Про что щебетала ласточка Проба "Б"
Шрифт:
– - Дйствительно, очень смшно! сказалъ Вольнофъ. Онъ опять всталъ и подошелъ къ окошку, чтобы скрыть отъ Готтгольда свое волненіе. Что говорилъ намедни трактирный слуга о превосходныхъ свойствахъ лошади, на который пріхалъ Брандовъ въ ту ночь? и призрачный всадникъ мчался но направленію къ Нейенъгофу? да вдь и Брандовъ прозжалъ его! Странно, на Брандов тоже была въ ту ночь высокая шляпа, и эта высокая шляпа была забрызгана тиной.
Вольнофъ обернулся опять къ Готтгольду.-- Вы считаете невозможнымъ, чтобы какое бы то ни было существо, то есть существо съ плотью и костями, могло пройти по долланскому болоту?
– - Что навело васъ на эту мысль? спросилъ съ удивленіемъ Готтгольдъ.
– - О, мн пришло это на умъ потому только, что Брандовъ везд разсказываетъ, будто-бы одна-изъ везшихъ васъ лошадей какъ-то высвободилась -- и желая спастись черезъ болото, утонула.
– - Въ такомъ случа у васъ самое лучшее доказательство невозможности этого!
– -
Вольнофъ привелъ эти два часа въ такомъ волненіи, къ какому этотъ хладнокровный человкъ уже не считалъ себя способнымъ. Онъ поджидалъ рефендарія, который общалъ остановиться въ Прор на обратномъ пути изъ Доллана и сообщить ему результатъ своихъ розысковъ. Господинъ фонъ Паленъ двумя часами раньше его выхалъ изъ Б. и вроятно уже усплъ исполнить сдланное ему порученіе. Дйствительно, онъ вскор пріхалъ, но безъ жандарма, прикомандированнаго къ нему его начальникомъ для того чтобы придать боле торжественности длу.
– - Диковинное слдствіе! сказалъ господинъ фонъ Паленъ.-- Вы знаете, что я пріхалъ собственно затмъ чтобы составить протоколъ о Генрих Шеел, который везъ этихъ господъ; покрайней мр въ этомъ именно состояла моя главная задача,-- какъ вдругъ... представьте себ!
– - Этотъ человкъ скрылся, сказалъ Вольнофъ.
– - Откуда вы это узнали?
– - Это мое собственное предположеніе. Продолжайте, пожалуйста, вашъ разсказъ.
– - Дйствительно скрылся, продолжалъ фонъ Паленъ.-- Не больше какъ за полчаса до нашего прізда онъ былъ еще въ помсть; это говорятъ вс, между прочимъ и господинъ Брандовъ, который не задолго до этого возвратился домой. Онъ скрылся, пропалъ безъ всти; господинъ Брандовъ былъ такъ любезнъ, что разослалъ своихъ людей во всевозможныхъ направленіяхъ, чтобы сыскать его, что и было бы сдлано -- это говоритъ самъ господинъ Брандовъ -- еслибы...
– - Еслибы этотъ человкъ былъ не противъ того, чтобъ его сыскали.
– - Совершенно врно. Подумайте только, что это за глупый малый! въ конц концовъ вдь за нимъ нтъ никакой другой вины, кром той что, жаля каретныхъ лошадей, онъ самовольно взялъ для этой поздки самыхъ скверныхъ клячь, какія только случились у него подъ руками въ числ многихъ другихъ превосходныхъ лошадей! Отъ этого-то по мннію Брандова и произошла вся бда. Конечно, если этотъ человкъ дйствительно находится въ бгахъ,-- я оставилъ тамъ на всякій случай Рютеръбуша, который схватитъ его за воротъ, если онъ паче чаянія, покажется,-- тогда, говорю, конечно, это дло принимаетъ совсмъ другой видъ. Вдь этотъ малый какъ бы умышленно поддерживаетъ мнніе, что онъ, Богъ знаетъ какимъ образомъ, нашелъ деньги или даже вынулъ ихъ у ассесора изъ кармана, во время его обморока,-- и теперь, сознавая свою вину и завидя насъ -- а вдь съ пустоши-то далеко можно видть -- далъ тягу. Брандовъ былъ чрезвычайно смущенъ; онъ говорилъ, что скоре счелъ бы способнымъ къ подобному преступленію кого угодно, только не человка который пользовался большимъ уваженіемъ еще при его отц и всегда врно и честно служилъ ему,-- но все же согласился съ тмъ, что внезапное исчезновеніе этого человка дйствительно подозрительно; что, наконецъ, все возможно; во всякомъ случа, нельзя отвергать возможности, что бднякъ не устоялъ противъ тяжелаго искушенія сдлаться сразу богатымъ человкомъ.
