Проклятый берег

– Шутите?

– Нет. Завтра утром мне вынесут приговор, а еще через день приведут его в исполнение. На помилование у меня нет шансов…

– Но как же приговор приведут в исполнение, когда вы здесь – на свободе?

– И все же меня казнят, потому что я вернусь в тюрьму. Я ведь не бежал, а только отпущен на пару часов.

– Слушайте, что за чушь вы мне рассказываете?

– Поосторожнее с выражениями! Я не привык лгать! Меня на несколько часов отпустили из тюрьмы, чтобы перед смертью я еще хоть недолго смог побыть свободным человеком.

– И… вы вернетесь?

– Разумеется.

– Кто же вы?

– Капитан Ламетр.

Матерь божья!

Имя капитана Ламетра в те дни было известно всему миру. Что уж там говорить обо мне, столько времени проторчавшем в Оране без работы, по милости проклятой бюрократии.

– И… вы вернетесь, потому что… дали слово? – спросил я недоверчиво.

– Человек, отпустивший меня, был артиллеристом и служил у меня во время войны. Сейчас он – главный надзиратель.

– Что же вы, капитан… не хотите жить? Он вздохнул.

– Хочется, конечно… но подвести Барра я не могу. У вас не найдется сигареты?

– Пожалуйста… Знаете ли, для предателя и убийцы у вас что-то слишком мягкое сердце.

Черт его знает, было в этом капитане что-то, заставлявшее ему повиноваться. Словно вокруг его голой шеи по-прежнему витал призрак воротника с серебряными галунами.

Он жадно выкурил сигарету, а потом оглядел меня, словно взвешивая, чего можно от меня ожидать.

– Вы похожи на порядочного малого…

– Полагаю, что такой я и есть.

– Надежды у меня мало, мне остается всего несколько часов свободы… Но мне кажется, если бы я смог поговорить с одним человеком, который сейчас находится здесь, в здании…

Оборвав фразу, он задумался.

– Послушайте, – сказал я. – Не знаю, в чем там у вас дело, кто прав и кто виноват, но вы мне нравитесь… Короче говоря, если я могу чем-то помочь…

– Можете. Если я смогу войти во дворец, может быть, мне удастся найти помощь или, по крайней мере, умереть со спокойной душой. Мне необходимо поговорить с одним человеком…

– Я же не могу провести вас.

– Но если вы поменяетесь со мной одеждой, я смогу пройти.

– Каким образом?

– Скажу часовому у заднего входа, что мне велено передать приказ одному из офицеров.

– Но скоро смена караула…

– К тому времени я вернусь. Впрочем, если вы боитесь, что попадете из-за меня в беду, не надо.

Это я – то боюсь!

Я уже снимал ремень и расстегивал гимнастерку.

По бледному, суровому лицу капитана пробежала улыбка.

– Вы мне тоже нравитесь, друг мой, – заметил он. Фламинго улетел, луну снова затянули облака. Мы обменялись одеждой.

Увидев его в форме, я должен был признать в душе, что с лучшей выправкой солдат я еще не встречал (включая и самого себя).

– Если по какому-то стечению обстоятельств я не успею вернуться с вашей формой вовремя, скажете, что я отнял ее у вас силой. Для меня это отягчающим обстоятельством не будет – так или иначе послезавтра расстреляют.

Сказал он это таким тоном, будто сообщал, что так или иначе, но побриться все-таки будет нужно.

– А… разве нет надежды, что ваш разговор… ну, спасет вас?

– Нет. Честно говоря, я надел вашу форму не ради надежды.

Он крепко пожал мою руку.

– Назовите свое имя, чтобы я знал, кого как последний подарок послала мне судьба.

– Джон… Фаулер… Копыто.

Чего только не бывает на свете. Я почувствовал, что у меня запершило в горле.

– Спасибо, Джон Фаулер!

– Господин капитан! а не может… суд все-таки… какой-нибудь другой приговор?

– Нет. К завтрашнему дню у них будет еще больше оснований расстрелять меня. Потому что этой ночью я убью одного человека.

– Убьете… человека?

– Да. Одного лживого, жирного капитана, который втирает людям очки своею раной в голову…

– Что?!.

Он скользнул в гущу деревьев.

– Стойте, господин капитан! Выслушайте меня, пожалуйста…

Его уже не было видно… Два-три раза я еще услышал треск веток, а потом он словно растворился в зарослях и наступила полная тишина…

Фью – ю… Вот чушь-то какая! Он ведь сейчас пойдет и убьет Чурбана Хопкинса. Раз сказал, значит, убьет – это уж точно. И нет сомнений, что говорил он о Чурбане.

Надо что – то сделать. Не могу же я бросить Чурбана в беде. Кое-какое преимущество у меня есть, потому что я знаю, что Хопкинс в Синей комнате, а капитану надо еще его найти.

С другой стороны, он под видом посыльного легко проникнет в здание, а мне в таком виде это будет несколько потруднее.

Я быстро обошел угол здания. На посту у заднего входа стоял Жювель, бывший зубной техник.

Погодите-ка! Тут еще можно и попробовать. Я крикнул из темноты:

– Жювель!

Он узнал мой голос.

– Чего тебе?

– Приказ начальника караула: через каждые пять минут постовым подходить ко внешней стене! В парке видели какого-то подозрительного типа!

– Ладно… – проворчал он голосом человека, вынужденного примириться с чьей-то глупой причудой.

Я отошел чуть подальше. Через пять минут Жювель, сделав уставной полуоборот, тронулся с места… Когда он свернул на тропинку, ведущую к стене, я прошмыгнул в дверь.

Я бесшумно поднялся по винтовой лестнице и очутился в коридоре. За поворотом виднелся застеленный красным ковром переход, ведущий в галерею с пригашенными огнями… Судя по всему, там должны были находиться личные комнаты губернатора.

Только бы поскорее смешаться с гостями… Прижавшись к стене, я осторожно продвигался вперед… На лестнице появился какой-то лакей. Одновременно справа отворилась дверь одной из комнат, и оттуда вышел элегантный мужчина в снежно-белом смокинге. На белом фоне эффектно выделялась широкая розовая лента. А в петлице – ленточка ордена Почетного легиона…