Про любовь (цикл рассказов)

– А если ты не выйдешь, я, наверное, повешусь от тоски...

...А если поедет... и выйдет за Рамону? Все придворные дамы будут ей завидовать и ненавидеть. Рамона, наверное, увезёт её в Алатыю. И, конечно, тоже будет гулять направо и налево. А, может, помрёт на очередной войне. Хотя, кто его знает? Говорят, Рамона заговорённый. И жизнь будет как по писанному: её любовники, его любовницы, может, дети, такие же, как она и Рамона, игроки замкнутого круга...

...И почему её просто не оставят в покое?..

Лопе заворчал, завозился и, приподнявшись на локтях, тихонько завыл - до боли похоже на голос соседа.

Ирэн не выдержала и рассмеялась.

– Тебе тоже не нравится, как этот тонто поёт?

Оборотень оглянулся на волшебницу и, смотря ей в глаза, склонил голову влево.

Ирэн улыбнулась. Прислушалась к виршам соседа, струнам гитары. И, дурачась, запела "Пресветлый, храни короля и Андолу".

Внизу сосед вошёл в раж, и Ирэн полностью отдалась ритму, представляя как исполняет это перед братом... а лучше перед всем двором. Андолский гимн под музыку похабной серенады!

И, конечно, не заметила, как рука оборотня сначала несмело дотронулась до её чёлки... осторожно убрала смоляную прядку за ушко... спустилась ниже к губам...

Ирэн подавилась в воздухом, отпрянув.

– Ты... ты что?!

Оборотень так и замер с протянутой рукой, глядя на волшебницу так, словно... Пресветлый, да будь Лопе человеком, Ирэн решила бы, что он восхищён.

Хотя, он, конечно, оборотень. Зверь.

Ирэн громко фыркнула и, соскочив с кровати, подбежала к окну. Всё надоели песни, хватит! Тяжёлая ставня отсекла лунный свет и заглушила разочарованный стон соседа.

Довольная Ирэн обернулась... и обнаружила стоящего рядом на коленях Лопе, протягивающего ей... дохлую... мышь!

– У-у-убери, - сама не хуже оборотня провыла волшебница.
– Убери от меня эту гадость!

Взгляд юноши с восторженного сменился на растерянный. Оборотень, хмурясь, обнюхал мышь, искренне не понимая, чего эта странная волшебница так распсиховалась.

– Ты где её вообще нашёл?!
– вопила Ирэн.
– Третьехвостый, да она уже тухлая! Сколько ты её хранил?! И зачем... Тебя что, без меня не кормили?! А?! Арий! Арий, сюда! Да что за сумасшедший дом, в конце концов!..

***

– Слушай, Лопе, - задумчиво произнесла Ирэн, зевнув, - ты меня обнажённый, конечно, очень впечатляешь...

В комнату шмыгнула служанка с чашей для умывания... и замерла перед кроватью, стремительно краснея.

– ...но, кажется, не только меня, - закончила Ирэн, забирая у девушки чашу.
– Всё, Жозетта, ты свободна.

Девушка дёрнулась, прикрыла рот ладошкой и, не отрывая взгляда от развалившегося на кровати оборотня, попятилась к двери.

– Так что будем мы тебя, Лопе, снова одевать, - заключила Ирэн.
– И мыть. Ну-ка иди сюда...

Спустя полчаса мокрая до нитки чародейка старательно укутывала вздрагивающего оборотня в одеяло. С волос Лопе падали ошмётки мыльной пены и, шипя, растворялись в лужицах на полу.

– Чтоб я ещё раз, - пыхтела Ирэн, - завела себе собачку... Лучше сразу повеситься. Вот скажи, с чего ты решил, что мыть надо меня, а? Нет, меня, конечно, тоже можно, но не так! Не-е-ет, что б я ещё раз...

Ещё спустя час завёрнутого в одеяльный кокон оборотня учили пользоваться кружкой.

– И мыть руки!
– восклицала волшебница, наблюдая, как Лопе тоскливым взглядом провожает тарелку с мясом.

– И вообще - что за мода есть сырое? Завтра же... нет, сегодня, будешь ужинать жареным. Да окуни ты руки, наконец!

Оборотень окунал. Лицо - похоже, абсолютно не понимая, почему в чистую и наверняка вкусную воду нельзя пить.

К полудню Ирэн решила, что с неё хватит.

– Лопе.

Оборотень, изучавший завязки рубашки у себя на груди, поднял голову.

– Пошли прогуляемся?
– тоном "куда ты денешься!" объявила чародейка.

***

– Так, радость моя, - бормотала волшебница, оглядывая оборотня с головы до ног.
– Красавец, мне всё нравится, оч-ч-чень...

Конечно - не будь растерянно-детского взгляда, юношу никто бы оборотнем и не назвал. Грумом, пажом - в самый раз. Если, конечно, забыть про...

– Цепь, - цокнула языком волшебница.
– Лопе, я не намерена выгуливать тебя на поводке. В седле это очень неудобно. Слушай, Лопе, ты обещаешь себя хорошо вести? Ну, если я эту штуку с тебя сниму?

Оборотень растерянно молчал.

Ирэн ласково потрепала ещё влажные тёмные кудри, заставив юношу зажмуриться от удовольствия.

– Ну и славно. Если бы ты хотел меня съесть, уже бы сто раз мог это сделать, правда? Я прошлой ночью тебя даже привязать забыла... Ну-ка стой ровно... не дёргайся... та-а-а-ак... Ага!

Оборотень удивлённо вскинулся, когда ошейник и цепь упали на пол. Провёл рукой по голой коже, встал на четвереньки... И, побитой собакой глядя на Ирэн, попытался взять серебряную цепь в зубы.

– Фу, брось!
– немедленно откликнулась Ирэн, хватая оборотня за плечи.
– Вставай, без неё теперь ходить будешь!

Лопе снова посмотрел на волшебницу - так печально и грустно, что Ирэн не выдержала: сжав зубы, стала гладить послушно опустившего голову оборотня по вихрастой макушке.

– Ну? Теперь-то всё нормально? Идём гулять?

***

Ирэн покосилась на трусящего рядом оборотня и направила коня в сторону Хоровода. Так обитатели Синей скалы называли выстроившиеся кругом камни, окаймлявшие небольшую, но весьма симпатичную поляну. Не волшебники предпочитали Хоровод обходить стороной, ну а Ирэн здесь просто нравилось. Никакой магии камни не несли, зачем Древние поставили их вокруг поляны, волшебница не знала и, честно говоря, не хотела знать. А вот к ручейку и растущим здесь ромашкам Ирэн была неравнодушна. Ещё во времена супружества она сбегала сюда из душного замка - куда интереснее просто лежать на покрывале, утопая в ромашках и глядя на небо, чем слушать брюзжание супруга о подвигах его молодости.

Ирэн придержала коня, Лопе, отбежавший шагов на десять вперёд, остановился и растерянно оглянулся.

– Приехали, - буркнула волшебница.
– Так, иди-ка сюда.

Лопе подошёл ближе, взгляд с растерянного стал настороженным.

– Ещё ближе, - приказала Ирэн.
– И ещё. А теперь лови меня.

Вообще-то волшебница ожидала, что Лопе так и останется стоять столбом. А может, и остался бы, не зацепись платье Ирэн за стремя. Чародейка дёрнулась, пытаясь высвободить подол, и заскользила-покатилась с седла, неуклюже завалившись на бок.