Пропавшая невеста 2

— Грубияны! Невоспитанные хамы! Варвары!

Потом махнула рукой и дальше.

Привыкала. И к постоянному рокоту лагеря, и к этим порой невыносимым воинам, которые могли вгрызаться друг в друга как боевые псы, а через миг уже дружно смеяться и хвастаться поломанными носами, которые запросто делали непристойные предложения, но при этом с почтением относились к тем, служил в лазарете. К виртам, которых здесь было особенно много. К общему шатру, в котором приходилось жить. К походной кухне, к пляскам по вечерам и ворчливому Дарию.

Во всем этом была какая-то своя особенная энергия. Она окутывала, подхватывала и несла, будто ярая волна, пытающаяся сокрушить беззащитный берег.

Увы, Доминика скучала. Кроме Мойры, которую она вылечила в первый же вечер, ей не доводилось видеть других жертв роя. Если кто-то и поступал в лагерь с повреждениями, то его тут же подхватывали ближайшие лекари, не оставляя работы остальным.

Каждое утро она приходила в шатер, раскладывала бинты, мази, зелья и ждала, когда же ее дар пригодится. Потом выходила на крыльцо и сидела в тени, уныло подпирая щеку ладонью и криво соглашаясь с остальными лекарями, которые каждый радовались, что никого нет. Она тоже была рада, что все живы-здоровы, но что делать с ощущением собственной бесполезности?

От скуки она начала отпрашиваться у Дария и заниматься зельями.

В лагере земля была плотно утоптана сотнями сапог и копыт, поэтому ей никак не удавалось прочувствовать, что же растет в этой местности, смогла найти только равнинник да бесполезный ковыль. Ни из того, ни из другого хороших зелий не приготовишь, поэтому однажды ближе к вечеру, когда дневная жара пошла на убыль, Доминика взяла свою сумку со множеством полезных кармашков, положила туда короткий перочинный ножик и отправилась на окраину, туда, где за загонами для степных оленей, открывались бескрайние просторы, поражающие своей пестротой. Бледная зелень перемешивалась с серыми участками сухостоя, пятачками цветущей маковицы, и выжженными песками открытой земли, создавая причудливый рисунок.

Ника прошла мимо бдительного стража, махнув ему рукой, мол все в порядке, обогнула небольшую впадину, на дне которой уныло распластался опавший ковыль, и выбралась на едва заметный пригорок.

Степь поражала. Она стелилась насколько хватало глаз, подставляя свое тело под палящее солнце южного Андракиса, дышала, отзываясь на порывы обжигающего ветра и будто что-то нашептывала, завораживая своим голосом. Спустив с плеча сумку, Доминика опустилась на колени и привычным жестом приложила ладони к земле.

Линии жизни были такими же бледными, как и зелень на поверхности. Они невнятно дрожали, словно им было лень отзываться и показываться настойчивой лекарке, так нагло вторгшейся в их царство. Ей приходилось проталкиваться дальше, прилагая больше усилий, чем обычно. Клевер, скромный мятлик, крохотные, яркие как звездочки ромашки. Ничего интересного.

Острием ножа Доминика расковыряла верхний слой почвы и погрузила ладони глубже. Результат ее тоже не впечатлил, тогда вместо пригорка она, наоборот, спустилась во впадину и расковыряла там лунку глубиной на пол локтя. Там, где земля была прохладнее, линии жизни ощущались ярче и были более отзывчивыми. Ника легко пробежала мысленным взором, по тому, что росло рядом и устремила вперед и вглубь. Не верила она что на такой больше территории не было ничего полезного!

Еще немного, еще…

Линии начали подрагивать и сокращаться, словно нехотя открывая перед Доминикой свои секреты. Нашелся дурман, притаившийся на склоне, некрупный сиреневый ирис, степной лен и солодка. В земле обнаружились крепкие, спящие до весны луковицы тюльпанов, а рядом чудилось что-то едва уловимое, пытающее опуститься ниже. Ника потянула за ним, нацелилась, пытаясь ухватить…и отпрянула.

Потому что это был маринис. Не одно семя, не два и даже не десяток. Гораздо больше. И они двигались. То подскакивали, ближе к поверхности, то опускались, вгрызаясь в землю. Мерцающие линии над ними извивались, словно пытаясь уклониться, дрожали и разрывались.

Кажется…кажется, они приближались.

Ника подскочила на ноги и, приложив ладонь козырьком над глазами, уставилась вдаль. Все та же степь, все те же ленивые волны, пробегающие следом за порывами ветра. Только ощущение беды нарастало.

Позабыв свою сумку, она бросилась к ближайшему воину.

— Там! Под землей! — махнула рукой, обозначая направление, — что-то есть!

Он удивленно уставился на нее, не понимая, почему красивая лекарка внезапно стала похожа на тень — бледная, испуганная.

— Что? — спросил он, перекладывая кривой меч с одного плеча на другое.

— Я не знаю. Кажется, оно движется. К нам!

Воин обвел хмурым взглядом степь:

— Никого нет.

— Глубоко. Я еле почувствовала!

В лагере не было принято оставлять без внимания тревожные сигналы, поэтому воин подал сигнал своим людям, и через минуту вокруг них собрался уже целый отряд — человек тридцать, до зубов вооруженных и верхом на виртах.

— Надо проверить. Ты, — указал на Доминику, — с нами.

Она даже опомниться не успела, как один из воинов подхватил ее за талию, усадил перед собой и тут же сорвался с места, следом за остальными.

* * *

Удалившись на приличное расстояние от лагеря, процессия остановилась. Главный спешился, прошелся туда-сюда, рассматривая что-то у себя под ногами, потом снова заскочил в седло и, приподнявшись на стременах, огляделся вокруг.

— Ничего, — хмуро взглянул на Доминику.

Та сдаваться не собиралась

— Я точно говорю, что-то двигалась. Я чувствовала.

— Давай еще раз.

Прежде чем успела возразить, уже оказалась на земле.

Эти варвары тискали, как хотели!

— Пробуй.

Ника, сморщившись, смотрела на сухую, растрескавшуюся землю у себя под ногами. Прикасаться к ней не хотелось. То гадливое ощущение, которое возникло в прошлый раз, до сих пор неприятно кололо ладони.

Но на нее смотрели десятки серьёзных, внимательных глаз, а в голове против воли звучали слова Дария о том, что пора взрослеть.

— Сейчас, — она нагнулась, поскребла ногтем сухую корку, — мне нужна мягкая…спасибо.

Она еще не договорила, а ближайшая вирта выпустила когти, наполовину меняя форму, и в два удара разгребла внушительную яму.

Чувствуя себя не слишком уверенно под чужими взглядами, Ника присела, прижимая подол к коленям, окунула ладони в развороченную землю и снова выпустила свой дар, пытаясь уловить мерцающие нити.

Только их не было. Лишь ошметки с обугленными краями, зато то, другое, инородное теперь виделось огромной пульсирующей массой.

— Что видишь?

— Это под нами. Глубоко.