Призраки Пянджа

Уткин решительно кивнул.

Нарыв вздохнул. Но даже он, понимая, что мы зашли слишком далеко, не принялся ныть, как раньше. Старший сержант просто принял обстоятельства и кивнул.

Флегматичный Сагдиев, казалось, принял обстоятельства еще раньше. Теперь он просто сказал:

— Ну что ж. Тогда пошли, товарищи блюстители общественного порядка… Блин.

Я обернулся, чтобы посмотреть, как обстоят дела у склада. В его узеньком окошке все так же горел тусклый свет. Пусть раньше мы и услышали шум двигателя автомашины, скрывавшейся где-то в недрах здания, больше он не повторялся.

— Мужики, вы как, с нами? — спросил вдруг Уткин у милиционеров за моей спиной.

Я обернулся.

Вася смотрел на Гречкина и его парней решительно. А вот сам сержант колебался. Я видел это по взгляду Артема, который милиционер так тщательно от всех прятал.

— Выступаем, — сказал я тогда, — а они, если решат — присоединятся.

С этими словами я подлез ближе к краю секции, сел рядом с ней. Глянул на Мартынова и Алима, скрывавшихся в темноте. А потом дал им сигнал выдвигаться.

— Сука! Валить надо! Валить, я вам говорю! — раздался изнутри склада моложавый, но грубоватый голос. — Нас сейчас весь поселок шукать будет! Надо рвать когти!

Я глянул на Мартынова, припавшего к блочной стене склада.

Старший сержант снял фуражку, вытер поблескивавший в отсвете тусклого света лоб.

Подобраться к складу было легко. Никто из этих дундуков даже не думал поставить одного «на шухер». И не мудрено, судя по возбужденным разговорам, что мы слышали сквозь полуостекленное окошко, под которым притаились, у «дембелей» были серьезные разногласия.

— Ташкент! Давай дождемся его! Ну куда нам когти рвать?! Куда?! — услышал я знакомый скулеж.

Голос несомненно принадлежал тому самому Крысе. Но только звучал он теперь не нахально, как тогда, у ДК, а совершенно иначе — испуганно, с какой-то мольбой.

— Оглянуться не успеешь, как сюда менты нагрянут! Возьмут нас тепленькими! — отвечал Ташкент. — А все из-за тебя, баран!

— Дак… — замычал третий, и я тут же узнал Дылду, — дак я-то что, Ташкент? Я думал, ты мне сказал его того… кончать…

— Думал он… Думал! — пуще прежнего взорвался Ташкент. — Правильное тебе, Витя, погоняло дали. Сразу видать — колода колодой…

Витя, которого назвали «Колодой», только замычал:

— Ну я ж думал…

— А идти нам некуда, братцы, — зазвучал четвертый голос.

Этот был настолько тихим, что чтобы расслышать слова, нужно было особенно сильно напрягать слух.

— Мы все поставили на это дело. Нету у нас обратного пути.

— Давай только ты, Тенёк, не мороси! — крикнул на вновь заговорившего Ташкент.

Теньком, видимо, был тот самый молчун, который постоянно прятался от нас в темноте.

— Я сразу говорил — мутное это дело, а ты, Чифир, всё о своем!

— Дело — надежное! На той стороне нас встретят как надо, братцы! — крикнул Крыса, которого Ташкент назвал Чифиром. — Я ж говорю! Старшего надо дождаться! Старший разрулит, как нам поступить!

Мы сидели тихо и внимательно слушали. Время от времени я встречался с Мартыновым взглядом. Когда встретился в очередной раз, Витя кивнул на окно: пошли, мол.

Как я и говорил, внутри оказались «дембеля». Ожидаемо, они ушли недалеко.

Мартынов явно хотел идти к ним прямо сейчас. Ворваться — схватить, подняв суматоху. План штурма, хоть и схематичный, у нас был. Лишь одно могло пойти не так — окажись у них огнестрельное оружие, нам придется попотеть, чтобы обезвредить этих сукиных детей.

С другой стороны, я предполагал, что нету у них с собой стволов. Имелись бы — они бы пустили их вход еще тогда, у ДК. Знаю я такую породу. Тотчас же схватились бы за стволы, только чтоб «лохами» не выглядеть.

А ведь не схватились. Убежали.

Да только штурмовать их я не спешил. И все из-за той шифровки, что Вася нашел в урне. Что-то было тут не так. У меня, да и не у одного меня, сложилось впечатление, что все это дело несколько глубже, чем кажется на первый взгляд.

И разговоры «дембелей» явно на это намекали.

— Саша… — почти беззвучно позвал меня Мартынов и тем самым выбил из размышлений.

Я глянул на старшего лейтенанта. Тот только вопросительно мне кивнул. Я отрицательно покачал головой.

— Почему?.. — вновь едва уловимый шепот.

— Послушаем их, — столь же тихо ответил я.

Мартынов сначала нахмурился. Потом поднял взгляд к окошку. Прислушался.

— Нету щас никакого Старшего! — зло ответил Чифиру Ташкент. — Я тут сейчас старший! И вот что я сказал — заводи эту калымагу, Тенёк, и рвем отсюда когти! Иначе — загремим в дерьмо по самое горлышко!

Несколько мгновений за окном стояла тишина. Потом раздался голос молчаливого Тенька:

— Ты сам знаешь, Сережа, мы и так по самое горлышко. Какая там над тобой статья висит? Расстрельная?

Ташкент не ответил. Никто из «дембелей» тоже не спешил сказать свое слово.

— На мне — пятнадцать лет, — продолжал Тенек, — Колода тоже, если попадется, пойдет к расстрельной стене. Чифиру десятка светит за дезертирство в боевой обстановке. И куда мы пойдем, Ташкент?

— Вот-вот! — поспешил наконец ответить Чифир, — некуда нам идти! А Старший — человек надежный! Он дело свое знает! Я вам говорю — если всё выгорит, мы за бугром будем богатыми, уважаемыми людьми! Нам только последний рывок остался… Давайте дождемся Старшего, а? У нас другого выхода нету! Либо пан, либо пропал!

Снова на несколько мгновений наступила тишина. Потом заговорил Ташкент:

— А если этот твой Старший нас кинет? Если…

— Ну ты ж видел, видел, золотой червонец у него! Царский! Видел?

— Ну видел… — протянул Ташкент, немного помолчав, — и что с того?

— А то, что он сам, без нашей помощи, торгсиновское добро через границу не переправит! И он это знает! А мы тут пошумим, бучу разведем, и баста! Под шумок на ту сторону — шмыг! И через неделю мы законопослушные, богатые господа! Все! В Афгане знающие люди есть! Старший знает, куда все это дело сбыть можно. А потом — на все четыре стороны, хоть в Европу, хоть в Америку! При таких-то деньжищах!