Призраки Пянджа

— Ну что? Щас я кого-нибудь к нашим пошлю. Они, небось, еще возле вашей шишиги крутятся, раз нас еще не хватились. Надо доложить. Подкрепление надо. Задержанных — в изолятор, да будем материалы обрабатывать.

Когда я нахмурился, в глазах Гречкина блеснули неуверенность и даже какой-то страх.

— Э-э-э-э, не, товарищ сержант. Так дело не пойдет, — сказал я.

Гречкин расширил глаза. Его кругловатое мальчишечье лицо забавно вытянулось, да так, будто даже фуражка привстала на голове.

— Как это… нет? — спросил он немного погодя.

Глава 26

— Как это нет? — повторил Гречкин удивлённо. — Это наша работа! Бандиты обезврежены! Нам их и принимать!

Мы с Мартыновым мрачно переглянулись. Остальные пограничники, по большей части наблюдая за задержанными, тоже время от времени перекидывались настороженными взглядами.

Сами «дембеля» ждали: кто-то уткнулся лицом в землю, кто-то пытался смотреть на нас. Если погранцы это замечали, то одёргивали их. Прикрикивали, чтоб не таращились.

— Это уже не просто бандиты, сержант, — сказал я, — это шпионаж и подготовка диверсии на границе. А значит — дело погранвойск. Потому нашим их и принимать.

Гречкин, явно думавший оправдаться перед начальством за неумелый осмотр парка после преступления, не снимал с лица удивлённой маски. Он всё так же непонимающими глазами водил от меня к Мартынову.

— Ваша задача, — продолжил я, — помочь с охраной до подкрепления.

— Да как же это?.. — нерешительно возразил Гречкин, — как же это так? Мы ж на вызов приехали… Это ж наша юрисдикция…

— Артём, — мрачно и нарочито серьёзно позвал его Мартынов, — Тут твоим участковым не справиться. Тут дело контрразведки. Особого отдела. Или ты со шпионами дело имел?

Гречкин погрустнел. Поджал губы в нерешительности. Потом выдохнул. Несколько мгновений он молчал и просто водил растерянным взглядом от задержанного к задержанному. Потом, наконец, уступил:

— Ну… Ну хорошо… Только это…

Он замялся. Несмело и заискивающе глянул на меня, но почти сразу отвел глаза.

— Ну тогда давайте хоть акт совместного задержания составим, а? Это ж можно?

Мы с Мартыновым и Нарывом переглянулись. Нарыв пожал плечами.

— Акт можно, — сказал я с улыбкой.

Хочешь не хочешь, а нужно было вызывать начальство. С этой целью мы отправили Уткина в сторону ДК, к Тарану, чтобы он во всех подробностях доложил о случившемся.

Перед этим я тщательно проинструктировал Уткина, что и как ему докладывать.

— Не робей, Вася, — сказал я ему тогда, — Таран знает, куда докладывать. Ты главное ему опиши операцию. Расскажи — шпиона взяли. Что планировали он и его группа диверсию на складе ГСМ, завтра в пятнадцать ноль-ноль.

— И… И попроси, — вклинился вдруг Гречкин, — чтоб и в наш отдел тоже доложили…

— Доложат, — усмехнулся тому Мартынов, — с Тараном же твой старший ходит.

Гречкин, видимо, почувствовав себя полным идиотом, буркнул:

— А… Точно…

Когда мы закончили, исполнительный Вася кивнул и побежал к начальнику.

Как только Уткин ушёл, начались самые напряжённые минуты на этом складе. Воцарилась настоящая тишина.

Только и было слышно, как Мартынов громко затягивается импортной сигаретой.

Когда мы стали кратко допрашивать Паука после обыска, я задал ему вопрос:

— Ещё твои есть? С кем работаешь? Один?

Саакян мрачно, а ещё очень холодно посмотрел на меня, с трудом поднял лицо от земли, а потом сказал:

— Ты, погранец, лучше остерегайся. Потому как меня так просто не оставят. Не бросят.

— Ну, если твои «дружки» такие же профи, как ты, нам остерегаться нечего, — ответил я ему тогда.

Тем не менее непонятно было: блефует ли Саакян или же правда в округе есть у него какое-нибудь подкрепление. Расслабляться было нельзя. Наш конвой только начинался. И обещал быть напряжённым.

— Значит, слушайте сюда, товарищи милиционеры, — подошёл я к худощавому и таджичонку, дежурившим у ворот, — если что начнётся — огонь на поражение только при явной угрозе. Главная задача — сберечь задержанных. Ясно?

Милиционеры, которые, в сущности, совершенно не должны были мне подчиняться, тем не менее подчинились. Оба отрапортовали «Есть».

Погранцам я тихо сказал:

— Бережём задержанных. Глаз с них не спускать.

Шло время. Минута тянулась за минутой, и ожидание, когда же придут наши, показалось всем настоящей вечностью.

В темноте тихо свистели сычи. Где-то играл своей трелью сверчок. На крыше скрёбся какой-то кот.

Милиционеры нервно реагировали на каждый шорох. Пограничники, напротив, вели себя спокойно. Прислушивались, присматривались. Их движения казались размеренными и спокойными, будто бы они родились в этой напряжённой тишине. Совсем такой же, какая бывает на границе, когда идёшь дозором в кромешной темноте.

Я глянул на Саакяна. Бывший «старший» пытался выловить взгляд Тенька или Чифира. Те старательно прятали от него взгляд. Саакян давил на них своей молчаливой угрозой.

Я приблизился к Арсену. Сел рядом с ним на корточки.

— И чего ты добиться хочешь? Этих запугать? Поздно запугивать.

Саакян уставился на меня исподлобья. Искривил смуглые, обветренные губы в неприятном изгибе.

— Можно водички, товарищ сержант. В горле пересохло, — сказал он хрипловато.

Я усмехнулся. Ничего не ответив ему, встал.

— Витя, оттяни эту падлу лицом к стене, чтоб ни на кого не зыркал.

Мартынов молча поднялся с кирпича. Приблизился к Саакяну и взял его под мышки.

— Кончай зыркать, контра. Нечего тебе тут высматривать, — сказал он зло, но буднично, а потом оттянул армянина к стене и уложил головой прямо к ней.

— Тенёк стукач! — внезапно закричал Чифир, наблюдая за тем, как Арсена оттягивают к стенке, — стукач и падла! Выдал нас всех ряженым! Никакое это не КГБ! Срочники какие-то занюханные!

Когда я медленно направился к Чифиру, лицо его исказилось настоящей гримасой страха.

— Чего раскричался? — сказал я спокойным, ровным тоном.