Профессия – лгунья

— Ольга, — позвала я, — слушай, я прочту тебе записку.

Ольга послушала и рассмеялась.

— Как ты думаешь, что это значит? — сказала я.

— А что значат ухаживания Аиры, которые она мне демонстрирует каждый день? — задала встречный вопрос Ольга.

— Ну, сравнила… Тут читай, Юки ведь предлагает мне стать друзьями.

— А ты хочешь, чтоб она открытым текстом написала тебе: «Давай пожаримся. Я тебя хочу»? Так что ли?

— Да было бы, каким местом жариться… — сказала я озадаченно.

В клубе Юки держалась скованно, прятала глаза и в то же время искала возможности пройти возле меня, чтобы слегка задеть меня плечом. Когда она придумала очередной повод пройти близко, я остановила её и предложила поговорить в холле. Она вскинула на меня умоляющий взгляд, полный надежды, и мне стало жаль её.

— Послушай, Юки, у тебя ещё будет много влюблённостей. Ты такая яркая, что ни одна другая девушка не упустит такую красавицу, как ты, — сказала я.

Я старалась говорить убедительно, ласково утешить её, но слова утешительными не были. По щекам её ручьём потекли злые молчаливые слёзы.

Алекс сидела с гостем за столиком, но всё её внимание было приковано к нам. По её возвышающейся груди было видно, как часто и тяжело она дышала. Нервно подёргивались её большие ноздри. Казалось, будь её воля, она бы отдубасила меня так, что на всю жизнь бы хватило.

— Юки, я люблю мужчин. Ощутить в себе мужчину, сильного, крепкого мужчину… Чтобы крепко обнял, прижал к себе и не отпускал… Как это хорошо, — мечтательно произнесла я, — Женское тело… Ну что женщина? Это неинтересно.

— Я ненавижу мужчин. Ты, теперь я знаю, ты не поймешь меня, но я тебе точно говорю, что от мужчины ты никогда не получишь столько нежности, сколько тебе дала бы я! — выговорила она надрывно.

— Юки, — хотела я продолжить, — Прости меня, я понимаю, как тебе…

— Ни слова больше! — крикнула она и, закрывая рот, чтобы удержать рыдания, убежала плакать в раздевалку.

Вдруг на пороге оказался Окава. Он был не один. С белокурой европейкой. Окава был весь в белом, девушка — в чёрном. Её звали Николь. Она была почти на голову выше крошечного старика. Но он был необычайно важен. Когда он сделал мне приглашение, то лениво по-собственнически клал руку на коленку Николь и посматривал на мою реакцию. Девушка работала в румынском клубе. Мечтала накопить деньги себе на учёбу. Окава явно был в настроении. Много говорил, смеялся и даже выпил саке. Похоже, в этой ситуации он видел свой триумф. Николь была полна снисхождения. Неестественно хохотала. Окидывала клуб брезгливым взглядом. Ела фрукты, манерно округляя рот. Я смотрела на неё и не переставала удивляться. Так и хотелось сказать: «Да ладно тебе. Будто мы не в одном дерьме работаем».

XXV

Была суббота. Утром, когда мы ещё спали, позвонил Виктор, объявил, что у него выходной, и предложил нам съездить в Иокогаму. Эта поездка оказалась необыкновенно интересной. Вначале мы сходили в кинотеатр на иллюзионный фильм про крушение самолёта. Страшно тряслись сиденья, и прямо на зрителей лилась вода. Это было настоящее крушение.

Потом мы пошли в «комнату страха». Виктор отправил нас вдвоём с Ольгой. Мы пытались убедить его идти с нами, но он мотивировал тем, что с ним не будет нужного впечатления. Прежде мы уже бывали в «комнатах страха». Садишься в сани на рельсах и проезжаешь по черному коридору. По пути выскакивают разные окровавленные чудовища и издают страшные звуки. Сани едут быстро и дают чувство защищённости. Но в этой «комнате страха», к нашему удивлению, не оказалось саней. Нас завели в чёрный коридор и объяснили, что мы должны пройти пешком весь лабиринт и найти выход. Нас слегка подтолкнули вперёд, захлопнули за нами дверь и для эффекта шумно задвинули её на засов. Ольга с самого начала заупрямилась, стала метаться, проситься назад. В этот момент перед нами выросла голограмма старика в чёрном. Мы вскрикнули и вцепились друг в дружку. Он что-то пробормотал по-японски и указал нам дорогу вглубь лабиринта. Голограмма растаяла, но мы были парализованы страхом настолько, что не могли двигаться. И вдруг позади нас сверху на пол рухнул окровавленный труп и страшно зарычал.

