Пропащие девицы

– Ты точно не хочешь, чтобы я поехал с тобой? – Крис зевнул. – Я бы…

– Лучше останься в Малибу, – поправила волосы и попыталась подняться, но музыкант лишь сильнее прижал девушку к себе, настаивая не покидать пределы кровати так быстро. Роббс обняла его и прошептала: – Не переживай, со мной будут большой Уолли и Макс. А ты лучше еще раз попробуй все уладить с Эппл. Не хочу, чтобы вы ругались из-за меня…

Крис помрачнел при одном упоминании имени дочери.

– Все будет хорошо, – улыбнулась Робби, целуя его. – Знаю, с женщинами бывает сложно. Но ты справишься, я уверена.

В ответ Мартин провел пальцами по ее щеке и прошептал:

– Я так люблю тебя, малышка…

– Не понимаю, какого хуя вы вообще поперлись на эту вечеринку?! – Макс сидел спереди и дышал на большого Уолли вчерашним виски. Спрятав за стеклами темных очков свои покрасневшие от недосыпа глаза, он пытался пережить очередной джетлаг, а заодно и почитать сестре нотации.

В Лос-Анджелесе начинался новый солнечный день. Захватив из Санта-Моники Уильямса, они направлялись в модельное агентство. На радио играл какой-то жуткий латинский хип-хоп, и Макс с каждой минутой все больше выходил из себя. Но переключить станцию ему было лень.

– Никто не знал, что там будет эта сука, – немного помолчав, ответила Робин. – Шлюха! Ты бы видел, как она клеилась к Крису!

– К твоему педику? – Макс хрипло рассмеялся и тут же получил удар клатчем от Dior по затылку. Зашипев от боли, он обиженно отвернулся и уставился в окно.

– А ты, значит, теперь с Мартой? – спросила Роббс, не отрываясь от экрана «айфона».

– Был, – холодно произнес мужчина. – Хотя, вообще-то, это не твоего ума дело.

– И как? – она усмехнулась. – На фотографиях милашки.

Макс жестом послал ее и снова с задумчивостью сосредоточился на проплывающих за окном пейзажах.

– А где сейчас Иендо? – не поворачивая головы, спросил Макс пару минут спустя. – Она же не в Малибу?

– Не видела ее уже несколько дней, – равнодушно проговорила Роббс, продолжая ставить лайки в инстаграме. – Она работает, наверное…

Уильямс хотел что-то добавить, но в этот момент машина остановилась напротив агентства, и Робби вышла из автомобиля, глухо хлопнув дверцей.

– Не буду скрывать, милая, есть неприятные новости, – Хедер Андерсон жестом предложила Робин присесть и сложила руки на груди. Идеальные руки с идеальными пальцами. – Maybelline отказались продлевать с тобой контракт. Они взяли Эмили. Подделка под тебя. Хотя ты наверняка и сама ее знаешь…

– Да, конечно, – Робби улыбнулась и вздохнула. – Она довольно милая.

– И моложе, – Хедер улыбнулась одними уголками губ. Идеальные губы, аккуратно очерченные алой помадой. – Думаю, она далеко пойдет…

– Желаю ей именно этого, – Уильямс подперла щеку рукой. – Но мы сейчас не об Эмили говорим, Хедер.

Молодая женщина вновь улыбнулась и ответила:

– Робин, я знаю тебя уже лет десять, так?

Робби утвердительно кивнула.

– Я помню, какой ты была и как сильно мечтала стать лучшей, – продолжала Андерс, присаживаясь напротив. – И ты стала одной из лучших. А можешь стать самой лучшей, как и мечтала. Исполнить свою мечту!..

– Хедер, что от меня требуется? – заглядывая директору агентства прямо в глаза, спросила Уильямс.

– Публичные извинения, – выпалила в ответ женщина. – Люди должны понять, что ты совсем не такая, какой тебя выставили в прессе. Мои модели не могут быть плохим примером для американских женщин. А твоя глупая выходка… Надеюсь, ты сама понимаешь, что скоро все о ней забудут.

