Профессия

И потом мне пришло письмо по электронной почте. Я читала и перечитывала его столько раз, что помню наизусть. «Госпожа Слуцкая! Это письмо – не ошибка почтовой программы. Мы предупреждаем вас о том, что вы будете наказаны за свои преступные действия. Вы юрист и должны уметь отличать ложь от истины. То, что вы совершили, неистинно. Вы стали причиной смерти человека, который был нашим другом и помогал нашему народу в освободительной борьбе. На вашей совести – тысячи жертв среди мирного чеченского населения, которые произошли вследствие его гибели, не говоря уже о смерти в российских застенках человека, который был нашим лидером. Собственные интересы помешали вам увидеть то, что является ценным для целого народа. Не сомневайтесь, что кара настигнет вас. В течение четырех лет вы будете убиты. И все это время вы будете пытаться отличить свой страх от настоящей угрозы, и, может, это научит вас различать ложь и истину. Возмездие свершится!»

Согласись, это было дурацкое письмо. Я сдала Ольховского вовсе не из ненависти к его чеченским друзьям, а только потому что была зла на него тогда. Я могу быть очень злой, ты знаешь. А потом начались эти покушения. И мне очень хотелось спастись. А потом – даже желание остаться в живых притупилось.

– И ты нашла меня, – киваю я, – просто, чтобы приятно провести свои «последние дни». Но все это не было ошибкой по сути.

Она пожимает плечами.

– Это терроризм. Это международный терроризм, с которым пока никто не в силах бороться. Не знаю, как тебе это удалось.

– Я так верил, что ты к этому непричастна, что убедил полмира.

– Я к этому, действительно, непричастна...

Я поднимаюсь.

– А сколько ты получила от этого бюро?

– Да ну! Илья! Ты же не думаешь, что я из-за денег?

Мне не хочется думать.

– Я люблю тебя, – говорит мне Иванна. – Не заставляй меня нервничать. И так – слишком много было нервотрепки в последнее время. Я не хочу страдать еще и из-за тебя!

И мне вспоминается совсем другое страдание – навсегда застывшее черной влагой в глазах тоненькой девочки с пистолетом на щиколотке.

– Не знаешь, как звали того чеченского командира, которого ты помешала освободить?

– Откуда я могу это знать?! – бросает Иванна.

Судьба – странная штука. Да и мало ли на свете чеченских командиров? И мало ли нечестных адвокатов? И мало ли дорог, которые никогда не пересекаются?

Я подхожу к Иванне и беру ее за плечи.

– Хорошо, что все проходит, Иванна. Твоя злость на Ольховского прошла. Опасность прошла. И твоя привязанность ко мне тоже пройдет, я уверен.

Она тянется и целует меня в губы. Моя когда-то желанная женщина!

– Неужели ты сможешь уйти? – силится улыбнуться.

– Иногда я могу делать невозможные, невероятные вещи, ты же знаешь...

Сима провожает меня взглядом победителя. Может, она назначит его «симпатичным мужчиной». Потом, когда ее «злость» на меня пройдет, и когда она сдаст меня нескольким иностранным агентствам и Интерполу.

Эх, женщина – исчадье ада!

36. РЕПОРТЕР

Ничего не потеряно, ничего не окончено, пока меня ждет Энжи. Впереди у нас – миллион дней для того, чтобы делать те вещи, которых мы не делали. И миллион дней для того, чтобы память об Иванне стерлась.

Энжи ждет меня на открытой террасе кафе «Восток». Кафе не очень людное, тем более – среди бела дня, расположенное на шумном и пыльном перекрестке. «Восток» – всегда в центре всех автомобильных пробок и выбрать такое место для встречи могла только малознакомая с нашей столицей Энжи.

Первая, кого я встречаю рядом с кафе, – моя давняя знакомая, моя бывшая коллега, девушка, которую я никогда не хотел, – Соня Климович. Настораживает даже не истерический блеск ее огненных волос, который я уже успел позабыть, а то, что Соня выходит из кафе следом за двумя милиционерами и, закинув цифровик на плечо, направляется к своему мотоциклу.

– Соня? Ты снова в эпицентре событий? – я пытаюсь сделать ей комплимент.

Она узнает меня, притормаживает.

– Приходится. А ты? Перекусить?

– Вроде того.

– Сейчас это не лучшее место для обеда. Съедутся менты. Тут только что пришили девчонку...

Я судорожно оглядываю ряды столиков на террасе.

– С той стороны, – Соня следит за моим взглядом, – за крайним столиком. Никто не видел, как это произошло. Она была одна, время-то раннее. Оружие бросили, но на нем нет отпечатков. Интересно тебе это?

– А тебе?

– Мне – да. Я сейчас занимаюсь подобными случаями. Это моя специализация – терроризм.

– При чем тут терроризм?

Похоже, Соня торжествует. Может, эта смерть – последняя точка в ее расследовании. Я с трудом хватаю воздух.

– Пойдем – присядем где-то. Мне тоже хочется есть, – говорит Соня. – Здесь сейчас шумно будет. Хорошо, что я раньше всех успела.

Я иду за ней покорно. Пытаюсь вспомнить значение слова «хорошо».

Мы молча проходим несколько кварталов, и мимо нас – одна за другой – проносятся милицейские машины. Потом шум стихает. Соня сворачивает к пиццерии «Мачо» и оглядывается на меня.

– Что молчишь?

– Думаю об этой девочке...

Она кивает. И только внутри, заказав пиццу с ветчиной и салями и отложив в сторону свой фотоаппарат, говорит, бросая быстрые взгляды на посетителей.

– Да, это было очень интересное дело. Я, конечно, не тешу себя надеждой, что смогу проникнуть в глубины психологии этих горцев, но дело это занятное. Статья выйдет завтра. А сегодня я могу раскрыть тебе эксклюзивную информацию...

– Например?