– - Злаго человка всегда тянетъ ко злу, хотя бы даже онъ и не былъ бденъ, сказалъ Вольнофъ.
– - Такъ вы думаете, что онъ укралъ? пылко спросилъ рефендарій.
– - Я тутъ лицо совершенно постороннее и не могу имть своего мннія, уклончиво возразилъ Вольнофъ, тогда какъ въ его темныхъ глазахъ сверкнула молнія, говорившая повидимому, что все же это мнніе у него есть -- и притомъ очень ршительное.
XXIV.
Готтгольдъ, лишь только его состояніе позволило ему, переселился изъ Проры въ Зюнденъ, хотя Оттилія и утверждала, что воздухъ въ Прор несравненно лучше для выздоровливающаго и что онъ можетъ такъ же хорошо написать здсь общанную картину, какъ и тамъ. Она даже готова была объявить, что въ случа, если другъ только для этого подкидаетъ ихъ, то она на-отрзъ отказывается отъ подарка; но ея мужъ еще разъ разошелся съ нею во мнніяхъ.-- Не слдуетъ удерживать того, кто хочетъ хать, сказалъ онъ, если не желаешь взять на себя отвтственности за т послдствія, какія могутъ выйти, въ случа если онъ останется. А этого въ настоящемъ случа мн вовсе не хочется. Я сердечно люблю этого молодаго человка, какъ онъ того заслуживаетъ, и отъ души желаю ему всего того счастья, какого онъ стоитъ,-- только я не совсмъ понимаю, какимъ образомъ можетъ онъ достигнуть его этимъ путемъ. Не думай, чтобы я имлъ при этомъ въ виду свои собственныя воззрнія на бракъ; я уже готовъ на всякія уступки, лишь бы помочь Готтгольду.
Но все же это не то. Единственное средство устранить препятствія такъ плохо, что, сколько я его знаю, онъ содрогнется при одной мысли употребить его, если только до этого дойдетъ. Пока до этого еще не дошло.– - Я не стану ломать голову надъ этой загадкой, вскричала Оттилія,-- я сдлаю только одинъ вопросъ, пожалуйста отвчай мн на него прямо безъ утайки: знаетъ ли Готтгольдъ про это средство?
– - Я ничего не говорилъ ему на этотъ счетъ, но можетъ быть онъ, со свойственной ему проницательностью, самъ открылъ его.
Какъ ни загадочно было это объясненіе для Оттиліи, въ одномъ она не могла сомнваться -- что Готтгольдъ дйствительно хочетъ хать и что даже убжденія ея супруга едва ли въ состояніи удержать его.
Готтгольдъ ухалъ съ поспшностію человка, который воображаетъ, что надъ нимъ тяготютъ чары, и хочетъ во что бы то ни стало освободиться отъ нихъ. Да и дйствительно, начиная съ той минуты какъ онъ ступилъ на родной островъ и прозжалъ по роднымъ полямъ въ обществ товарища своей молодости, не узнавая его, онъ какъ будто бы попалъ въ заколдованный кругъ. Добрый Іохенъ Пребровъ! вотъ ужь онъ-то всего мене напоминалъ собою встника боговъ, а между тмъ -- съ него именно начался рядъ чудесъ этихъ послднихъ дней, то дарившихъ его видніемъ божественно-прекраснаго лица, то представлявшихъ ему гнусную адскую образину,-- то поившихъ его нектаромъ и амврозіей, то осыпавшихъ пепломъ сухой, пылающій языкъ его.
"Я была бы несчастнйшимъ созданіемъ, еслибъ ты не понималъ меня!"
