Пробужденный

Я закричала, а слуга двинулся на Амона, вонзая в него оба красных меча – один в

живот, другой – в грудь. Амон отшатнулся.

В этот же момент золотой сокол вспыхнул миллионами осколков света. Сияющие

частички птицы впитались в его тело и его глаза, а потом исчезли. Амон рухнул на землю

с торчащими из его тела красными мечами.

Шабти кричал, торжествуя, а я – от ужаса. Он повернулся ко мне с тошнотворной

ухмылкой на лице. Но он не видел то, что видела я, что происходило прямо за его спиной.

Поднявшись с пола, словно невидимая рука его подняла, Амон вытащил из себя мечи

и отбросил в сторону. Он открыл глаза, и в темной пещере это выглядело так, словно его

ореховые глаза горели золотым огнем. Амон глубоко вдохнул, и его тело преобразилось.

Там, где стоял он, появился огромный сокол, танцующий на красном песке. Огромное

золотое создание расправило крылья и издало крик, что пустил мурашки по моей коже.

Сокол был самым прекрасным и самым смертоносным созданием из всех, что я

видела. Я была зачарована им. Поднимаясь все выше, он кружил, не спуская глаз с шабти

и меня, а потом, прежде чем я что-то сообразила, он сложил крылья и камнем полетел на

нас.

Шабти взвизгнул и собрался бежать, но сокол был уже рядом с ним. В последнюю

секунду крылья расправились, и острые золотые когти схватили слугу, безжалостно

сжимая его тело, когда птица опустилась на землю. Клюв раскрылся, готовый растерзать

мужчину, но он не успел этого сделать, шабти закричал и исчез, став облачком красного

дыма.

Я сжалась в углу, чувствуя себя слабой, вялой, меня тошнило, а огромный сокол

нежно позвал меня, сложив крылья и глядя на меня. Я смогла только вскрикнуть и

податься на несколько шагов назад, хотя инстинктивно я понимала, что мне угрозы здесь

нет.

Птица подняла голову, и все ее тело вспыхнуло золотым пламенем, уменьшаясь и

превращаясь в египетского принца, которого я хорошо знала. Хотя его тело снова

осветило пещеру, мое зрение окутывала тьма по краям. Я упала на руки и колени, пытаясь

стереть красную пыль, что облачком окружала мое лицо. Она была похожа на медленно

горящее пламя, я не чувствовала ее вкус.

Я умудрилась выпрямиться и вытянула руки, разглядывая их. Они были покрыты

красной пылью вплоть до запястий. И хотя горло горело, у меня не было сил, чтобы

прокашляться.

– Амон? – прошептала я. – Я не чувствую… - я упала вперед, и Амон поймал меня

руками.

Я ничего не чувствовала.

Я ничего не слышала.

А теперь я и ничего не видела.

Глава тринадцатая:

Главный визирь

Картинки дрожали на границах моего сознания, и хотя я пыталась ухватиться за них, они исчезали раньше, чем я успевала их разгадать. Мое тело парило между сном и

реальностью. Я постепенно пробуждалась от звука голосов. Размытые картинки

прояснялись, и белеющий предмет стал рубашкой Амона, что была очень близко.

Было темно. Я лежала на кровати или на столе, и пока все сильнее беспокоилась об

окружающем, я поняла, что смотрю на брезент. Посреди ночи я лежала в палатке.

К своему ужасу, я поняла, что не могу пошевелиться. Я была парализована. И это

ощущалось так, словно я была погребена заживо. Я запаниковала, меня охватил страх и

удерживал своими когтями-лезвиями.

До того, как я задохнулась от ужаса, а это я могла, я сосредоточилась на том, что

могу делать. Снаружи доносились голоса, значит, я могла слышать. Мои глаза тоже

работали. Я попыталась моргнуть, и со второго раза у меня получилось. Хотя я все еще

ничего не чувствовала, словно все мое тело спало, и мне приходилось потихоньку

пробуждаться. Сначала я поморщила нос, потом пошевелила мизинцем одной руки, а

затем другой.

Казалось, прошли часы, пока я смогла повернуть голову влево. Процесс был

болезненным, я заставляла мышцы слушаться меня, но все же это сработало. Теперь я

хотя бы могла видеть под другим углом. Амон, сидевший рядом со мной, спал, его голова

покоилась на руках, скрещенных поверх края того, в чем я распознала раскладушку.

Я не могла говорить. Но я хотя бы могла видеть его красивое лицо, пока медленно

возвращала себе власть над телом. Он был в той же одежде, что и в гробнице, и хотя он

вымыл руки и лицо, в волосах остались кусочки грязи.

На его загорелые щеки отбрасывали тени длинные ресницы, и я поняла, что даже

будь Амон богом солнца, мне он больше нравился таким – пахнущим грязью, уставшим от

трудного дня и очень… человечным.

Я даже не поняла, что протягиваю к нему руку, пока мои пальцы не коснулись его

волос. Амон тут же открыл глаза.

– Лили? – спросил он, стряхивая остатки сна и придвигаясь ближе. – Ты меня

слышишь?

Когда он взял мою руку, очищенную от красной пыли, я едва заметно кивнула. Он

заметил движение.

– Хорошо. Доктор Хассан говорил, что ты скоро проснешься. Я позову его.

Мое горло сжалось от попытки окликнуть его. Я хотела, чтобы нас было только двое

– у меня было слишком много вопросов, но я должна была признать, что вопросы я задам

позже, и, честно говоря, я вряд ли смогла бы сейчас выдавить хоть звук, не то, что целый

вопрос.

Вход палатки зашуршал, с Амоном пришли двое. Старший из двух поставил на стол

рядом со мной фонарь и придвинул к раскладушке табуретку, затем он снял свою белую

шляпу и поставил ее на стол.

– Так держать, девочка, - сказал он с резким акцентом, поднимая мои веки, чтобы

разглядеть глаза. – Я знал, что ты скоро к нам вернешься.

Мне понравился его гладкий голос. Он был почти пенсионного возраста, а голова его