Прокурор

– Что с тобой, старик?
– бросился к нему Борис Матвеевич.

Захар Петрович так и остался стоять согнувшись - разогнуться он не мог.

Подбежали Галина и Лиля.

– Не могу, - прохрипел Захар Петрович.
– Вступило что-то.

Его отволокли в палатку, уложили на раскладушку. При каждом движении он стискивал зубы - такой резкой была боль.

Межерицкий, расспросив Измайлова, какого характера боль, и прощупав его поясничную область, резюмировал:

– Обычный радикулит.

– Никогда не жаловался, - сказала изрядно перепуганная Галина.

– Поживешь - до всего доживешь, - усмехнулся Межерицкий.

– Рождаемся мы в основном здоровенькими.

– Я знаю, что ты сидел в автобусе у открытого окна. Говорила же, пересядь...

– Ерунда, - морщась от боли, отмахнулся Захар Петрович.
– Век не боялся сквозняков...

– Тогда отчего же?
– спросила жена.

– В половине случаев - после тяжелых психических травм, - сказал Борис Матвеевич.

– Стрессы, товарищи, стрессы, - покачала головой Лиля врач-отоларинголог.
– На работе психуем, дома тоже. А все потому, что жизнь такая - все бегом, бегом, начальство грубит нам, мы - подчиненным, злость срываем на детях...

– Стресс стрессу рознь, - заметил Борис Матвеевич.
– Тепличные условия тоже вредны. Человеку борьба необходима, без нее он, как улитка, выковырни из раковины и бери голыми руками... Довоспитаешься ты, неожиданно напустился он на свою жену.
– Вырастут наши оболтусы улитками...

– Нашел время!
– сердито откликнулась Лиля.
– Лучше подумай, как помочь Захару.

– Послушай, старик, потерпеть можешь?
– обратился Межерицкий к Измайлову.

– Смогу.

– Надо, брат-мичуринец... Галина, помоги ему надеть рубашку. Отвезем твоего благоверного домой...

Межерицкий вышел.

– За каким чертом он заставил тебя возиться с этими проклятыми бревнами!
– сокрушалась Лиля.

– Только при нем не ляпни это, - попросил Захар Петрович.
– Не видишь, он и так переживает...

Межерицкий подогнал свой "Запорожец" к палатке. Галина села на заднее сиденье. Долго пристраивала Захара Петровича, чтобы поменьше чувствовалась тряска.

Борис Матвеевич вел машину с предельной осторожностью. Но все равно каждый ухаб, каждая выбоина отдавались резкой болью.

– Значит, ты считаешь, это у него от нервов?
– допытывалась Галина у Межерицкого.

Тот посмотрел через плечо на Измайлова:

– Скажи, у тебя нет никаких неприятностей?

Захар Петрович процедил сквозь зубы:

– Вроде нет...

А сам подумал: "Знал бы Борис, в каком нервном напряжении живу я последние недели. И еще этот приезд Авдеева..."

– Может, в горкоме намылили голову?
– продолжал расспрашивать Межерицкий.

Измайлов отрицательно покачал головой.

– Брось, Захар, - в сердцах сказала Галина.
– Это, конечно, твоя работа. Думаешь, я не вижу? Ты совершенно измотан. Просто не хочется иной раз спрашивать тебя, растравлять... Тут не то что радикулит...
– Она не договорила и тяжело вздохнула.
– Скажи хоть ты ему, Боря, поберечься надо.

– Видишь ли, Галя, у меня есть своя точка зрения. Прости, пожалуйста, но я ведь врач. И как раз по этим самым нервам... Все вокруг твердят: жизнь пошла такая - просто с ума можно сойти. Скорости, нагрузки, стрессы... Мне так и хочется спросить: а будет ли другая?
– Он помолчал и сам ответил: - Нет, не будет. Суматошнее, быстрее, сложнее - да. О спокойствии забудьте, товарищи...

– Так что же делать?
– спросила Галина.

– Закалять свою нервную систему. Как закаляют организм от простуды. Для этого надо не уходить от жизненных трудностей, а идти им навстречу, преодолевать их... Так я говорю, Захар?

– Наверное, - откликнулся Измайлов.

– Ученые считают, - увлекшись, продолжал Межерицкий, - есть четыре типа нервных нагрузок. Первая - тренирует, закаляет. Вторая тоже полезна, но при условии, что кончается разрядкой. Третья уже вредна. Четвертая и вовсе приводит к болезни, к неврозам...

– А как отличать эти самые третью и четвертую степени?
– спросила Галина.
– Что это такое?

– Понимаешь, нервная нагрузка, это по существу сложная ситуация, конфликт, из которого мы должны найти выход. И если мы активно, я подчеркиваю, активно, ищем выход, это полезно для организма. А вот когда выхода вообще нет и мы лишь пассивно ждем, чем все кончится, - дело дрянь. Считай, это и есть третья и четвертая степени. Тогда наши мысли, наши эмоции нас съедают, разрушают нервную систему, физическое здоровье... Отсюда и инфаркты.

Видя, что на Измайловых его объяснение произвело не то действие, которое он ожидал (и Галина, и Захар Петрович приуныли, впрочем, каждый сообразно своим мыслям), Межерицкий сказал как можно бодрее:

– Вывод: тебя загнали в угол, а ты иди напролом. Пусть синяки, пусть ссадины! Пробьешься, тогда тебя уже ничем не возьмешь. Даже динамитом...

"А если ты не знаешь, с чем и как бороться?" - хотел спросить Измайлов. Он постоянно думал о своем дамокловом мече - этой истории с Мариной и ее мужем. И вынужден был признать: пока ему оставалось лишь сидеть сложа руки и пассивно ждать...

Приехали домой, Межерицкий сделал Захару Петровичу новокаиновую блокаду, затем заставил полежать в теплой ванне и расслабиться. Потом натирание едкой пахучей мазью и постель с грелкой на пояснице.

– Как ты считаешь, надолго я?
– спросил Захар Петрович, когда Межерицкий, дав последние наставления, собрался возвращаться в Матрешки.

– Сказал слепой: побачим, - неопределенно ответил тот.

* * *

Вопреки опасениям жены на следующий день Захар Петрович уже мог самостоятельно передвигаться по комнате. Благодаря приступу радикулита он сделал любопытное открытие для себя: почти все их знакомые в том или ином возрасте имели "удовольствие" испытать то, что испытывал теперь Измайлов. И у каждого было свое "волшебное" средство начисто и быстро избавиться от этой болезни. Чего только не предлагали: подвязывать к пояснице рубленую собачью шерсть, мазать больную область медом с горчицей, прикладывать кусок эбонита и просто висеть на руках, чтобы растянуть позвонки, зажавшие нерв...

В воскресенье вечером Межерицкий привез из Матрешек свое семейство и Володю.

– Ты молодец, - сказал он Захару Петровичу после осмотра.
– Я уже собирался забрать тебя в больницу.

Измайлов воспрял духом. Но Борис Матвеевич охладил его пыл:

– Полежи дома. Хотя бы с недельку.

Захар Петрович выдержал только до вторника. Резкой боли не было, но делать все приходилось осторожно. Ехать на работу на машине он не рискнул - растрясет - и отправился пешком. Как пообещал Галине, всего на два-три часа.