Сморщившись, будто укусила лимон, Робин покраснела от злости:

– Я не стану извиняться перед этой шлюхой! Единственное, о чем я жалею, что не смогу ударить ее снова!

– Тише! – Хедер с раздражением посмотрела на девушку. – Я не хочу слушать все это дерьмо, Робин! Ты извиняешься перед этой сукой Уоллис, которая теперь раздает интервью на каждом углу, и летишь в НьюЙорк на кастинг для шоу Victoria Secret!

– Я не буду извиняться перед этой мерзкой блядью, – проговаривая каждое слово, повторила Роббс.

Хедер побагровела от злости.

– Ты будешь, – прошипела она. – Или тебе придется искать работу в другом месте.

Поднявшись со своего кресла, Робби с грустью обвела взглядом кабинет Хедер и, пожимая плечами, сказала:

– Я все равно люблю тебя, стерва Хедер. И мне очень жаль, что…

– Робин, ты сошла с ума! – Андерс вновь повысила голос. – Бросить все из-за дурацкого принципа! Ты просто…

– Я просто делаю то, что считаю нужным, – перебила ее девушка. – Прощай.

Дверь за ней захлопнулась через несколько секунд.

Патриция наконец приземлилась в Лондоне. И ей было совсем не весело, как она рассчитывала, строя планы на Париж.

Сперва ее опять вывели из себя все те же представители авиакомпании, которые опять потеряли след ее багажа, но пообещали выслать его вслед Патриции сразу же, как только найдут. Бэйтман вновь обложила их по всем статьям, наобещала все возможные мучения и пытки в духе своего литературного тезки и в конце концов договорилась, чтобы ее многострадальные пожитки отправили в ЛА, надеясь, что к тому времени, как сама она вылетит домой, они тоже окажутся на месте.

Шоппинг тоже оказался сущим адом после длительных разбирательств в аэропорте, и консультанты, косящиеся на нее с плохо скрываемым шоком, совершенно не забавляли. Им просто хотелось съездить по фейсу каким-то до невозможности дорогим аксессуаром и, желательно, безвкусным, вроде сережек, которые прикупила Уильямс, только потяжелее. Бесило еще и то, что у нее почти не осталось времени до рейса, с тем же успехом можно было остаться в дьюти-фри и купить там первые попавшиеся шмотки. Патриция Бэйтман окончательно психанула.

И результат этих психов был сейчас на ней. Абсолютно идиотская футболка с рукавом три четверти от Saint Laurent с какой-то претенциозной феминистской надписью, которая отдавала Эммой Уотсон, и макси юбка от Maison Margiela, которая выглядела так, будто ее зажевала машинка, очень дорогая машинка в припадке ярости в духе той, что охватила давилку в рассказе Стивена Кинга. Единственное, чему она в своем образе была по-настоящему рада – это «конверсы», на которые она променяла то нечто, что приказало долго жить в Греции.

И все же она вполне резонно считала, что лучше бы ее в таком виде вообще никто не видел. Патти бы с удовольствием сделала все от нее зависящее, чтобы все так и произошло. Она даже думала над тем, чтобы взять билеты в ЛА сразу же по прилете в Хитроу, чтобы сбежать от этой чертовой премьеры, от папарацци, которые опять начнут писать о ней гадости, только она спустя несколько дней после встречи с Лето опять будет с Аффлеком, и, что самое страшное, от знакомства с его дочерью.

Воспоминания о том, как Робин в панике рассказывала о знакомстве с детьми Мартина, не вызывали в ней былого веселья. Теперь она прекрасно понимала состояние подруги. После всего, что о ней написали в прессе, его дети должны были ее возненавидеть, ведь, кажется, все вокруг сошлись на том, что это она стала причиной развода одной из самых счастливых пар Голливуда. Патти приходила в тихий ужас даже от одной мысли познакомиться с Серафиной.