Против течения (сборник рассказов)

– А ты, Серёжа, ещё и опытный следопыт, оказывается! Разбираешься в следах?

– Да, конечно, и заячьи, и лисьи, и волчьи, и медвежьи следы знаю. Все разные (вот тут уж точно заврался наш Серёжа – ухарь. Любишь ты, Сергей Васильевич, иногда пофорсить: не видел ты тогда ещё ни медвежьих следов (тем более на снегу), ни рожи его, взлохмаченной праведным медвежьим гневом. Но на природе под звон стаканчиков всё сошло благополучно. Постарайся больше не врать, охотник «Барбоска»), по свежей пороше следы легко читаются. Бежишь, бежишь, а потом выстрел услышишь. На полянку выбегу, а там уже папа зайца за уши трясёт, показывает. Красота. Иногда большие попадаются, но больше средние. Парочку добудем и домой идём.

– А почему только парочку? – опять спросил любознательный молодой офицер.

– А зачем больше? У нас же и свинина, и курятина своя есть, и картошка, и капуста квашеная, и грибы солёные. Всё есть.

– Да, – вздохнул другой офицер. – я тоже сюда свою Ольгу на выучку отправлю. Пожалуй, уралочкой-то быть лучше, чем москвичкой...

– Нет, – счёл необходимым возразить и вставить своё мнение наш герой. – В Москве лучше. Там много книг и библиотек. Я люблю читать. Всё запоминаю.

Не понимал тогда ещё Серёжа того уважения и удивления, с каким смотрели на него бывалые московские офицеры, временно поменявшие в бараке свои мундиры с боевыми орденскими ленточками на рыбацкие, зековские фуфайки... Но членам комиссии пришла пора гнать в Челябинск на аэродром.

Шумно и дружески простились. Москвичи поехали в Шагол поддерживать слегка захмелевший генералитет при посадке в военнотранспортный самолёт, а Серёжа, не спеша, с чувством выполненного перед отцом долга, отправился домой отдохнуть часок-другой и энергично взяться за обработку весьма немаленького картофельного огорода.

(Вы, читатель, не удивляйтесь, что наш герой так, по-свойски, почти панибратски разговаривал с гораздо старшими его, заслуженными офицерами. Несколько позже, уже в Ильменском заповеднике ему придётся рыбачить с лодки удочками в компании... министра финансов всего Советского Союза... Да, кстати, «невесты московские», Катя и Ольга, может быть, и приезжали попозже в Новогорный, но героя нашего, к сожалению, уже там не было. – Отца перевели в другое место... А то бы был сейчас наш Сергей Васильевич каким-нибудь большим московским руководителем... А что? Всем можно ломать дрова, а ему, Сергею Васильевичу, нельзя? – Нет, наломал бы он там таких дров, что и по сей день московский народ при упоминании его славного имени «Барбоска» вздрагивал бы от страха и суеверного ужаса).

...Ловко орудуя тяпкой вокруг зелёных кустов молодого картофеля, Серёжа вспоминал удачный поход за рыбой и горделиво так любовался своей, как он думал, незаурядной личностью: «Да, московские невесты, когда пироги рыбные будут трескать, наверное, размечтаются: хорошо бы хотя бы за одной партой посидеть с таким лихим удальцом, как рыбацкий бригадир Сергей Васильевич».

07.06.2016 г.

Интернат

«Необходим для сердца перелом:

Догнать... Вернуть...

Сказать кому-то слово...

И жутко Вам, что всё уже в былом,

А в будущем не видно и былого».

Игорь Северянин

Однажды Сергей Васильевич вместе с одной из своих бывших жён поехал из застольного города Челябинска в посёлок Атлян навестить временно гостившего там одного из своих непутёвых сыновей. До Миасса, будущей столицы Русского государства, доехали в электричке, там на вокзале. Необходимо было пересесть в атлянский автобус. Автобус набился битком, половина пассажиров, в том числе и Сергею Васильевичу со спутницей пришлось ехать стоя.

