Принцесса на горошине

– Спасибо, - пробормотала я, не зная, что ещё сказать.

– Пожалуй, я позвоню сыну на мобильный…

– У него совещание до двенадцати, - выпалила я.

– Ах, вот как. Что ж, хорошо. Тогда подожду, когда он мне перезвонит.

То есть, мне предстояло сознаться Марату в том, что я говорила с его мамой. Что взяла трубку, когда она позвонила, хотя, автоответчик чётко определил, кто звонит. То есть, я сделала это намеренно.

О чем я только думала?

О том, с какой легкостью буду рассказывать вечером Марату о том, как мы мило поболтали с его мамой, о том, что мы с ней друг другу понравились и в будущем непременно станем подружками. А теперь выходило, что я всё испортила. Алия Ренатовна явно не обрадовалась нашему с ней знакомству, и, вообще, моему присутствию в жизни сына.

– Зачем ты это сделала? – спросил меня Марат, когда я ему призналась. Понимала, что признаться надо, ведь его мама ждет от него звонка. К тому же, я уверена, что если бы я промолчала, рассказала бы она. И всё было бы ещё печальнее в итоге. Для меня.

– Я хотела с ней познакомиться, - честно призналась я. Посмотрела на него. – Ты же нас не знакомишь.

Давыдов недовольно поджал губы.

– Я бы вас познакомил, Марьяна, - проговорил он, но с явным укором. – Сам.

– Мы вместе больше года, Марат, - решила я прояснить всё до конца. – А ты до сих пор ничего не говоришь родителям. Это странно.

– Я же тебе объяснял!..

– Я помню всё, что ты мне объяснял, - не осталась я в долгу. – Но мне неприятна эта ситуация! Я не понимаю, что со мной не так, что я делаю не так, что меня нужно скрывать!

Марат поморщился в откровенной досаде.

– Маша. – Вздохнул. – Маш, дело не в тебе. Дело в моих родителях. Они не понимают таких вещей.

– Каких вещей? – растерялась я.

– Столичной жизни они не понимают. Не понимают, как можно встречаться с девушкой… спать с ней, жить с ней, а потом на ней жениться.

– Они ретрограды?

– Можешь назвать это и так. Я сто раз тебе говорил, что у нас традиционная семья. Мой отец всеми силами держится за традиции и устои. Он до сих пор отчитывается перед своими родителями, перед отцом, когда вся семья собирается за одним столом. Деду в следующем году исполняется восемьдесят лет, а он до сих пор главный в семье. У него пятеро детей, шестнадцать внуков и семь правнуков. И все молчат, когда он говорит. Включая его сыновей, у которых уже у самих, зачастую, внуки и взрослые дети. И решается всё именно на семейных сборищах, мужчинами. Как ты думаешь, у нас много рассуждают о любви?

Я стояла перед ним, выслушала, даже обдумать попыталась. Затем решила уточнить:

– То есть, я для тебя неподходящая партия?

По мне, даже само предположение звучало дико. А вот Марат в бессилии глянул на потолок, явно с трудом подбирал подходящий ответ.

– Я так не говорил. Но всё нужно было делать постепенно. Подготовить родителей… и уж точно не говорить моей матери, что мы с тобой вместе живём.

– Я и не говорила! – возразила я.

Марат расстроено покивал.

– Ну да, это само собой разумелось.

В общем, я была виновата со всех сторон. Так получалось.

Я расстроилась до ужаса. На следующее утро Марат немного успокоился по поводу моей ненужной предприимчивости, даже попытался меня подбодрить, пообещал серьёзно поговорить с родителями, но я, если честно, как-то мало успокоилась.

– Шура, я ведь хорошая? – пристала я к любимой экономке тем же вечером.

Та тут же утвердительно кивнула.

– Конечно, хорошая.

– Избалованная, я знаю, - вздохнула я, присаживаясь за кухонный стол. – Но я ведь не нахальная, не эгоистка… Я надеюсь.

– Какой бы ты не была, главное, что ты Марата любишь. А он тебя. Такой, какая ты есть.

– Тогда почему его родители этого не понимают?

– Так они же тебя не видели никогда, - удивилась Шура. – Они тебя не знают. Вот познакомитесь, и, посмотришь, всё сразу наладиться.

«Познакомитесь», в печали подумалось мне. А если они не захотят со мной знакомиться?

Но они всё-таки захотели. Прошло некоторое время в тягостном молчании, мы даже с Маратом тему его родителей не поднимали, хотя, я чувствовала себя не в своей тарелке, тот разговор будто висел между нами. Я осталась виноватой, и не знала, как себя вести. А потом Марат сообщил мне, что родители решили навестить его, посмотреть, как он живет в Москве.

– С тех пор, как я уехал учиться, они лишь однажды приезжали, - добавил он со смешком. – На получение диплома. Сейчас, видимо, решили, что ещё одна значимая причина появилась.

– И что делать? – спросила я.

Давыдов хмыкнул, посмотрел на меня и улыбнулся.

– Встречать родителей. Улыбаться. Попытаться их заверить, что всё хорошо.

– А разве у нас что-то плохо?

Марат промолчал, не ответил, но я заподозрила, что он обдумывал это «у нас». Как именно это преподнести родителям.

Накануне приезда его семьи, я благоразумно собрала по его квартире все свои вещи и перевезла обратно в дом отца. Возможно, я была не права, не стоило этого делать, но догадывалась, что Марат от меня этого ждет. Благоразумия и понимания. Я решила его проявить, без лишних слов и пояснений. Вещи свои из его квартиры я увезла, и стала ждать. Не знаю чего, наверное, приглашения на знакомство.

– Меня тоже пригласят? – едко поинтересовался отец, наблюдая мои мучения. Я нервничала в ожидании и почти страдала.

Я пожала плечами, в ответ на его вопрос.

– Не знаю.

Отец недовольно хмыкнул, зло встряхнул газету, которую читал. Папа обожал читать газеты, никакими гаджетами его в этом плане было не соблазнить. Папа любил бумажную прессу.

– Весьма странно, знаешь ли, осознавать, что твою дочь отбирают, как породистую кобылицу.

– Папа, ну что за глупости, - возмутилась я.

– Притом, что я, как бы, и не конюх, - продолжал он. – Это я, Марьяна, должен отбор претендентов на твою руку проводить. И я, между прочим, могу себе позволить быть придирчивым. А это что такое?

– У них традиции, папа, - повторила я за Маратом, - обычаи… патриархат.

– У меня, может быть, тоже патриархат. И тоже традиции.

– Папа! – вновь возмутилась я на его красноречивый, намекающий тон.

– Я тебя предупреждал, - всё же высказал мне отец. – С самого начала предупреждал.

– О чем?

– О том, что ничем хорошим твои фантазии в отношении Марата не закончатся. Любовь – это одно, а вот жить с человеком, который эту жизнь совсем иначе видит – совсем другое. Вот тебе и обычаи, и традиции и патриархат приплыл. Нравится чувствовать себя неправильной? Точнее, недостойной.