Пропащие девицы

– Это итальянский поцелуй, – усмехнулась модель. – А я хочу французский!..

Утром они проснулись вместе. Ее обнаженное тело было прекрасно. Ее слова были полны нежности. Но Макс чувствовал себя каким-то потерянным.

Откинув одеяло, он приподнялся и хрипло произнес:

– Ты ведь понимаешь, что это…

– … ничего не значит? – закончила за него Марта, обвивая руками шею. – Может, ты и прав. Но, мне кажется, мы классно смотримся вместе.

Он рассмеялся, глядя на их отражения в стеклянном потолке номера отеля.

С ней было легко. И только поэтому Макс брал ее за руку, прогуливаясь по итальянским улочкам. Их щелкали папарацци, но его это никогда особенно не волновало.

По ночам он обнимал ее, пытаясь не думать о том, что с каждым разом делать это становится все более невыносимо. Не потому, что Марта была плохой девчонкой. Она была классной. А ему было скучно.

Вспоминал о Скайлер он почти каждый день, но не позволял себе забываться в мыслях или чувствах к ней. Ни к кому. Все это любовное дерьмо уже однажды чуть не разбило его жизнь на мелкие кусочки. И теперь его кожа стала толще, покрылась слоем бесконечных татуировок, а сердце… Макс увлекался каждой новой девочкой. Его привлекала новизна. Именно новизна, а не красота или ум. Тем более, что вокруг него всегда были только самые красивые женщины.

Но Скайлер… Он не хотел ломать ее, но чувствовал, что уже сломал. И винил себя в том, какими глазами она смотрела на него в тот день, когда он уезжал из Малибу.

Но все же этого нельзя было знать наверняка. Быть может, Иендо всего лишь хотела поразвлечься. Поразвлечься с ним.

Эта мысль одновременно успокаивала его и приводила в бешенство. В такое бешенство, что по возвращению в ЛосАнджелес ему хотелось как следует встряхнуть Скай и потребовать немедленных признаний. Но зачем? Что бы это изменило для него?

Кто знает?..

Воскресным утром Макс и Марта отправились завтракать. В кафе девушка сидела тихо, уткнувшись в газету. И это ему тоже нравилось. Она была тихой по утрам и читала газеты. Планшет за завтраком выглядел гораздо более убого.

– Твоя сестренка просто прелесть, – с усмешкой произнесла девушка и бросила на стол газету. На первой полосе огромная статья о скандале, произошедшем во время вечеринки Gucci.

Уильямс отхлебнул кофе и, пробежав глазами по тексту, переменился в лице.

– Кажется, Робин почувствовала конкуренцию, – Марта улыбнулась.

Проклятая фальшивая сука! Зависть. Она завидовала, как и все, кто знал Робин лично или работал с ней. Мисс Хант было достаточно одного показа в Нью-Йорке.

– У моей сестры не может быть конкуренток, – смакуя каждое слово, ответил Макс.

– Неужели? – закинув ногу на ногу, Марта расправила плечи. – Я бы на ее месте начала переживать за свою репутацию. Публичный скандал, драка и оскорбления… Кто захочет работать с моделью, которая понятия не имеет о достойном поведении?

– Хочешь сказать, она недостаточно хороша для педиков, которые из года в год шьют уродские тряпки, пытаясь выдать провал за оригинальность?!

– Благодаря этим педикам у нас с тобой есть работа, милый, – она сделала глоток сока. – А у Робин ее скоро не будет. Прости, но я знаю, как это бывает.

– Робин единственная женщина, на которой я бы женился, не будь она моей сестрой, – пытаясь скрыть раздражение, мужчина потянулся за сигаретами. – Она может продавать овощи, мыть полы или ходить по подиуму, без разницы. Роббс алмаз среди стекла.

Марта открыла рот, чтобы ответить, но в этот момент Макс поднялся из-за стола и произнес:

– Я ухожу.

– О, брось! – Хант взмахнула руками. – Я не хотела оскорбить твою сестру. У меня тоже есть младший брат, и я понимаю, что ты чувствуешь…

– Правда? – Макс заглянул ей в глаза.

Только ложь. Зависть. Наркотики. Секс.

Здесь осталось что-то для любви?

– Правда, – прошептала Марта. – Не уходи вот так. Нам же так хорошо вместе, Уильямс…

Было хорошо только первую ночь, подумал Макс, набрасывая на плечи куртку. Мысленно он уже был не здесь. Его ждала Калифорния.

В самолете Макс снова думал о Скайлер. И ему приснилось, что она снова перекрасила волосы.

– Что скажешь, Бен? – Зак оторвался от монитора, на котором они уже третий раз пересматривали отснятую сцену, и посмотрел на актера. Тот стоял, как каменное изваяние, точно в том заезженном меме, где супергерои стоят в очереди на крыше, чтобы посмотреть на город и поразмышлять над тщетностью бытия не дольше десяти минут. Все, кроме Бэтмена. Но ведь это Бэтмен.

На Аффлека смотрели и его коллеги по съемочной площадке в ожидании, пока мозг Лиги Справедливости выдаст наконец решение, и надеясь, что оно станет окончанием очередного длинного и утомительного рабочего дня. Очередной этап съемок подходил к концу, сроки поджимали, все работали на пределе своих сил, чтобы не выбиться из графика. Усталость была их постоянным спутником, казалось, что синяки под глазами съемочной команды не сможет вывести даже компьютерная графика.

– Еще один прогон, – ответил мужчина.

Спроси его сейчас, что было не так с этим дублем, он бы вряд ли ответил, настолько был вымотан за последние дни, но с каждым разом пересматривая отснятое, его преследовало ощущение неправильности. И оно не имело ничего общего с утренними газетами, хотя там тоже было много чего не так.

– Почему?.. – простонал Эзра, возвращаясь на площадку, он нарочно шаркал ногами, как старая развалина, и бросил полный укора взгляд на Бена.

– Потому что я Бэтмен, – ухмыльнулся в ответ Аффлек, поддерживая шутку, устоявшуюся в их команде.

Они все равно переснимали бы эту сцену не зависимо от ответа Бена, от него зависело лишь его обучение у Снайдера перед съемками собственного фильма. Съемки на зеленом фоне имели массу своих особенностей, в отличие от того, что снимал Аффлек до этого, но он был примерным учеником. И дотошным.

Миллер вновь издал мученический стон, когда костюмеры начали надевать на него маску.

– Поосторожнее, Эзра, а то ведь проколешься в следующем интервью, и никто тебе не поверит, что носить костюм Флэша доставляет тебе удовольствие, – приободрил Бен коллегу.

– Не всем же так везет с ролью, как тебе. Можно просто стоять в бэтброне и продолжать прятать усталость в бесстрастном и едва не сломленном бременем мировых проблем готэмском мстителе, – пафосно продекламировал актер, только утверждая за собой роль алого спидстера.

– У него совсем другие проблемы, – сказала Галь еле слышно и столкнула в мусор открытую на светской хронике газету, кашлянув: – Блондинистые и мелкие.

– У меня трое прекрасных детей, – Бен сделал вид, что превратно понял намек, – и они не доставляют никаких проблем.