Пророчество ведьм или тайна одной татуировки

Однако многие собравшиеся догадались о причине столь громкой «профилактической и пропагандистской» акции гродненского КГБ. Естественно, никакой поздравительной телеграммы Эйзенхауэру от группы преподавателей не было и в помине. А был всего лишь один учитель, который написал не американскому президенту, а дерзнул обратиться в ЦК Коммунистической партии БССР с требованием прекратить всеобщую русификацию страны. И этим учителем идеалистом был мой Боречка...

Тогда все закончилось только разговорами, но первый звоночек уже прозвучал, и судьба обратила злой взгляд в нашу сторону.

Однажды, на одной из пьянок, которые хоть и не часто, но все же случались у Бореньки дома, он зачитал своим, как он думал друзьям, написанное, но еще не отправленное письмо. Письмо было адресовано партийному руководству в защиту белорусскости. В письме Боренька возмущался, что «даже на многолюдных похоронах Якуба Коласа, главный идеолог БССР зачитывал официальное соболезнование с правительственной трибуны, написанное на бумаге, на русском языке и в нем часто повторял:

«Дорогой наш Константин Михайлович Якубколос ... »

Через пару дней пришли гебисты, они даже ничего не искали, сразу бросились к столу, подняли пишущую машинку, под которой так и лежало то самое злополучное письмо... Бореньку арестовали.

На бесконечных допросах его не били, даже не издевались. Следователь, молодой худенький еврейчик, вслушиваясь в объяснения пожилого белорусского учителя, только посмеивался свысока: «И кому это было нужно?.. Ком-му эт-то нуж-но?....»

Потом были регулярные допросы, решетки и нары, комедия суда, этапы, лагерь в Мордовии. Ему дали всего 4 года. Не так и много по тем временам. В Гродно были приговоры по 20 лет, основывающиеся лишь на хранении, изготовлении и распространении антисоветской литературы и прочей чепухе.

Но из лагеря мой Боренька уже не вернулся. Заболел пневмонией и выкарабкаться не смог. Я тогда ездила туда, искала могилу. Нашла. Поставить памятник не разрешили. Похоронен на территории лагеря, всего лишь фамилия в общем списке…

Любовь Аркадьевна тяжело вздохнула и замолчала. Руки ее безвольно повисли вдоль тела, морщины на лице как будто обозначились четче, взгляд заледенел.

Нина стояла, потрясенная ее неожиданной исповедью. Ей было бесконечно жаль наивного, несправедливо осужденного Бореньку, жаль Любовь Аркадьевну, потерявшую единственного близкого человека, жаль свою родину и всех людей, которые постоянно убеждают друг друга, что нужно радоваться мелочам, потому что в глобальном смысле над ними давно завис злой рок, который не устает посылать им то одно испытание, то другое.

– Извините меня пожалуйста… Я не знала… Я не хотела – залепетала Нина, для которой тягучее, почти физически ощущаемое молчание вдруг стало невыносимым.

– Ничего, деточка. Это давняя история. Было и прошло… и быльем поросло. Уже почти не болит, – ответила ей ведьма с фиолетовыми волосами. – Это ты меня прости, дуру старую, что я тебе своим печальными историями настроение порчу. Твое дело молодое, гуляй да веселись, о плохом не думай.

И они пошли дальше. Да. Потому что жизнь продолжается, потому что здесь и сейчас важнее, чем там и тогда. Шли молча, заводить разговор Нина больше не пыталась. Хватит, поговорили, заполнили неловкое молчание…

Глава 58

Так через какое-то время они оказались в другом крыле здания перед лестницей в подвал. Любовь Аркадьевна остановилась и оглянулась на подошедшую Нину.

– А вот тут у нас хранилище, куда снесли все магические артефакты перед отправкой по другим учреждениям на время ремонта.

