Призраки Пянджа

Не успели мы пробежать и трех метров по раскачивающемуся от наших шагов мосту, как сверху, с каменной короны скал, на нас полетели булыжники.

Один промчался мимо моста. Другой — рухнул перед Хусейном, когда до той стороны радисту оставалось меньше четырех метров. Булыжник пробил дощатый настил и улетел в пропасть.

Третий камень, которого мы сразу не заметили, угодил в каменный столб с кольцом, за который держался правый канат.

Сагдиев с Расулом, стоящие на тропе, аж отскочили. Огонек заволновался, и Алим, кривясь от боли, принялся успокаивать жеребца.

Железное кольцо в опоре тем временем лопнуло. Вся правая сторона моста провисла. Мартынов заскользил по доскам к пропасти, забаллансировал свободной от автомата рукой.

— Хватай левый канат! — крикнул я тому, кто услышит.

Потом схватился сам. Уперся в настил ногами, чтобы сместить центр тяжести моста и выровнять его.

Когда оглянулся посмотреть, кто же еще последовал моей команде, увидел Хусейна, который в точности повторил мои движения, став, как и я, живой распоркой.

Мост все еще шатался, но уже не кренился вправо.

— Продвигаемся вперед! — крикнул я. — Витя! Прикрой с того конца!

— Есть! — машинально крикнул старший сержант и неловкой, валкой походкой побежал через переправу.

Когда он преодолел ее и оказался на тропе, мы с Хусейном аккуратно стали продвигаться вперед, держась за оставшийся непровисшим канат и упираясь в край досок настила.

Потом пришла новая напасть.

Сверху прогремел настоящий взрыв. Теперь не просто несколько камней — целый камнепад полетел вниз.

Хусейн обернулся посмотреть, что же происходит. До тропы ему оставалось меньше шага. Мне — треть пути.

Тогда лазутчик бросил канат и юркнул на каменистый выступ, уходя с моста.

А я вот понимал — мне не успеть.

Когда груда камней: больших, мелких, разных осколков и пыли рухнула на мост и окончательно разломала его, оставшийся натянутым канат лопнул. Я успел вцепиться в него что есть мочи. А потом полетел, на нем, как на тарзанке, к каменистой стене той стороны.

Ударился о нее я так, что щелкнули зубы. Но я не отпустил грубой веревки. Обхватил ее еще и ногами. Глянул вниз.

Камни, вперемешку с досками, все еще летели в пропасть.

Когда откуда-то слева прозвучал знакомый звук выстрела снайперской винтовки Малчуна, я вскинул голову.

— Лежать! Всем залечь! — орал Гамгадзе сверху и с той стороны рухнувшей переправы.

Как там залегали пограничники, я не видел. Только слышал все повторяющиеся выстрелы. Слишком быстро повторяющиеся.

Тогда, невзирая на мешающие автомат и вещмешок, я полез вверх по веревке. Чтобы добраться до тропы, мне нужно было преодолеть несколько метров.

Несмотря на звуки выстрелов, я преодолел.

Оказавшись почти на вершине, я закинул одну руку на тропу, вцепился в какой-то камень. Подтянулся и увидел перед собой… пару армейских сапог, стоявших на щебне пограничной тропы. Незнакомых сапог.

Когда я поднял голову, увидел Хусейна. Разведчик стоял надо мной, держал в руках автомат Мартынова и смотрел на меня своим холодным взглядом.

Стараясь удержаться на обрыве и нащупать ногами какую-то опору, я нахмурился. Посмотрел на него волком.

Надим Хусейн по прозвищу Марджара ничего не сказал мне. Вместо этого он только вскинул автомат.

Глава 8

Марджара вскинул автомат и дал короткую очередь куда-то вверх, в скалы. Выстрелил гораздо правее того места, где прогремел взрыв.

— Молчун, — бросил он отрывисто.

Потом обернулся к лежащему на земле и переводящему дыхание Мартынову. Бросил ему автомат.

— Прикрой, товарищ старший сержант.

Мартынов поймал оружие налету. Несколько ошарашенно проговорил:

— Какой я тебе товарищ?

А потом быстро поднялся и кинулся за каменную опору моста, стал вести из-за нее огонь куда-то вверх. Туда, куда дал очередь Хусейн.

Лазутчик же опустился ко мне. Протянул руку. Несмотря на это, я забрался на тропу сам.

Марджара поднялся.

— Крепкий боец, — сказал он безэмоционально. — С твоей помощью мы убьем Зубаира.

Когда снова раздался выстрел снайперской винтовки, я обернулся. Потом пригнулся, стараясь рассмотреть, откуда стреляют.

Хусейн тоже пригнулся рядом.

На той стороне залегли Гамгадзе с Алимом и Расулом. Канджиев прятался за беспокойного Огонька.

По ним вели огонь из снайперской винтовки. Вели, надо сказать, невпопад. Пули или вообще уходили в «молоко», или же ложились гораздо выше, в скалу, или гораздо ниже, в пограничную тропу. Тот, кто стрелял, явно совершенно не умел пользоваться оптическим прицелом.

— Их двое! — крикнул Мартынов, выцеливая кого-то автоматом. — Снайпер на той стороне! Его проводник, падла эта! Заминировал скалы над нами!

— Нет, — возразил Хусейн, глядя куда-то через обрыв.

— Что «нет»?

— Зубаир на этой стороне, — сказал я. — Он оставил проводника на той, чтобы имитировать снайперский огонь.

Мартынов поднял автомат стволом вверх, плечом прижался к столбу опоры моста.

— Сука! Не вижу! Не вижу его! Он ушел!

Через несколько мгновений и винтовочный огонь стих. Гамгадзе зашевелился, лежа за низеньким валуном на пограничной тропе. Обернулся к Алиму.

— Ушел?! — крикнул Гамгадзе.

— Похоже на то… — проговорил Алим, гладя напуганного Огонька по шее. — Снайпер некудышный!

— Зубаир ушел, — проговорил Хусейн, сидя у обрыва рядом со мной. — Он добился своего.

— Разделил нас, — догадался я. — Хитрая тварь.

— Так ему будет проще меня уничтожить, — сказал Марджара, глядя на те скалы, что подорвал снайпер Молчун.

— Ну что ж, — ответил я, осматриваясь. — Этот сукин сын сделал свой ход. Теперь наша очередь.

— Витя! Ви-и-и-и-ть! — крикнул с той стороны Гамгадзе. — Мы отрезаны! Делать что будем?!