(Изумительную красоту уральских пейзажей необходимо живописать опытным профессиональным пером, но поскольку мы... увы, только любители сладкозвучно околевающей российской словесности... Словом, приезжайте на Урал, уже собственным-то глазам вам придётся поверить).

Автобус был, конечно, старенький, но бежал по пересечённой местности как молодой олень. На одной из остановок в автобус зашли ещё три пассажирки – молодые и, как на подбор, стройные, симпатичные женщины.

Утончённый знаток изысканных женских прелестей Сергей Васильевич поначалу не обратил на них своего особого внимания. Но потом вдруг заметил, что эти красотки, внёсшие в духоту салона аромат весенней свежести, о чём–то перешёптываются и... смотрят на него! Потом одна из них протиснулась поближе к Сергею Васильевичу, посмотрела на него и заговорила милым приятным голосом:

– Здравствуйте! Вы меня не узнаёте?

Серёжа внимательно (и с большим удовольствием) посмотрел на прелестную незнакомку (его спутница в это время окинула каким-то подозрительным взглядом их обоих и гордо так отвернулась).

– Н..нет, не помню.

– Мы же с вами жили в интернате на станции и даже обедали за одним столом.

– Боже мой! – сразу рассыпался очарованный Сергей Васильевич. – Да вы же тогда были совсем маленькой девочкой, первоклассницей! А сейчас с Вас только картины рисовать!

– Ну вот, вспомнили, наконец. Вас же Серёжа зовут, правильно?

– Да, и я вас начинаю припоминать. Какое было весёлое, счастливое время! А вот ваше имя я, увы, позабыл... Столько лет прошло...

– Меня Надя зовут, а вот та моя подруга в белой кофточке – Лена. Она – тоже интернатская. Лена! Иди сюда! К нам поближе... (Спутница Сергея Васильевича демонстративно сдвинулась подальше... Да уж лучше бы Сергей Васильевич отправился один в эту поездку!).

У каждого человека редко, но бывают в этой жизни такие счастливые, наполненные каким–то радостным предчувствием, моменты в жизни... Увы, почему-то всегда они быстро заканчиваются. Через двадцать минут автобус остановился, и интернатские подруги, весело помахав вслед отправившемуся дальше по маршруту автобусу. Исчезли навсегда из жизни Сергея Васильевича, из жизни, состоящей сплошь из каких-то разнородных кусков, заведомо исключающих все признаки какого-то постоянства и стабильности. Остался Сергей Васильевич в автобусе один со своими семейными заботами... Ему была доступна только одна радость – вспоминать свою удивительную интернатскую жизнь...

В те далёкие пятидесятые годы автобусов, даже на очень важных государственных объектах, практически не было. Их функции выполняли так называемые «Коробки». Коробка делалась из фанерных листов, устанавливалась в кузов грузового автомобиля, там же были и скамейки для пассажиров. И дождь не промочит, и любуйся во время поездки окружающими дорогу красотами... Да, кстати уж, если вам придётся как-нибудь, случайно, ехать в «коробке» или в кузове грузовика, никогда не держитесь руками за боковые борта... Потому что при поездке по таёжным дорогам иногда... того... пальцы отрубают (были случаи).

Асфальтированная трасса до посёлка ещё только строилась. Поэтому поездки и в Миасс, и в Чебаркуль были связаны с весьма немалыми трудностями. Очень часто приходилось выбираться из кузова и выталкивать застрявшую в липкой уральской грязи машинёшку (высокопроходимые «Уралы» появились в наших лесах немного попозже). Но Серёжа хорошо запомнил, что, какие бы ни были трудности и препятствия на дороге, их «коробка» всегда добиралась до цели. И народ, хоть и измазанный в дорожной грязи, всегда был энергичен и весел. Весело выпрыгивали из кузова, дружно толкали взвывающий от натуги грузовичок, с шутками забирались обратно в свою «коробку» и ехали до ближайшей труднопреодолимой рытвины. Иногда такие коробки и переворачивались. Но смертельных случаев не было. Народ-то был особый, послевоенный... выносливый и броневой. Ну и Серёжа рядом с ними закалялся...