Нина посмотрела в темноту. Лестница спускалась очень круто вниз, ступеньки было совсем узкие. Стоит оступиться, и можно себе все ноги переломать, а то и шею свернуть. Ей опять стало не по себе, но она отогнала плохое предчувствие.

– Лестница выглядит совсем небезопасно, – сказала она книжной ведьме, – вам часто приходится сюда спускаться? Здесь ведь даже перил нет. Давайте, я вам помогу.

Девушка протянула согнутую руку, чтобы Любовь Аркадьевна на нее оперлась.

– Нет, я здесь бываю совсем не часто, – ответила та, обхватывая пальцами, подставленный локоть, – там внизу есть выключатель, можно будет включить свет.

Они спускались, поддерживая друг друга, но вскоре очертания ступенек под ногами стали практически совсем не различимы в темноте.

– Подождите, я достану телефон, подсвечу фонариком, – с этими словами девушка достала телефон из кармана джинсов, провела пальцами по экрану, чтобы его разблокировать и включила фонарик.

Спустившись на два пролета вниз, они уткнулись в точно такую же пыльную деревянную дверь, за которой в противоположном крыле здания находились Варган и Анчут. Нина пошарила фонариком по стенам, справа от двери нашелся выключатель. Девушка несколько раз надавила на клавишу – свет не загорался.

– Наверное лампочка перегорела, подсвети-ка мне фонариком замок – ворчливо попросила Любовь Аркадьевна.

Нина направила свет на дверную ручку. Ведьма выпустила ее локоть из пальцев и пошарив в глубоких карманах пиджака достала всю ту же связку ключей. Нашла нужный, вставила его в замочную скважину и несколько раз провернула. Замок глухо щелкнул, тяжелая дверь вздохнула несмазанными петлями и отворилась.

Девушка посветила фонариком в открывшейся проем. Темно как в шахте. Комната показалась ей совершенно пустой.

– Здесь ничего нет. Где же артефакты? – спросила она растеряно.

Вдруг откуда-то сверху послышался приглушенный грохот, похожий на взрыв или раскат грома, а за ним зазвенел в ушах протяжный, леденящий душу собачий вой. Нина замерла от страха, чувствуя, как тонкие белые волоски на ее руках поднимаются дыбом. Она хотела спросить, что происходит. Но во рту разом пересохло и шершавый язык отказался повиноваться. Нина откашлялась. Любовь Аркадьевна крепко, предостерегающе схватила ее за плечо.

– Тише... Не шуми..

– Что происходит? – наконец-то выдавила из себя девушка громким шепотом.

– Похоже твои мальчики достучались-таки до собак.

– Вызвали их сюда из загробного мира? – с каким-то первобытным ужасом спросила Нина. Вой, который она только что услышала, вовсе не предвещал дружеские посиделки.

– Надеюсь нет... Да и как бы им это удалось... Ничего не понимаю... Останься, подожди меня я здесь, я пойду, гляну, что там происходит.

С этими словами Любовь Аркадьевна с силой толкнула Нину вперед в комнату и с громким глухим стуком захлопнула за ней тяжелую дверь.

Нина по инерции сделала несколько быстрых шагов вперед, чтобы не потерять равновесие от сильного толчка в спину. Чудом не споткнулась и осталась на ногах. Сердце ее колотилось то ли от страха, то ли от удивления.

Она обернулась, пытаясь унять бьющееся сердце, успокоиться и выровнять дыхание. Вокруг ничего не было видно. Да что это такое?! Что вообще происходит?! Девушка пошарила лучом фонарика по сторонам.

Тихо и темно. В носу защипало, захотелось чихнуть, пахло пылью и плесенью. Мелькнула мысль о том, что хранить артефакты в таком месте – безумие. Обернулась кругом, помахала рукой с телефоном в одну и в другую сторону, но луч света не выхватывал из темноты ничего кроме голых кирпичных стен и бетонного пола. Куда же подевалась эта чертова ведьма? Нина замерла прислушиваясь. Тихо. Слышно только как стучит ее собственное сердце.