Принцесса для психолога

Воины следили за мальчишеской забавой как-то уж слишком пристально и камешками отмечали, где прокатилось больше всего шаров, и где они остановились.

С лопатами вышло… Ничего не вышло, если уж совсем откровенно. Каменистая почва не поддавалась. А ломать сверхценное железо о неподатливый камень дураков не было.

Осознав, что едва не самый важный пункт плана разбился о мать-природу, военначальники хассери, во главе с царем, засели в одном из шерстяных домов. Росомаху они, естественно, не позвали — еще не хватало!

Интересно, что бы сказали суровые воины пустыни на слова хрупкой и слабой женщины о том, что она легко справится с их бедой? Постучали бы пальцем по лбу и посоветовали Равноправной поменьше сидеть на солнце…

Ближе к вечеру вернулись те, кто пошел с Янгом. На этот раз не все, зато опять с водой, и хассэри от радости чуть было не решили закатить пир. Хвала Высокому Небу, здравый смысл победил. Водой напоили лошадей и верблюдов, наполнили фляги и стали смотреть в будущее немного веселее.

— Это случится завтра, — сказал Янг, когда они остались одни.

Росомаха подняла на него вопросительный взгляд.

— Мы здорово разозлили ниомов своими набегами, а твоя иллюзия закончила дело. Я оставил амулет у колодца, и в полдень, с верхней дороги мы видели, как начали перемещаться дозоры. Царь ниомов стягивает своих подданных в один кулак. А зачем сжимают кулак, если не затем, чтобы ударить?

— Но что означает старая лошадь? — Лесс смотрела на Янга и ей очень хотелось улыбнуться, но она сказала себе, что сделает это только в ответ. А Янг был серьезен.

— По преданиям Хаммгана, на старой лошади или, как вариант, на старом верблюде ездит Серая Госпожа. И кто ее встретит — должен умереть в любой день из следующих семи… Но со смертью можно договориться.

— Серьезно? — Росомаха все же не выдержала и улыбнулась, — и как же?

— Послать ей навстречу вместо себя кого-то другого.

— То есть… человек, который встретил старую лошадь, должен убить… в течение недели?

— Именно. А если лошадь увидели сразу несколько сотен… есть лишь один выход.

— Коварно, — протянула Лесс, качая головой. Впрочем, скорее одобрительно, чем гневно.

— Выкопать ямы, я так понял, не получилось?

— И не надо, — отмахнулась Лесс, — будут тебе ямы. Нужна лишь хорошая веревка.

— И драгоценные камни, величиной с ноготь большого пальца, — со вздохом договорил Янг, — увы. Я подумал обо всем, но не о том, что в пустыне нам могут понадобиться наши коронные регалии.

— Не грусти, Богоравный, — беспечно протянула Лесс, — Льдинок наморожу. Они сработают не хуже.

— Льдинки, на этой жаре? Ты шутишь? Они растают через пару мгновений.

— Не так скоро… Но растают, ты прав. Только я уже сделаю все, что необходимо.

Янг осторожно взял ее пальцы в свои. И все же улыбнулся, да вот только Росомаха не смогла так же беспечно ответить на эту улыбку. Слишком много было в ней недосказанного.

— Если все закончится, а мы еще будем живы, я буду тебя просить…

— О чем?

— Пока не скажу. Узнаешь… Сейчас скажу одно — когда услышишь мою просьбу, не отвечай сразу. Подумай. Хотя бы пол стука сердца. Это ты сделаешь?

— Пока не скажу, — качнула головой Росомаха. — Может быть. Спросишь — узнаешь.

…Уехал он затемно, по холодку. Вместе с калафом хассери и лучшими воинами, ко входу в долину.

Сквозь сладкий утренний сон Лесс смутно слышала, как супруг собирался и распекал одного из аскеров за то, что тот, во время "горячего" братания с хассери умудрился оставить где-то свой колчан со стрелами… Но открыть глаза так и не смогла. То ли Янг что-то подмешал в воду, то ли… ах, мужчина, который может не давать своей женщине сомкнуть глаз почти до рассвета, право, в снотворном не нуждается.

А поздним утром на дороге, ведущей из каменной долины, показался одинокий всадник. Он был без шлема, но в металлическом нагруднике и сидел на лошади, норовя сползти вбок.

Всадник добрался, а точнее, умная лошадь сама довезла его до шерстяного дома калафа и остановилась.

Всадник сполз на землю, на руки воинов, да так больше и не встал. Из его спины торчала тяжелая стрела, из тех, что пробивают доспех.

Всадник был еще жив и хотел что-то сказать, но сколько не пытался, изо рта вырывался один сип. А потом пошла темно-вишневая, густая кровь и воин потерял сознание. В себя он уже не пришел, и умер к исходу второй короткой клепсидры, не смотря на все усилия шаманки.

Росомаха проснулась от громких голосов, в которых, при всем желании, было не различить привычной почтительности.

— Если все так, как говорит воин из Шариера, тогда почему наш Карек убит в спину твоей стрелой, — услышала она. И, вместо того, чтобы вскочить, плотнее смежила веки и постаралась дышать ровнее.

— Кто такой Карек, я не знаю, — голос Оташи, аскера, оставленного для ее охраны, звучал ровно, и, наверное, только Лесс могла понять, что он не на шутку обеспокоен, — и у меня не было причин его ненавидеть.

— Ты лжешь, пришлый, — припечатал первый голос, — Ты знал Карека и ненавидел его! Ведь это он отозвался непочтительно о твоей кесаре. Той самой, которую Священный посадил за стол наравне с мужчинами…

— Постой, — Росомаха почти увидела, как Вала вскидывает руку. — Ты хочешь сказать, что убит сын калафа?

— Твоей стрелой!

— На ней написано мое имя? — насмешливо спросил Оташи. Видно, спор с дураком его все же разозлил, — а там, случайно, не написано, как я это сделал, если весь день пробыл на глазах воинов хассэри, а всю ночь проспал в доме и не выходил за границу вашего города. Или дозорные ваши спали? Тогда ничего удивительного, что ниомы постреляли вас в спину.

— Молчи, предатель, не оскверняй своей ложью камни заповедной долины, — прошипел первый голос и помимо злобы в нем прозвучала настоящая боль, — Мы приняли вас как друзей, ваш кесар переломил хлеб с нашим калафом — как Небо не поразило вас всех?

— Как оно не поразило тебя за твою феерическую тупость, — хмыкнул Оташи. Он уже успокоился и чем-то зашуршал.

— Куда ты собрался, предатель? Бежать решил?

— На двор мне нужно. С "подлыми предателями" тоже иногда случается, особенно с утра. Подождешь? А то можешь проводить… и подержать.