Пропащие девицы

– Слишком рано.

На сцене играл разогрев, они свернули к бару и, усевшись на высоких стульях, начали разглядывать толпу, пока нерасторопный бармен не подошел к ним. То тут, то там мелькали флуоресцентные украшения, на многих был мерч бристольской команды, и абсолютно всем не было никакого дела до странной пары у бара. Их едва удостаивали взглядом, только когда натыкались на них у барной стойки. И ничего, никакого узнавания. Взгляды эти говорили только о том, что они пришли не по адресу.

Наткнувшись на еще один такой взгляд знающих меломанов, Патриция не выдержала и рассмеялась.

– Не поделишься? – спросил Бен.

– Конечно, – ответила она, утирая слезу в уголке глаза. – Разве ты не находишь это все забавным? Мы здесь выглядим, как какие-то гребаные позеры. Абсолютно неуместные, как грубо вклеенная картинка на фотоколлаже. И то, как на нас смотрят, я ведь сама была точно такая же, каждый, кто не вписывался в определенный modus operandi, был заведомо чужаком, если не врагом. Если бы мне лет пятнадцать назад сказали, что я пойду на концерт Massive Attack в платье от кутюр с парнем из «Перл-Харбор», которого обожали все без исключения девчонки в моей школе, я бы попросила кого-то вернуться во времени и удушить себя еще в колыбели. А сейчас я сижу в этом чертовом клубе, пью отстойный чернильный коктейль, который здесь почему-то называют вином, и переживаю, чтобы мое платье осталось в целостности, иначе Тэмсин открутит мне голову.

– Школе? Патриция, а тебе точно уже можно наливать спиртное?

– Очень смешно, – проворчала она в темноту под стойкой, где возилась со своими изумрудными лакированными Salvatore Ferragamo, которые, выудив на свет, поставила на стол с победной улыбкой. – Давно хотела это сделать.

– Я серьезно, может, мне надо вернуть тебя до комендантского часа?

– Тсс, – она приложила палец к губам и повернулась к сцене, где над перкуссией уже начали колдовать волшебники из Бристоля.

Под ритмы их музыки начали колыхаться, словно волны, загипнотизированные семплами и ломаным ритмом люди на танцполе. Они превратились в некую единую силу, абстрактную, как пульсирующие на эквалайзере линии. В небольшом зале Massive Attack звучали более чем потрясающе. Густая неспешная музыка обволакивала сознание, заставляя тело непроизвольно двигаться в заданном ритме. Если бы не Бен, Патриция вряд ли заметила бы, как ее пальцы отбивали ритм на бокале, а плечи покачивались в ритме волн танцпола. Он взял ее за запястье и предложил:

– Потанцуем?

Патти кивнула и потянулась за лодочками, но Бен поднял ее со стула и поставил ее себе на ноги, крепко обняв за талию. Девушка стала на носочки, послушно обвивая руками его шею, и прислонилась щекой к его груди. Она закрыла глаза и позволила ему вести, медленно двигая бедрами в ритме трипа.

– Давно хотела сделать нечто такое же кощунственное, – сказала она достаточно тихо, чтобы ее голос растворился в музыке.

Бен остановился, она почувствовала, как напрягаются его мышцы, почувствовала, как его грудь расширяется от вдыхаемого воздуха перед тем, как раздался бы вопрос.

– Сплясать на туфлях за штуку баксов, – уточнила Патриция до того, как вибрации его голоса разошлись бы по ее крепко прижатому к нему телу.

Она услышала его улыбку. И каменное изваяние вновь стало человеком. Возникшее было напряжение смыло волнами музыки.

– Всегда пожалуйста, Патриция.

Руки его скользили по атласной ткани платья, поглаживая узкие бедра девушки, которая пьяно посмеивалась, уткнувшись ему в плечо.

Уже в номере он притянул блондинку с огромными пьяными серыми глазами к себе и с жадностью поцеловал. Она обвила руками шею мужчины и томно прошептала:

– Трахни меня по-немецки…

Том хотел было спросить, что именно это означает у американцев, но только улыбнулся и принялся стаскивать с нее узкое черное платье.

Перед глазами все плыло, и каждое ее прикосновение он ощущал все более размыто. Слишком много было выпито на этой проклятой вечеринке!.. Черт бы ее побрал!..

А эта девка явно не прочь была пососаться подольше, либо просто пыталась сделать вид, что не замечает, как у него катастрофически не встает. Оставшись под ним в одном белье, она прилегла на кровать и поманила Тома к себе. Такой до тошноты простой и пошлый жест, что хотелось проблеваться.

– Эй, иди ко мне, человек… – посмеиваясь, она сбросила бюстгальтер. Том опустился на край кровати и вновь притянул девушку к себе.

Блядские долбаные поцелуи! Такое ощущение, что она действительно хотела, чтобы он ее целовал, хотя, на самом деле, рука на его ширинке говорила лишь об одном – она хотела быть выебана по-немецки.

И откуда только она вообще взялась?! Пытаясь пробудить в Томасе хоть какое-то желание потрахаться, блондинка начала тихонько постанывать, едва его пальцы коснулись ее груди.

Ему был нужен воздух. Здесь, в этом номере уже все насквозь пропиталось ее блядскими духами! Этот аромат, такой чудовищно-терпкий, не имеющий ничего общего с запахом Робин…

Робин, Робин, Робин!.. И снова ее взгляд в темноте.

«Просто съебись из моей головы!..» – про себя шептал Том, чувствуя внизу прикосновения женщины, которая была ему омерзительна.

– Прекрати это!.. – хрипло выкрикнул он, отталкивая блондинку. Она с недоумением взглянула на него и вскочила с кровати. – Послушай, я не могу… Я… Мне кажется, я просто выпил лишнего на этой вечеринке…

Быстро застегнув бюстгальтер, девушка подобрала с пола платье и надела его. Поправив взлохмаченные волосы, она направилась к двери.

– Так и знала, что ты долбаный педик! – бросила она Тому перед тем, как покинуть номер. – Слишком хорош для натурала!..

Даже не стала слишком сильно хлопать дверью.

– Катись отсюда нахер!.. – выдохнул мужчина, падая на кровать. – Убирайтесь все!..

«Но не Робин? Робин, Робин, Робин… Она никуда не исчезнет! Робин всегда будет здесь!» – этот чертов голос, который взялся неизвестно откуда.

Пошатываясь, Том прошел в ванную и несколько раз ополоснул лицо водой.

Он не любил ее. Никогда не любил. Разве позволил бы он ей так просто уйти? Никогда…

– И хватит об этом… – прошептал Влашиха, глядя на свое отражение в небольшом зеркале над раковиной.

Но перед глазами стоял ее образ. Чертово платье и сладость духов, аромат которых он, пожалуй, узнал бы из миллиона других ароматов.

Вернувшись в комнату, Томас рухнул на кровать, сбросив ботинки и пиджак.

И все же она была такой… Такой красивой и нежной. Той девушкой, за которую он не стал бороться, и в конечном итоге проиграл сам.

Мысли не просто атаковали, они решительно наступили, заполняя все его пьяное сознание отравляющей смесью ненависти к себе и желания быть с ней.

Ворочаясь с боку на бок, мужчина тысячу раз проклинал про себя тот день, когда встретил Уильямс, и все последующие дни, когда он был слишком счастлив, чтобы вообще трезво рассуждать о своих поступках.

Четыре утра.

И дальше только новый день, в котором все будет иначе. Без нее.

Едва успев захлопнуть дверь своей квартиры, Робби перестала сдерживать себя и расплакались, как ребенок.