Призраки Пянджа

— Ох и даст нам Таран по шее, если че, — кисло заметил Нарыв, осматривая площадку.

— Слава, я тебя сюда в шею не гнал, ты сам пошел, — сказал я с улыбкой.

— Куда все — туда и я, — недовольно заметил собачник.

Когда я сообщил пограничникам свою идею, Мартынов с Уткиным тут же согласились помочь. Алим неуверенно воздержался, поглядывая в сторону ДК, куда ушел Таран.

А вот Нарыв с Сагдиевым стали упираться.

— Я вас в шею не гоню, — аналогично ответил я им. — Не хотите идти — сидите тут.

И они сидели. Правда, недолго. Не выдержали пограничники вида собственных товарищей, уходящих в глубь парка в компании милиции, но без них самих. Почувствовав себя отщепенцами, Нарыв с Сагдиевым быстро нас догнали и присоединились. При этом Нарыв принялся постоянно ныть о том, что у нас из-за такой «самодеятельности» будут проблемы. Правда на его нытье никто уже особо внимания и не обращал.

— Вот тут, по всей видимости, все и случилось, — сказал Гречкин, фонарем подсвечивая одну из лавочек у фонтана.

Здесь было сорно. «Дембеля» нащелкали себе под ноги семечек, раскидали фольгу от сыра «Дружба». Тут и там валялись бычки сигарет, а также пустые мятые пачки.

Пограничники принялись задумчиво осматривать место. Мартынов присел на корточки, взял один бычок, стал крутить его в руках.

— Видите? Ничего такого, — вздохнул Гречкин. — Мусор как мусор. Ни орудия преступления, ни следов, на которые можно было бы опереться. Ни тут, ни по всему парку. Эти сволочи дядку зарезали и тут же убежали.

— Давно вы работаете в милиции, братцы? — спросил я с ухмылкой.

Гречкин нахмурился. Ребята-милиционеры переглянулись.

— А какая разница? — недовольно кивнул мне Гречкин.

Я ему не ответил. Вместо этого спросил у Мартынова:

— Витя, че скажешь?

— Да, курево у них было так себе, — сказал он. — «Прима», «Беломорканал». «Астра».

Он взял мятую пачку, показал милиционерам и добавил:

— Я б на дембель ничего хуже «Космоса» курить не стал бы. Не солидно. Не по чину.

— А ну, дай-ка… — насторожился Гречкин. — Дай пачку.

Мартынов встал, передал мятую пачку из-под сигарет милиционеру. Тот внимательно осмотрел ее.

— Не местная.

— Что, не местная? — удивился Нарыв.

— «Астра». Не местная марка, — Гречкин показал пачку и ему. — Тут таких не продают.

— Видать, наши «дембеля»-то — залетные, — улыбнулся я.

Потом заметил, что Вася Уткин внимательно осматривает мусорную урну, стоящую у лавки. Зыркнув на худощавого милиционера, он совершенно без стеснения, как так и надо, полез внутрь и достал оттуда сверток мятой газеты. Принялся его разворачивать.

— Сухари барадинского хлеба, — сказал он, взяв из свертка газеты большую крошку и выкинув ее прочь. Потом опасливо понюхал. — Килька в томате. С собой, видать, привезли.

— Непохоже это на местную закуску под алкашку, — задумчиво сказал Сагдиев. — Больше сухой паек напоминает.

Гречкин сделал задумчивое лицо. Нахмурился. Кажется, он начинал медленно понимать, что кое-что молодые и неопытные милиционеры все же пропустили. Но окончательно это осознание пришло к нему, когда Мартынов вытащил из-под лавки очередной бычок.

— Гля, — сказал он мне, демонстрируя недокуренную сигарету.

Я взял окурок из рук Мартынова. Старший сержант поднялся, отряхнул руки.

— Не видал я, — сказал он, — чтобы местные так курили.

— И правда, — сказал Гречкин, тоже осматривая окурок в моих руках, — местные так не курят.

А все потому, что на сигарете остался одноразовый фильтр из коричневого картона.

— Тут такого не встретишь, — продолжил Гречкин. — Здесь обычно мундштуки сами, из газеты делают.

Уткин зашуршал газетой. Развернул ее и отряхнул от оставшихся крошек. Я заметил, что вместе с ними из нее выпало что-то. Это была какая-то белая бумажка.

Тогда я поспешил поднять ее и стал разворачивать.

Уткин грузно прошел к Гречкину. Сказал:

— Подсвети-ка.

Гречкин направил луч фонаря на газетную страницу.

— «Московский комсомолец», — проговорил он, — понедельничный выпуск.

— И газета-то не местная, — сказал Сагдиев.

— Не местная, — согласился Гречкин.

Я тем временем развернул бумажку. Тоже поднес ее под свет. Это был маленький блокнотный листок. На нем я заметил буквы и цифры, выписанные в столбик. Часть из них была зачеркнута, часть обведена кружками. Другие оставлены как есть.

— А что скажешь на этот счет? — спросил я Гречкина.

Тот насупил брови, сначала посмотрел, а потом взял у меня из рук бумажку.

— Да черт его знает… — сказал он немного погодя. — Цены что ли? Или расписание автобусов? Не пойму.

— Шифр, — буркнул Сагдиев у меня из-за плеча, — похоже на шифр.

— Верно, — я кивнул. — Причем обратите внимание на буквы. Это не кириллица.

— Не кириллица? — удивился Гречкин. — Да, вроде, она. «А», вон «В».

— И «Я» в другую сторону, да? — я хмыкнул. — Либо наши «дембеля» совсем безграмотные, либо это латинская «R».

Худощавый с таджичонком уже в который раз переглянулись. Казалось, это у них было хобби такое — переглядываться. Таджичонок даже почесал голову под фуражкой. А вот в глазах Гречкина я видел абсолютную растерянность и непонимание.

— И что мы имеем в итоге? — сказал я. — Местные «дембеля» совсем не местные и, скорее всего, не дембеля. Предполагаю, что грабежом они занимались с целью добыть денег по-быстрому. А бензин нужен, чтобы уехать из Московского.

— А это? — показал мне бумажку Гречкин.

— А это совсем уж странно, — покивал подошедший Мартынов. — Если даже наши «дембеля» не дембеля, а простые уркаганы, то на кой черт им какие-то шифры?

— Верно. Если уголовники и шифруются, то уж точно не так, — заключил я. — Тут что-то еще.

— Уголовники, и не уголовники вовсе? — немного наивно спросил Уткин.

Гречкин тем временем хмурился все сильней и сильней. Взгляд его стал задумчивым, но каким-то отсутствующим. Видно было, что молодой милиционер буквально тонет в собственных мыслях. А потом он внезапно глянул на меня. Глаза его блеснули азартом.