот и пришел срок ее сдержать.

А вот Алессин — кесаре этот поворот не нравился, и чем дальше, тем больше.

Да, воин дает клятву умереть за своего кесара. Но и правитель дает клятву сделать все, что может, для благополучия своего народа. Всего народа, каждого его человечка, в том числе и этих аскеров. Клятва — оружие обоюдоострое.

— Сати! — крикнула она, — помоги одеться.

Но никто не откликнулся… Оташи тоже пропал.

Рабыня обнаружилась за порогом шерстяного дома, бледная, с порванным одеянием и расцарапанными руками, кажется, она пыталась защитить ими лицо. Что ж, хорошая тактика. Лицо не пострадало. Чего не скажешь о самой Сати.

Она лежала головой к порогу. Шамайта, в районе затылка, была пропитана кровью.

Росомаха обвела взглядом компанию мальчишек, лет тринадцати — четырнадцати. Они стояли полукругом, вызывающе близко, а их предводитель, маленький, но дерзкий парнишка в синей алабее и с голыми ногами, прищурясь, смотрел на Росомаху и сжимал в руке камень, поднятый за мгновение до того, как Лесс вышла.

Обращаться к мелким волчатам с речью она не стала, просто свила воздушный жгут, спеленала мальчишку, волоком протащила его, орущего, по каменистой земле и закинула в свой шатер. А потом, развернув щит, склонилась над Сати.

Девушка уже потихоньку приходила в себя. Камень всего лишь содрал кусок кожи с головы — крови много, но особой опасности нет, разве что голова покружится. Сейчас бы девушке много пить… но с водой плохо. Ничего, фляга есть, а остальное — калаф этой шайки ей в зубах принесет! Вместе со своей короной.

…Не умеешь держать свой сброд в узде — недостоин править, вот и весь сказ!

Мальчишка зыркал на Росомаху из под челки злыми глазами. Лесс чувствительно пнула его в бок ногой, обутой в мягкую туфлю и придавила носком горло, неопасно, но чувствительно.

— Спрашиваю один раз, — сказала она не гневно, а спокойно и тихо, как человек полностью уверенный в том, что ему ответят, — кто натравил вас, недоумков, на мою служанку. Я освобождаю тебя от кляпа — ты называешь мне имя…

Мальчишка зашипел, как потомок кобры. Был бы у него капюшон, сейчас Лесс любовалась красивым узором на нем. Вот только капюшона не было, а на змеиное шипение у графини Валендорской с детства был один ответ: поймать и сцедить яд.

Она немножко, самую малость усилила нажим:

— Если не скажешь… или хотя бы попробуешь потянуть время, щенок беспородный — думаешь, я тебя убью? Нет, малыш, не надейся. Если бы ты попался моему супругу, может, он и удостоил бы тебя чести погибнуть от его руки. А я не так милосердна. Я тебя куплю у твоих родителей и женю на этой девушке.

Паренек хлопнул черными глазами, не понимая, в чем подвох. Нет, в том, что отец его охотно продаст, и даже много не запросит, он ничуть не сомневался — в семье и так было девятнадцать детей от разных жен и наложниц. Но такое странное наказание?..

— Не понимаешь? — холодно улыбнулась Росомаха, — конечно, где уж тебе. Думать — это не камнями швыряться. Ничего, я объясню. Сати не просто моя служанка. Она — рабыня. А по нашим законам тот, кто берет в жены или мужья рабов, сам становится рабом. Дошло, убогий? Итак — либо имя сейчас, либо ошейник на всю жизнь. И не переживай, твои шакалята тебя не выручат — мой щит им не пробить до зимы.

Лесс убрала ногу с горла мальчишки и щелкнула пальцами, освобождая его от воздушного кляпа.

Глава 45 Ашшимара — и другие неприятности

— Я воин, и я не буду рабом! — мяукнул пацан срывающимся голосом и мгновенно ощутил как кляп, пропавший, было, снова сжимает горло.

— Сати, тебе лучше? Встать можешь?

— Госпожа, приказывайте, — девушка, пошатываясь, подошла к ней.

— Я предложила щенку выбор: честь или свобода. Он выбрал честь.

Сати с недоумением посмотрела на хозяйку:

— И… что я должна делать, госпожа?

— С ним? Что хочешь.

Росомаха произнесла это с настоящим, не наигранным равнодушием. Ей, аристократке Небо забыло в каком колене, было совершенно все равно, что станет с безродным мальчишкой, который — вот ведь безрассудство! — посмел поднять руку на ее человека.

Сати… Сати заметно воодушевилась. Она подошла ближе и тоже ткнула новоявленного раба носком туфли.

Снаружи доносились вопли, но щит их глушил и они совершенно не пугали девушек. Лесс знала, что такой щит сможет держать почти сутки. А Сати просто слепо верила в свою хозяйку, "могучую колдунью из-за моря".

— Что, и лицо ему могу порезать?

— Хоть с кашей съешь, — повторила Росомаха, — он тебя обидел и пытался убить. Ты выжила и, с помощью Неба и моей, победила. Раб — твой законный трофей. Кстати, с чего эти щенки на тебя накинулись?

— Не знаю, госпожа моя, — рабыня покачала головой, — Этот… песчаного духа ему в ночные сны, увидел и заорал: "Смерть убийцам царевича!" А потом полетели камни. Но… они не очень меткие метатели, госпожа, — Сати улыбнулась, прикрывая лицо рукавом, — их воинскую доблесть сильно преувеличивают. Ну, или тот амулет, который вы мне велели носить, хорош.

— Выходит, не так и хорош, — вздохнула Росомаха, — но я его против ножей и отравленных дротиков чаровала, а про камни не подумала. Прости.

Кинув на себя простенький отвод глаз, Росомаха заторопилась наружу. Ей казалось, что она опаздывает, еще пара мгновений — и опоздает критически. Собственный щит не был для нее преградой, она выскользнула с другой стороны, приподняв край шерстяного дома и с удовольствием подумала, что одна-две клепсидры в обществе Сати, и мальчишку будет не заткнуть. Все расскажет, даже то, чего не знал — и то вспомнит. Нет более жестокого надсмотрщика, чем такой же раб.