Пророчество ведьм или тайна одной татуировки

– Да, вот совсем недавно узнала. Но как им пользоваться и для чего, мне так никто и не объяснил.

– Так вот, Ниночка. У нас есть большая энциклопедия магических предметов, в которой собраны описания огромного количества амулетов и артефактов. И я уверена, что в ней есть характеристика и возможные способы применения вашего сапфирового Василька. Вам было бы интересно узнать?

– Вы еще спрашиваете?! Конечно же, мне было бы интересно, – глаза Нины заблестели от восторга, – а где мне можно было бы увидеть эту энциклопедию? Она в библиотеке?

– Нет, представьте себе. По странному стечению обстоятельств, которые я вам сейчас не буду пересказывать, энциклопедия сейчас находится в музее. Сюда я ее не притащу – книга огромна и поднять ее мне одной совершенно невозможно, да и, кроме того, носить ее с места на место небезопасно.

– Как же быть? – жалобно спросила Нина, чувствуя, что удача может выскользнуть из пальцев.

– Я могу провести вас в хранилище и показать книгу вам лично, пока мальчики останутся здесь изучать документы. Мальчики, вы не против, если мы с Ниной отлучимся на пару минут? – спросила она у Варгана с Анчутом, но те так были поглощены ноутбуком, что даже не оторвали глаз от монитора.

Когда Любовь Аркадьевна повторила свой вопрос. Анчут быстро бросил на них недовольный взгляд. Ему, видимо, не понравилось, что их отвлекают и ответил рассеянно:

– Да, конечно идите, естественно мы не против.

Глава 57

Книжная ведьма открыла деверь и пропустила девушку вперед. Нина быстрым шагом, в предвкушении новой интересной информации, поднялась по лестнице и остановилась подождать библиотекаршу, замешкавшуюся возле двери. Ей показалось что-то звякнуло снизу. Она замерла, прислушиваясь, но звук не повторился. Через какое-то время стал слышен звук шагов поднимающейся по лестнице женщины.

– Хранилище у нас далековато отсюда и тоже в подвале. Ремонт этот, будь он неладен, когда уже закончат… – сокрушалась Любовь Аркадьевна, ведя за собой Нину по коридорам и залам музея, расположенного в старой, еще не тронутой реставрацией, части Старого замка.

Они шли довольно долго, поднимаясь и спускаясь вверх и вниз по лестницам, проходили по анфиладам залов и пыльным коридорам. Нина решила завести разговор.

– Сейчас музей выглядит покинутым и грязным, но в каждой колонне, в каждом завитке лепнины под потолком чувствуется богатая история. Это место очень древнее, напитано историями жизни не простых людей – королей! Лично я всегда испытываю благоговейный трепет перед тайнами, сокрытыми в толщах замковых стен, – начала она.

– Не скажу, что я испытываю прям трепет, но в целом ты, конечно, права. Здание очень древнее, повидало на своем веку многое и хранит немало как человеческих, так и магических тайн.

– Вам нравится здесь работать?

– Нравится? – книжная ведьма задумалась, – Когда-то безусловно очень нравилось, а сейчас я бы сказала, что это моя обязанность. Мой долг.

– А что случилось? Была какая-то причина почему все изменилось? Или просто с течением времени угас задор в глазах? – участливо поинтересовалась девушка.

– Ах, дитя мое. Мы, ведьмы, живем на этом свете очень долго. Я не могу сказать, что слишком, потому что это будет выглядеть, как будто я жалуюсь. Вовсе нет. Долгая жизнь – это награда, а не наказание. Поэтому задор в глазах у нас не угасает, с возрастом мы от жизни не устаем.

– Тогда в чем же дело?

Ведьма остановилась возле окна и молча долгим взглядом посмотрела вдаль на реку. Не то отдыхала, переводя дыхание после подъёма по крутой лестнице, не то задумалась о чем-то своем.

– Ой, вы простите меня, что я к вам со своими расспросами пристаю, – Нине стало неловко. И в самом деле, устроила какой-то допрос малознакомой женщине. – Если это личное, если вы не хотите говорить на эту тему – не нужно. С моей стороны, наверное, задавать такие вопросы совершенно бестактно.