Эти слова не переставали раздаваться въ ушахъ его -- слова и тотъ испуганный голосъ, какимъ она воскликнула ихъ, какъ бы изъ бездны несчастія, откуда уже ничего не спасетъ ее, въ случа еслибъ онъ не понялъ ея. Она и онъ! Вдь называется же непониманіе сомнніемъ; а сомнніе и отчаяніе -- въ этомъ случа -- одно и тоже!
Понялъ ли онъ ее?
Была полночь, когда Готтгольдъ вдругъ проснулся посл безпокойнаго сна, проснулся съ мыслію: на одно, на одно только она не можетъ и не иметъ права ршиться -- уйдти, въ то время какъ ея ребенокъ будетъ оставаться,-- оставаться во власти этого сатаны; и этимъ "однимъ" сатана покорилъ ее своей власти. А что онъ можетъ принудить ее уйдти, что онъ принудитъ ее уйдти, предложитъ расторженіе брака, нарушеннаго ею,-- то ей ли гордой отпираться? клятвенно отрекаться, что она не лежала въ объятіяхъ друга? повторять передъ судомъ, передъ свтомъ "да", которое она давно уже превратила въ глазахъ его въ неизмнное "нтъ". И вотъ, нарушеніе врности подтверждено, бракъ расторгнутъ, дитя отнято у виновной стороны и присуждено той, которая признана невинною!
И онъ продиктовалъ ей съ презрительнымъ смхомъ т позорныя слова, которыя должны были сдлать ее въ глазахъ возлюбленнаго продажной женщиной и достигли бы этой цли, еслибъ онъ не разгадалъ этого адскаго замысла, если бы онъ не понялъ ее.
Слава Богу, что онъ понималъ ее теперь! Но сколько она должна была вытерпть! какъ она должна была страдать!
И это такъ и останется? никогда! Теперь, когда онъ наконецъ разгадалъ презрнную игру своего противника, побда будетъ на его сторон. И если онъ допустилъ заплатить себ за позоръ знанія, что его жена принадлежитъ въ душ другому, то что же въ такомъ случа у него не продажное! Честь, жена и дитя -- все у него продажное. Зачмъ же, когда такъ, онъ не продалъ всего и всхъ сразу? вдь онъ зналъ, что ему заплатятъ любую цну, насколько хватитъ состоянія покупщика! Или онъ хотлъ поднять цну на свои товары, продавая ихъ порознь? Или даже и для него существовали такія вещи, черезъ которыя онъ не могъ перешагнуть? немыслимо! Или его ненависть къ сопернику была сильне его корыстолюбія? Или онъ былъ такъ утонченно жестокъ, что только увчилъ свои жертвы, чтобы наслаждаться ихъ муками?
Конечно, это очень могло статься отъ такого человка; но долго ли этотъ расточитель, этотъ игрокъ будетъ въ состояніи доставлять себ такое дорогое наслажденіе? скоро ли нужда заставитъ его продавать свои товары? Что остается длать покупщику, какъ не выжидать да держать наготов деньги?
Тутъ состояніе Готтгольда, которое до сихъ поръ не имло почти никакого значенія въ глазахъ его, вдругъ пріобрло для него удивительное, безцнное достоинство. И тяжело стало у него на душ при мысли, что онъ доврилъ его такимъ людямъ, на честность которыхъ нельзя было вполн положиться. По крайней мр Больнофъ, еще до личнаго знакомства съ нимъ, не разъ намекалъ ему въ письмахъ, а потомъ прямо совтывалъ ему остерегаться штетинскаго торговаго дома; но Готтгольдъ, изъ равнодушія къ собственности, изъ уваженія къ памяти своего благодтеля -- его преемникъ все еще сохранялъ въ фирм его имя -- не обратилъ вниманія на предостереженіе, пока Больнофъ не заговорилъ недавно объ этомъ предмет еще настойчиве прежняго и не сказалъ ему напрямикъ, чтобы онъ требовалъ возвращенія своего капитала и что медлить опасно. Зюндинскій банкирскій домъ, дисконтировавшій векселя Вольнофа, подтвердилъ Готтгольду. показанія своего корреспондента и предложилъ ему свои услуги, но съ тмъ чтобы онъ какъ можно скоре требовалъ возвращенія своихъ денегъ.