Пропащие девицы

Устроившись в кресле в обнимку с бутылкой Perrier, Патти являла собой картину до нелепого умильную и постановочно нереальную. В накинутой поверх нижнего белья кожаной куртке она скорее походила на картинку из какой-то панковой фотосессии для глянца, а если в кадр добавить столько ретуши, сколько бывает на моделях, то и потекший мейкап выглядел бы исключительно гранджево и гламурно. Джей, зашедший в номер, готов был простить поморщившейся от его цветущего вида девушке все. И они провели бы прекрасный день в Лондоне, наплевав на ужин и город вокруг, если бы не телефонный звонок.

– Опять Бен? – поинтересовался Лето, и стальные острые нотки в его голосе должны были насторожить и предостеречь девушку, но, увы и ах, соображала она все еще туго, а потому не услышала неприкрытой угрозы и сарказма в следующих словах мужчины: – Все утро тебе названивал, переживает, наверное, как там его благоверная.

– Еще бы, после Coldplay многие не выживают, знаешь ли, – улыбнувшись, прошептала Патти неизвестно то ли Джареду, то ли мужчине по ту сторону Атлантики.

И с того самого момента, как Бен начал рассказывать ей о компрометирующих фотографиях и возможности подлатать их продажей дыры в бюджете, шансы Патриции на лондонскую романтику начали таять с такой скоростью, как снег в Калифорнии.

– Но ведь у нас нет никаких фотографий, – Бэйтман упрямо тормозила, – к тому же я не могу поступить так с тобой. Разве я давала повод о себе так думать? И мне не нужен бэт-костюм… но если для тебя он так важен, мы, наверное, можем сделать несколько постановочных кадров… – неуверенно согласилась девушка.

Бен, поняв, что Патриция сейчас не в состоянии воспринимать шутки, решил отложить разговор до лучших времен и пожелал ей скорейшего восстановления от выпитого, а Джаред окончательно потерял самоконтроль и едва обменялся с девушкой парой слов до самого отлета. На борту самолета он пытался разыграть перед Уильямс хорошее настроение, но, увидев, что та слишком сосредоточена на чем-то своем, бросил эту затею.

– …и фотосессия в том платье с премьеры «Бэтмена против Супермена»… – все еще вещала Минни, до чертиков раздражая Патрицию не только своим голосом, но и предложениями, которые шли в комплекте с контрактом.

Бэйтман уже пообещала фотосет Vanity Fair, в котором она и несколько моделей на ее выбор продемонстрируют коллекцию Скайлер Иендо, и засветиться в журнале, посвященном моде, ей было намного важнее, чем сохранить мир и любовь с уже почти бывшим редактором на ее же условиях. Но пока знать об этом мисс Мин необязательно, как и глупышке Манро, которая растреплет по всей редакции, потому Патти вновь отвлеклась на очередную подборку новостей со своим участием, молясь, чтобы размытые фото блондинки в Международном аэропорту Лос-Анджелеса так и оставались для прессы загадкой.

И как только Робин умудрялась терпеть все эти многочисленные фотосессии, подиумы и пресс-ивенты, Патриция представляла с трудом. Раньше она весьма равнодушно относилась ко всей этой канители, считая, что та под стать ее импульсивной и довольно легкомысленной подруге. Только последние месяцы сумели убедить Бэйтман в обратном, когда ей самой приходилось торговать лицом на всяком и каждом медийном событии в Голливуде. А их было чертовски много. Работая за кадром, создавая видение этих событий для читателей, все воспринимается совершенно иначе.

Патти не была нетерпеливой, она всегда любила строить планы со множеством пунктов и не ленилась составлять листы инструкций для подопечных, но только в кресле визажиста и руках стилистов, которые от вечера к вечеру облачали девушку в платья ее дизайнеров, Бэйтман наконец познала конец своему терпению. Порой ей казалось, что она не успевала выходить из одной заполненной профессиональными имиджмейкерами комнаты, как сквозь шквал фотовспышек и однотипных вопросов попадала в другую.

