Профессия

– Нервная, но сдержанная – одновременно. Жесты пружинят, и в то же время могут замереть.

– Вспомните, что вас поразило при первом взгляде на нее, – помогает Гарри.

– Мне показалось, что у нее что-то болит, что она страдает или в печали.

– Или в трауре?

– Она показалась мне мрачной.

– Как она улыбается?

– Не знаю. Улыбается, конечно. Но я не могу вспомнить.

И тогда Гарри наносит какие-то невидимые линии – и лицо вдруг становится лицом Энжи. Губы жестко ограничены линией скорби, глаза сияют застывшей влагой, щеки слегка западают. Волосы вдруг становятся темнее, а кожа лица желтее, и я сам уже вижу, что это не солнечный загар, а дыхание чего-то чужого, что сошло на ее черты и сковало их своей тяжелой неподвижностью.

– Так? – интересуется Гарри спокойно.

Я не нахожу слов. Более точный портрет Энжи не создал бы даже художник.

– Ты волшебник, парень.

– Отнюдь. Просто есть категории людей – тех, кого обычно заказывают. Несмотря на то, что она молода, и на то, что она девушка, она точно попадает в тип. Это на пятьдесят процентов – уже результат.

– Какой результат?

– Не буду ничего говорить заранее, – он качает головой. – Завтра вы можете прийти за ответом. Мы дадим ее данные, ее адрес, ее явки, ее контакты, ее маршруты. Если она – член группировки, то за дополнительную плату вы можете получить список всех участников...

Я сглатываю.

– А если она – просто студентка?

– А если она просто студентка, вы получите название ее вуза, курс, специальность, адрес ее родителей и их данные. Цена заказа от этого не изменится, – говорит Гарри холодно.

– Вам здесь... приходится сталкиваться со всяким, – делаю вывод я.

И Гарри закрывает ноут.

– До этого я работал в Москве. И вот там действительно мы сталкивались со всяким. Работали тесно с иностранными поисковиками. Мы – тот же Rambler или Google, но мы в реале. Мы получали такие заказы, что закачаешься. Я тогда не умел еще предвидеть результат. Я не мог понять по фото, ищут пропавшего сына-наркомана или лидера террористической группировки. Потом я научился улавливать это. Я узнал много всего... А потом, честно, захотелось более спокойного места. И я вернулся домой. Здесь, правда, спокойнее. Но и здесь бывают заказы, которые надо решать не здесь.

Я едва успеваю удивиться, что Гарри идет на такую откровенность.

– Ты знаешь меня, Гарри?

– Конечно. У вас было неплохое агентство. Я знаю и Сахара, и вашего Макса. Вы работали честно. Я знаю, что вам можно доверять. О деле, над которым вы работаете сейчас, мне ничего неизвестно. Но, насколько я понял, это что-то довольно опасное, то, что ваших ребят уже не касается.

Подводя черту под разговором с Гарри, я достаю бумажник.

– Завтра, – говорит он на это. – Завтра, в это же время приходите. Без Сахара...

В авто Сахар не спрашивает ни о чем. Пожалуй, ждет вопроса от меня. Но не интересоваться же, сколько я ему должен за его «дружескую услугу».

– Спасибо, – выдавливаю я насилу. – Подсобил. Если что-то понадобится от меня...

– Буду иметь тебя в виду.

– Ты тренируешь?

– Угу.

– Женился?

– С чего бы это я женился?

– Так и живешь один?

Теперь Сахар мрачно умолкает. Похоже, он никогда не поймет моих вопросов: не испытывает никакой потребности быть не одному. А мне... что дало мне это состояние «не одиночества»? Бесчисленное количество проблем и намного меньшее количество денег?

– Живу один. Хорошо, спокойно. Ничего лишнего. И никого лишнего.

Похоже, что Сахар тоже хочет о чем-то спросить, но ищет наиболее окольный путь.

– Поужинаем где-то?

– К сожалению, нет времени. Я на работе, – отказываюсь с чистой совестью.

– А что с той женщиной, ради которой?..

– Она жива.

– И у тебя новое помешательство?

– Я не считаю, что это дурно. Жизнь человека должна состоять не из одного эпизода.

– Все эти эпизоды – это одно и то же, – отмахивается он. – Повторение бессмысленности.

– У тебя холодное сердце. Ты... нерастворимый какой-то, Сахар...

– Наоборот. Думал, не смогу с тобой говорить после смерти того пацана. А вот... изо всех сил пытаюсь тебя оправдать.

Пространство раскалывается от таких слов.

– Тебе ребятишек бы воспитывать...

Пожалуй, такой правильный, параллельно-перпендикулярный Сахар запросто бы смог быть верным, постоянным, жить с одной женщиной и учить малышей уму-разуму.

– Почему нет? – спрашиваю снова.

– Потому что есть ритм, который сломать – все равно, что хребет самому себе.

– А между тем, многие женщины мечтают о таком надежном и постоянном спутнике жизни, как ты.

– А как ты?

– Увы, – я вынужден усмехнуться. – Мои женщины обычно не хотят за меня замуж.

– А Маша?

– Маша?

Если я скажу, что Маша погибла... И если добавлю, что из-за меня...

– Мне нужно выйти, – почти на ходу открываю дверь. – Дай Бог тебе здоровья, Сахар, добрую жену и много-много детишек...

И много-много. И очень. Оставь только меня в покое!

27. АНГЕЛ

Не знаю, было ли между нами раньше хорошее взаимопонимание. Но сейчас встреча с Сахаром – лишает меня напрочь доброго расположения духа.

– Как все прошло?

– Терпимо.

– По тебе не скажешь, – Иванна вглядывается в меня.

– Иногда не хочется делать ни одного шага назад. А встреча с Сахаром – это сто шагов назад. Ради одного шага вперед.

– Странные вещи говоришь...

После секса с Энжи я могу смотреть на Иванну спокойнее. Нет шального желания ее тела, но с другой стороны... обладание другой женщиной, тем более – случайное обладание – это не выход. Не альтернатива. Не решение проблемы наших отношений.

А ведь проблема существует. Такие близкие отношения, как у нас с Иванной, не должны замирать на полувздохе. Иначе они застынут навсегда – перегорят, точнее, перетлеют.

Я должен действовать быстрее. Но все предельно заторможено. Только завтра Гарри ответит на мои вопросы об Энжи. А сегодня – я вынужден оставаться в полном неведении и в этом же неведении беспомощно смотреть в глаза Иванне.