Любовь Аркадьевна продолжала молчать, глядя в окно каким-то горестным остановившемся взглядом. Нина смутилась окончательно. Через долгую минуту, книжная ведьма нарушила молчание.

– Было событие, которое поделило мою жизнь на «До» и «После». Ведьмы хоть и живут долго, но в основном в одиночестве. Это специфика нашей сущности. За долголетие, за способности вышивать собственные стежки в полотнище бытия, завязывать свои собственные узелки на общих нитях судьбы приходится платить немалую цену. Одна из них – одиночество. Редким ведьмам удается обмануть мировой порядок и завести родную душу на этом свете. Но обман почти всегда вскрывается, и кара за него всегда страшна.Бывает ведьмы, не веря в карму, наперекор здравому смыслу, обзаводятся семьей, но никогда счастливый брак не длится долго. Чаще ведьмы рожают детей, но их дети практически никогда не наследуют магических способностей, живут обычной, почти всегда короткой жизнью и оставляют после себя только могильные холмы да огромные незаживающие раны утраты в душе. Хотя, конечно, бывают и исключения, которые только подтверждают общее правило.

Нина вспомнила страшную картину, увиденную в подвале пивоварни. Почувствовала ее затхлый запах и горький вкус. Услышала тяжелые слова колыбельной, призванные баюкать мертвого ребенка. И по ее коже пробежал мороз. Любовь Аркадьевна, не глядя на Нину, продолжала:

– Мне повезло. У меня был родной племянник. Младшая сестра умерла в родах, оставив на мои ведьмарские руки прекрасного белокурого ангелочка. Уж как я его любила, души в нем не чаяла. Хоть и знала, что лучше мне не привязываться, старалась держаться с ним холодно и на отдалении. Что бы судьба не увидела моей страсти, не скумекала что к чему и не наказала меня, дуреху, за любовь, и его, ни в чем не повинного, просто так, потому что под руку попался.

Долгое время провидение не обращало на нас внимание, и мальчик успел вырасти в умного смелого и благородного сердцем мужчину. Звали его Борис Рыжёв. Родной мой, любимый Боречка… Никаких магических способностей у него не было и про изнанку мироздания он не знал вообще ничего. А я и не хотела его просвещать. Тем более времена такие были… для нечисти очень непростые. Советский Союз, конечно, не Инквизиция, но общие черты все же имеются, пусть и не в буквальном, а в фигуральном смысле. Да и не поверил бы холодный, насквозь коммунистический Боречкин разум, ни в каких ведьм и колдунов, сколько бы ему пылкое сердце не твердило обратное.

Почти до самой пенсии работал Борис преподавателем в институте, был кандидатом филологических наук. Известный и всеми любимый человек. У него была одна страсть – белорусский язык. За эту свою страсть он и поплатился.

В конце 1950-хх годов в институте произошло странное событие. В актовом зале по распоряжению администрации собрали студентов и преподавателей. На сцену к трибуне поднялся глава Гродненского КГБ, не помню, как была его фамилия, да это, впрочем, и неважно. Собравшиеся были очень удивлены и его появлением, и его внешним видом. «Чекисты» во все времена не любили появляться на публике, а этот красовался на сцене в форме еще и с пистолетом на боку. Студенты удивленно переглядывались и перешёптывались, гадая, что же случилось.

Бравый безопасник поднял вверх ладонь, призывая всех к молчанию, и поведал им «дикую» для того времени историю. Якобы несколько преподавателей их института додумались до неслыханной враждебной дерзости: отправили поздравительную телеграмму новоизбранному президенту США Дуайту Д. Эйзенхауэру.

Мол, смотрите, у нас, а точнее сказать у вас, тут прямо под носом, в институте продолжают действовать идеологические враги Советской власти. Все, кто присутствовал на собрании не сказать, что бы ахнули, но удивились изрядно. Хоть на улице стояла хрущевская «оттепель», все помнили, как несколько лет назад, например, в 1950 году спецслужбы расправлялись с вольнодумными студентами, арестовывали их ночью и отправляли сразу прямой дорогой на Север. А тут такой чин занимается уговорами и увещеваниями.