Проклятое поместье

—А что если она еще не пришла? Что если у меня еще есть время на побег?

Но к моменту, когда я, наконец, решаюсь выйти, за окном становится, слишком, темно. Теперь рисковать опасно.

С наступлением вечера я первым же делом разжигаю огонь в камине. Дрова кончаются. Я храню их возле оранжереи — те немногие остатки, что Себастиан, успел заготовить еще при жизни. Нужно подумать о новых запасах. От одной мысли, что мне придется с больной поясницей взяться за топор, становится дурно.

Мне хочется чаю. Нужно рассадить кукол по местам, и мы устроим занятное чаепитие. Но что я слышу? Кажется за парадными дверьми на полу поехало блюдечко.

— Святые угодники.

Приведение приняло подношение.

В двери учтиво стучат.

* * *

— Госпожа графиня, это ваш дворецкий, я пришел на чай, вы мне откроете?

Я отвечаю надрывистым шепотом:

— Убирайся...

В этот момент куклы начинают ехидничать:

— Почему бы тебе не пригласить его к нам, ведь это ты его прикормила? — укоризненно говорит Бэтти.

Анфиса тоже не остается в стороне:

— Давай Белатрис, не дело заставлять гостя ждать за дверьми.

— Мне сегодня нездоровится, господин дворецкий, — лгу, — приходите завтра.

— В самом деле? Я надеюсь ничего серьезного? Может нам вызвать доктора? Если бы вы впустили меня, я бы мог осмотреть вас и убедиться, что все в порядке.

— Не стоит беспокоиться, Человек, Который Всегда Стоит В Углу. Я поправлюсь сама. Сейчас мы с девочками уже планируем ложиться спать. Всего вам доброго.

Но дворецкий настаивает:

— Могу я принести вам снотворное? Оно поможет скорее уснуть.

— Нет, нет, мой дорогой, сегодня обойдусь без него.

— У вас не осталось немного благородного напитка для меня? А то, знаете ли, угощение у меня есть, а вот горячего чая не нашлось. Может, вы угостите?

Я начинаю выходить из себя. Какая назойливость!

Я отвечаю на повышенных тонах:

— Я же сказала вам: приходите завтра!

— Хорошо, моя госпожа, поправляйтесь. Я непременно приду к вам завтра.

От ужаса я засовываю пальцы в рот, чтобы не выдать стонов.

* * *

Вокруг совсем темно и только красная кучка пепла тлеет внутри камина, отбрасывая алые блики на пол. Кто-то скребется в окно, это все что я понимаю. Как много становится кошмаров. Каждый раз по пробуждению, я чувствует себя подавленной и разбитой. Будто Бледная леди намеренно высасывает из меня жизнь.

— Я мышка, живущая в собачьей конуре.

Кучка пепла в последний раз освещает стены мертвенным бликом света, давая мне возможность увидеть кукол, все так же сидящих на столе, и угасает, погружая комнату в непроглядный мрак. Стрелка часов как-то громко тикает, и я уже знаю, что произойдет в следующий момент.

— Не бойся, Пушок... — слышу свой хриплый голос. — Мы себя в обиду не дадим...

Но Пушка в комнате нет. Я больше его не вижу.

Пустую комнату, наполняет мой стон отчаяния.

— Должно быть, сбежал... и правильно сделал... кто станет жить с такой чудачкой как я?

Часы бьют трижды, тишина начинает громко звенеть, что-то сыплется по лестнице где-то в глубине дома, а прямо сейчас в этот самый миг на втором этаже прямо за потолком леденящий душу крик перерастает в вопль безумия! Кричит Тень! Кричи-и-и-т изо всех сил!

— А-а-а-й! А-а-а-а-й! Больно! Бо-о-о-о-льно!

Этот крик разносится по дому, распугивая мышей под полами, а после некоторой паузы, что-то тяжелое ударяется о стену и разлетается вдребезги, осыпаясь дощечками по полу. Я думаю, что это был стул.

— Идет она в твой дом, заговорщица. Скоро ее ты встретишь! За ногу подвесит тебя над червивой ямой! Опомнись не поздно еще все закончить. Прими мышьяка и как крыса подохни.

Немедля я покидаю дом, а Тень кричит мне вслед скверные ругательства, а потом переходит на нечто среднее между завываниями кота и протяжными стонами беса.

— Больно! Больно! Кинжал! Уберите кинжал!

Наконец я ухожу на достаточное расстояние, чтобы ее не слышать, но теперь я боюсь не Тень. Теперь я оглядываюсь по сторонам в поисках Бледной леди.

ГЛАВА 5 ДОЛГАЯ НОЧЬ

Я слышу, как феи машут своими крылышками. Они здесь повсюду. Они летают.

— Не бойся, — шепчут феи.

— Она еще не пришла.

— Мы покажем тебе представление.

И все вокруг преображается. И теперь все иное. Темно. И в этой темноте, деревья кажутся лиловыми, а тропинки окрасились желтым сиянием. И всю эту прелесть застилает белый туман. Я оказалась в сказке. Но мне надо на могилу супруга. В поместье нет больше никого, кто бы меня утешил, и пусть при жизни он был затворником, но после смерти стал чертовски хорошим слушателем.

Теперь я на аллее Статуй, где мраморные исполины шевелятся под светом мертвенно бледной луны. Они заговаривают со мной:

— Как ваше здоровье, госпожа графиня? — грубым басом спрашивает статуя древнего воителя, от голоса которой я вздрагиваю.

— Как вы себя чувствуете? — любопытствует богиня охоты и рыболовли.

— Я схожу с ума? — спрашиваю я.

— Ну что вы госпожа Беладонна, — отвечают статуи.— Вы в полном здравии.

А дальше, Феи увлекают меня за собой словно маленькие цирковые артисты, по тропинке, к старой вишне, где под ее ветвями, стоят белый стол и три стула. За столом сидит молодой мужчина и ветер трепет его темные кудри.

— Себастиан?

— Садовник Эцио поставил для нас стол, дорогая. Я сейчас же распоряжусь, чтобы слуги принесли пирожных. Позавтракаем в саду, — голос звучит так правдоподобно, что на мгновение я начинаю верить в происходящее.

Как это было давно. В то время он верил в нашу любовь, а я верила ему. Знал ли он тогда, что превратит мою жизнь в руины?

— Ты сегодня прекрасна, — продолжает Себастиан, — подаренное мною колье тебе к лицу. Нас ожидает долгая и счастливая жизнь, моя графиня.

За спиной Себастиана белыми цветами распускается вишня. И все кустарники, и деревья вокруг, начинают цвести сообща. Даже птицы поют, несмотря на ночь.

Но мой разум начинает сопротивляться — он вытаскивает из хранилища воспоминаний снимок, на котором этот же самый стол изображен уже давно проржавевшим до дыр, и на фотографии нет ни единого стула, но в эту ночь реальность не имеет власти над происходящим, зато мой разум свою власть имеет.

— Черта с два! — набрасываюсь я на Себастиана от фальшивости его обещаний.