«Кто вам сшил это платье?» и «Правда, что вы спите с Беном Аффлеком?» – оба вопроса то и дело соревновались за первенство, и Патти, ревностно следившая за тем, чтобы рекламная кампания ее проекта не канула в пучину типично голливудского скандала, каждый раз про себя ставила галочки напротив каждого, чертовски злясь, когда перевес оставался на стороне гребаного постельного вопроса. И злость эта потом вымещалась на бедных стилистах, которые все чаще боялись работать с «этой психованной сукой из “Голливудского репортера”».

От полнейшего озверения ее обычно спасал заветный «плюс один» в пригласительном, которого так хорошо играл бы Джаред Лето, позволь он себе за пеленой надуманной ревности разглядеть то, что пыталась все это время сказать ему Патриция Бэйтман. Но Лето был занят зверской обидой, промоушеном фильма и всевозможным избеганием темы о новом альбоме.

И обычно этим «плюс один» была Робин Уильямс, безотказно соглашающаяся затусить на очередной вечеринке, только бы она была не такой скучной, как в Нью-Йорке на премьере «Бэтмена против Супермена». Но держа в руках пригласительные на новую «Игру престолов», Патриция вот уже который раз перебирала список своих коллег, стилистов и сотрудников, с которыми можно было бы пережить несколько часов причастности к очередному массово-культурному феномену. И ни один чертов гей в этом списке не был доступен, чтобы сопроводить ее на событие и проконтролировать, чтобы Бэйтман не совершила убийство неубиваемого Якена.

Задумчиво крутя в руках телефон, Патти все-таки набрала подругу. Она оставалась последним шансом, спасительным кругом. Иначе Бэйтман могла бы совершить огромную ошибку, позвонив Бену, который, к слову, как фанат саги с удовольствием сводил бы ее на премьеру. И тогда о Джареде Лето можно было бы забыть не только на время проведения Коачеллы. Душа поэта не выдержала бы очередной порции совместных фотографий.

– Роббс, – проворковала Патти, – ты же знаешь, что ты мой спасательный круг?

– Если ты о Джареде, то просто позвони ему. Он готов.

– Судя по твоему дружелюбному тону, ты еще не в курсе последних новостей.

– У вас с Беном появился внебрачный ребенок? – рассмеялась Робин.

– Нет, – Патриция не сразу опровергла нелепый слух, а голос ее при этом звучал глухо и отстраненно, будто она действительно была огорошена такой новостью. – Твой любимый Лето вострит лыжи на Коачеллу и даже….

– Вот говнюк! – возмутилась Уильямс. – Мог бы позвать с собой хотя бы из вежливости. Так зачем я тебе нужна? Покрасить его тачку в какой-то дикий цвет или закидать дом туалетной бумагой?

Если бы девушка не звучала решительно, как целый бойскаутский отряд, можно было подумать, что она шутит. Но Патти слишком хорошо знала подругу, чтобы предположить самое худшее: после нескольких стопок текилы она способна воплотить все эти угрозы в жизнь, по дороге придумав еще несколько проказ.

– Нет, воинственная моя Чудо-Женщина, не надо диверсий, я хотела, чтобы ты сходила со мной на премьеру «Игры престолов».

– Напомни мне, пожалуйста, персонажа Влашихи ведь не убили в прошлом сезоне?

– Ты и без меня знаешь, что он жив…

– Тогда нет.

– Роббс, пожалуйста, давай сходим. Разоденемся в пух и прах, напьемся и набьем ему рожу, ты посмотришь, как он растолстел, постарел и после расставания с тобой стал совершенно не привлекательным. Ну же, Уильямс?! С каких это пор бывший козел посмел стать между тобой и бокалом Moet?

– Не знаю, Патти, мне все равно кажется, что это не лучшая идея…

– Робин Уильямс?!.

Вспышки фотокамер ослепляли совсем даже не буквально. Робин долго думала, что именно надеть на эту чертову премьеру, чтобы заставить Тома трижды пожалеть о своем решении расстаться с ней так по-мудацки. И теперь, когда она стояла на ковровой дорожке в потрясающем молочно-розовом платье от Alexandre Vauthier, лиф которого в лучшем свете выставлял ее грудь, фотографы просто сходили с ума.