Пруссачество и социализм

судьба всех созревших цивилизаций. Но веч-

ным вопросом остается: кому править, миллиар-

дерам или генералам, банкирам или чиновни-

кам высшей формы, в лучшем и чистом смысле

этого слова.

107

МАРКС

xviii

Этот могучий последний бой между двумя гер-

манскими идеями встречает на своем пути со-

вершенно иной фактор: рабочий вопрос. Там -

внутреннее противоречие мировоззрений, тре-

бующее решения, чтобы придать формам бытия

фаустовского человека окончательное единст-

во; здесь - материальная нужда, которая тре-

бует изменения нынешних условий жизни. Од-

но, так сказать, - метафизика, другое - поли-

тическая экономия. Этим определением уста-

новлена градация обоих явлений.

Проблема <четвертого сословия> возникает

в каждой культуре при ее переходе в цивилиза-

цию. Для нас она возникла в XIX веке, Руссо

внезапно устарел. Третье сословие - продукт

города, занимающего равное положение с дерев-

ней, четвертое - продукт мирового города,

уничтожающего деревню. Это лишенный ду-

шевных корней народ поздних состояний куль-

туры, бродячая, бесформенная и враждебная

формам масса, которая, скитаясь по каменным

лабиринтам, поглощает вокруг себя живой оста-

ток человечности, не имея родины, ожесточен-

ная и несчастная, полная ненависти к прочным

109

градациям старой культуры, которая для нее от-

мерла, она грезит об освобождении из своего не-

возможного состояния.

Западноевропейская цивилизация во всех

проявлениях и жизненных формах по существу

подвластна машинной индустрии. Промыш-

ленный рабочий отнюдь не является четвертым

сословием, он чувствует лишь себя по праву

представителем этого сословия. Он - символ.

Он возник как тип вместе с этой цивилизацией,

и он глубоко чувствует неудовлетворительность

своего положения. Если другие являются раба-

ми нашего технического столетия, инженер,

так же как и предприниматель, то он - раб по

существу.

Но решение рабочего вопроса относительно

одного лишь рабочего и посредством его одного

невозможно. Четвертое сословие само по себе

только голый факт, а не идея. По отношению

к факту возможны только компромиссы мате-

риального характера, не как осуществление ка-

ких-либо идеалов, но как стратегические ре-

зультаты длительной борьбы. Борьба эта ведет-

ся ради собственной выгоды за счет других

и в результате приводит к некоторому зати-

шью, в котором борющиеся стороны покорно

принимают создавшееся положение, кажущее-

ся счастьем после борьбы. Счастье китайцев,

счастье императорской эпохи Рима: раnеm et

circenses*. Сейчас это еще трудно понять, так

как мы переживаем момент высшего напряже-

ния и раздражения масс больших городов, и на-

* Хлеба и зрелищ (лат.).

110

блюдатель, поддаваясь шумным лозунгам, пе-

реоценивает односторонние перспективы, ри-

суемые классовым эгоизмом; через одно, два

столетия все пройдет, если рабочее движение не

станет на путь служения какой-нибудь общей

идее. Что осталось от страстей времен Гракхов

в эпоху Августа? Проблема не была решена, она

изжила себя.

Теперь выступает Маркс. Он сделал попытку

при помощи блестящего построения поднять

факт на высоту идеи. На могучее противоречие

между духом викингов и духом монашеских ор-

денов он набросил покрывало тонкой, но креп-

ко сотканной теории, и создал таким образом

популярный взгляд на историю, который в на-

стоящее время фактически господствует в воз-

зрениях широких масс. Маркс возник в прус-

ской атмосфере, жил в английской, оставаясь

однако в равной мере чуждым душам обоих на-

родов. Как представитель естественнонаучного

XIX столетия, он был хорошим материалистом

и скверным психологом. В итоге, вместо того

чтобы заполнить идейным содержанием вели-

кие реальности, он низвел идеи к понятиям,

к интересам. Вместо английской крови, кото-

рой он не ощущал в себе, он умел разглядеть

только английские вещи и понятия, и в Гегеле,

в большой степени воплощавшем прусскую го-

сударственную мысль, ему был доступен только

метод. Так, Маркс подменил посредством поис-

тине странной комбинации противоречия ин-

стинктов двух германских рас материальным

противоречием двух слоев. Он приписал <про-

летариату>, четвертому сословию, прусскую

111

идею социализма и <буржуазии>, третьему со-

словию - английскую идею капитализма.

В этой системе впервые дано определенное значе-

ние упомянутых четырех понятий, в том виде

как они сегодня усвоены каждым. При помощи

этих, неотразимых в своей простоте лозунгов,

ему удалось объединить рабочих почти всех

стран в класс с ясно выраженным классовым со-

знанием. Его языком говорит, его понятиями

мыслит ныне четвертое сословие. Пролетариат

перестал быть названием, он стал задачей. Буду-

щее стало с этих пор рассматриваться под углом

зрения литературного произведения. В поверх-