Привычка выживать

– Нет, - отвечает Джоанна. – Он любил тебя, даже оставаясь равнодушным.

– Но он был с тобой, - Китнисс пытается не думать о том, какой смысл вкладывает в свои слова, пытается не представлять, как Пит целует и раздевает Джоанну, как они ночами делят одну постель.

– Ты была мертва. Он тоже был мертв, в каком-то смысле, - Джоанна фыркает. – Тебе больно от осознания того, что он был со мной? – Китнисс поджимает губы и хочет наговорить Мейсон гадостей. – Тогда оставь его в покое. Оставь его в покое и останься несчастной. Или же повзрослей. Это все чертова жизнь, Китнисс. Не сказка, в которую не верит даже Каролина.

Китнисс изо всех сил пытается повзрослеть.

Она проводит день за днем, сидя перед матовым стеклом и наблюдая за Питом, который разговаривает с кем-то, кого на самом деле нет. Она пытается простить его за все, что он совершил. Она пытается не винить его, проклинает жизнь, сотворившую с ними такое. Иногда у нее получается видеть в нем того человека, который дал ей хлеб. Но порой, даже закрывая глаза, она видит только его безумный взгляд.

Ей совсем не хочется сдаваться, но его приступы ломают ее психику. Им неоткуда ждать помощи, никто не придет и не спасет их, потому что все и так спасены, всем нужно научиться жить с тем, что уже не получится исправить.

Китнисс говорит с Питом. Рассказывает ему о жизни, которую все еще помнит, о жизни, которой на самом деле не было. Об их детях, даже о том, как и почему она согласилась завести детей. Китнисс спрашивает Пита о Джоанне, хотя ее мучает стыд и ревность, но, конечно, не получает ни одного ответа на свой вопрос.

В дни, когда Пит нечеловечески спокоен, Китнисс молча плачет. В дни, когда Пит ранит себя, пытаясь пробить своей головой дыру в стене, или пытаясь разорвать сковывающие его руки путы, Китнисс нечеловечески спокойна. Если это новое испытание, она должна выдержать его. Если это испытание не закончится ничем, кроме новой потери, то Китнисс должна привыкнуть к тому, что лишится последнего дорогого ей человека.

Их с Питом разделяет стекло, которое не получится разбить, и дверь палаты, которую не открыть без ключа. Но Пит опасен для себя и для всех остальных, поэтому ее оставляют в темной комнате в полном одиночестве только один раз. Пит более-менее спокоен, и Китнисс прижимается к стеклу лицом, наблюдая за Питом, который молчит и лишь оглядывается по сторонам. Руки его связаны, глаза воспалены и не останавливаются на чем-то конкретном. Затем Пит делает один нерешительный шаг в сторону стекла. Оглядывается. Передергивает плечами, пытаясь понять, откуда слышит очередной голос, которого нет.

И шумно, как зверь, взявший след добычи, втягивает носом воздух.

Китнисс вздрагивает.

Пит не может видеть ее, но Пит чувствует ее.

– Я знаю, что ты здесь, - говорит он почти спокойно, продолжая приближаться к стеклу. – Почему ты прячешься? Я знаю, что ты здесь, - он замирает, а затем ловит ошарашенный взгляд Китнисс. – Теперь я вижу тебя.

И он действительно видит ее; он смотрит только на Китнисс, будто их двоих ничто больше не разделяет.

– Я убью тебя, - тихо обещает Пит.

Китнисс зажимает рот дрожащей рукой. Чьи-то руки обхватывают ее сзади и тянут от стекла. Ей сложно сопротивляться. Она оглушена, обескуражена, темнота кажется ей спасением, но темнота не поглощает всю ее целиком. Темнота не так благосклонна к ней, как хотелось бы. Пит мечется внутри своей палаты, выкрикивая проклятия и мольбы, но не называя имен. Его голос кажется оглушительным, и даже когда Пит падает на пол и лишь шевелит потрескавшимися губами, Китнисс все равно слышит, что он кричит.

– Я убью тебя! Убью тебя! Убью!!!

***

В Тренажерном Центре Энорабия прикасается пальцами к плечу Каролины. Девочка уклоняется от прикосновения. Эффи, стоящая у окна, качает головой, прогоняя подступившие к глазам слезы.

– Когда надеяться не на что, остается надеяться на чудо.

Никто ничего не говорит ей в ответ.

========== ГЛАВА ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ, в которой Капитолий творит чудеса ==========

Когда Китнисс переступает порог кабинета, доктор Винтер встает со своего места и подается ей на встречу. Китнисс видела этого человека и прежде, но никогда не говорила с ним. Ей сложно обуять свою неприязнь, она не может забыть о том, что именно он сотворил с ее памятью и с ее подсознанием. И, что самое главное, она уверена, что будь у него возможность продолжить свои бесчеловечные эксперименты, он продолжил бы их с удовольствием.

Рука у Винтера приятно теплая. Он успел накинуть свой врачебный халат поверх белой рубашки с длинным рукавом. Темный пиджак небрежно брошен на спинку кресла. Доктор улыбается только одной половиной своего изрезанного морщинами лица и Китнисс обращает внимание на несущественные детали, чтобы не смотреть в его голодные глаза слишком долго. В единственном кармане изрядно помятого халата виден прямоугольник пластикового ключа. Китнисс устраивается в кресле напротив и скрещивает на груди руки.

– Мне приятно видеть вас здесь, мисс Эвердин, - мягко говорит доктор.

Китнисс не может ответить ему взаимностью, поэтому отделывается лишь кивком и сразу спрашивает о Пите. Доктор опускает глаза. Китнисс ерзает на удобном стуле, думая почему-то о том, что не может назвать даже приблизительный возраст этого человека, будто возраста у него нет вообще.

– У меня нет для Вас хороших новостей, - говорит Винтер. – После того срыва… - он замолкает, позволяя ей закончить начатую им неудобную фразу, - Пит полностью ушел в себя, - говорит он голосом, который так не похож на голос доктора Аврелия. – Он и раньше уходил в себя, но в этот раз все гораздо хуже. Он больше не впадает в буйство. Он просто не реагирует на окружающий его мир. Мне кажется, - врач начинает барабанить пальцами по столу, - это навсегда.

Винтер встает, приближается к Китнисс и, помедлив, все же решается взять ее руки в свои.

– Вы должны быть сильной, мисс Эвердин.

Китнисс слышит из его уст собственный приговор. Приговор, к которому, как ей казалось, она должна быть готова. Но чужие слова не причиняют физической боли, после них остается звенящая тишина, будто где-то рядом что-то взорвалось. Китнисс чуть прикусывает губу и берет под контроль свои чувства.

Она обещает не делать ничего, что ей запрещается делать. Она просит, как и раньше, просто приходить к Питу. Приходить и смотреть на него.

– Думаю, если я буду уверен в вашей адекватности, я с легкостью позволю вам продолжать навещать его, - с улыбкой отвечает врач.

Китнисс неприятны его прикосновения, но она абстрагируется от происходящего, как делала тысячу раз в своей жизни. Она представляет, что ее окружают камеры и зрители. И все же она переигрывает: обнимает этого высохшего сутулого врача, стараясь не морщиться от сладкого дурманящего запаха, пропитавшего всю его одежду. И, отстраняясь, сжимает в ладони вытащенный из халата пластиковый ключ.