— А-аааа! — заорали мы истошными голосами и побежали вперёд. Ольга так вцепилась в меня, что мне было больно. На потолке загорались и потухали тусклые лампы. Из разных углов доносился то вой, то грохот цепей, то дьявольский смех.

— У-у! Ха-ха-ха-а! А-а! — рычали чудовища в цепях и пытались ухватить нас.

Из паутины на нас пополз гигантский паук, над ухом со свистом пролетели летучие мыши. Мы едва передвигали трясущимися ногами. Под стеклянным полом вспыхнул свет и снизу, из погреба, подпрыгнуло какое-то уродливое существо, пытаясь ухватить нас за ноги. Ольга совсем ничего не соображала от ужаса. Меня вдруг обуяло геройство:

— Пошли, не бойся, мой друг, — говорила я торжественно и тащила её за собой. Все двери в лабиринте открывала я сама, и так выходило, что все чудовища бросались на меня.

И вдруг все звуки затихли в один миг. В этой жуткой тишине едва послышался шорох. Мы замерли, потом крадучись пошли вперёд. Тишина затянулась. Холодело внутри. Снова послышался шорох, и на наши плечи мягко опустились две белые руки. Я почувствовала, как на голове зашевелились волосы. Они действительно встают дыбом от ужаса. Мы оглянулись и увидели белую «маску смерти» в чёрном плаще, заглядывающую почти вплотную в наши лица.

— А-ааааааа! Маааа-ма! — заорали мы и побежали, спотыкаясь, о каких-то дёргающихся, верещащих зверей или трупов, мы уже разобрать не могли. Мы бежали, ничего не соображая, на свет, проступающий через узкую дверную щель. Ольга рывком открыла дверь и изо всех сил двинула ею мне по брови. У меня искры из глаз посыпались:

— Ё-ё-ё! Бббольно, Ольга! Синяк!

Ольга не слышала меня. Села на корточки у выхода, закрыла лицо руками и опять стала кричать. Дверь захлопнулась, и мы снова очутились в темноте.

Белая маска кружила вокруг нас и издавала какое-то змеиное шипение.

— А, чётто матте! — орала я, — Ме га итаи ё! Атоде бака ни нару ё!

Онемевшей рукой я открыла дверь и потащила за собой Ольгу. Неподалёку стоял Виктор. Только завидев нас в таком жутком состоянии, он громко рассмеялся.

— Злой ты и жестокий, Виктор! — крикнула я во всё горло.

— Я тоже там был. Но я один ходил, — оправдывался он, — Представь, как мне было страшно!

Мы все трое расхохотались. Нас ещё немного колотило. У меня болел глаз. У Виктора в руке была банка с кока-колой. Я выхватила у него холодную банку и приложила к опухшей брови.

— Сашка, оглянись, — сказала Ольга.

Я оглянулась. У выхода лабиринта стояла «маска смерти» и махала нам вслед.

— Спасибо, — крикнули мы, — До свидания!

Когда мы пришли на работу, в клубе уже с самого открытия было много гостей. Филиппинки ещё не приехали в клуб. Только мы с Ольгой спешили переодеться и накраситься.

— Хаяку, хаяку! — кричал Момин и колотил в дверь раздевалки.

Я торопилась загримировать свежий синяк под бровью. Но Момин ругался:

— Почему так дольго? Дольго!

К нашему удивлению, за большим столом оказались женщины. Гости женского пола появлялись в клубе редко. А тем более в таком количестве. Их было восемь. И с ними один мужчина. И само их появление было странным, и поведение их было настораживающим. Такое количество гостей никогда не обслуживала одна хостесс. Момин собирался посадить к ним нас с Ольгой. Но тут некстати пришёл Миша. И Ольга села к нему за столик. А мне пришлось в одиночку обслуживать гостий.

Когда я подошла и представилась этим молодым женщинам, они, почему-то, в ответ залились хохотом. Я почувствовала удушье от подступающих слёз, но продолжала всем с улыбкой делать коктейль.