Психомодератор. Книга 1. Разделение

— Он чрезвычайно силен, Аврора, — продолжила София, и в её словах звучало что-то похожее на благоговейный страх. — Психомодератору моего уровня только невероятное везение могло позволить к нему подобраться. А может, дело не в везении…

Она бросила быстрый взгляд на Аврору, словно оценивая, стоит ли продолжать.

— Может быть, дело в тебе. В том, как ты с ним взаимодействовала. В той связи, которую вы установили.

Остаток пути они провели в молчании, каждая погруженная в свои мысли. По радио передавали экстренные сообщения — нейтральный, тщательно модулированный голос диктора рассказывал о "временных сбоях в работе городских систем безопасности". За этой обтекаемой формулировкой Аврора чувствовала ложь — успокаивающую, но всё же ложь.

Между сообщениями транслировалось выступление философа Мира Экунду — Аврора узнала его глубокий, бархатный голос, который словно обволакивал сознание.

"...и так, друзья мои, мы подходим к фундаментальному вопросу современности: где заканчивается человеческое сознание и начинается искусственный интеллект? Если мы способны загрузить воспоминания, эмоции, саму квинтэссенцию личности в синтетическую структуру, остаётся ли она человеком? Или это лишь идеальная симуляция, лишенная того неуловимого компонента, который мы называем душой? Наше определение человечности сегодня как никогда требует пересмотра..."

София резко выключила радио, словно эти слова причиняли ей физическую боль.

— Философы, — произнесла она с плохо скрываемым раздражением. — Всегда задают вопросы, на которые не существует ответов.

Когда София остановила машину возле дома Авроры, было уже темно. Уличные фонари мерцали, словно не могли решить, гореть им или нет — еще один признак нестабильности городской системы. Аврора заметила, что немногочисленные прохожие двигались быстрее обычного, инстинктивно чувствуя неладное.

— Оставайся дома, — произнесла София, и в её голосе звучала такая непривычная забота, что Аврора на мгновение растерялась. — Запри двери и старайся не спать, если сможешь. Активируй домашнюю систему ментальной защиты — код доступа к профессиональному режиму я отправила на твой нейрофон. Сон сделает тебя уязвимой для психического влияния.

Аврора кивнула, хотя чувствовала, что усталость уже наваливается на неё тяжелым грузом.

Аврора проснулась, не помня, как заснула, несмотря на настойчивые просьбы наставницы бодрствовать. Последнее, что она помнила — как растянулась на диване, планируя лишь немного отдохнуть перед горячим душем. Мягкие текстурные пледы, домашняя система защиты, тихо мерцающая зелеными индикаторами по периметру квартиры…

Но сейчас…

Сейчас она стояла посреди незнакомой улицы, окутанной плотным туманом, который клубился вокруг неё, словно живое существо, исследующее незваного гостя. Здания по обеим сторонам были заброшенными, их майя-покрытия покрывала ржавчина и какая-то странная органическая субстанция — темно-зеленая, с пульсирующими прожилками, которые, казалось, слабо светились в тумане. Асфальт под ногами был влажным и податливым, словно вязкая резина, он приглушал звук её шагов и едва заметно пружинил при каждом движении.

Я всё ещё сплю, поняла Аврора с внезапной ясностью. Это сон. Или что-то похуже. Что-то на границе между сном и психоконструкцией — территория, которую в Сестринстве называли "Серой зоной", где собственное подсознание человека становится инструментом для внешнего воздействия.

— Аврора, — донесся до неё тихий голос, словно шелест ветра среди покинутых зданий. Голос звучал отовсюду и ниоткуда одновременно, наполняя всё пространство вокруг неё. — Иди ко мне. Нам нужно поговорить.

Она знала этот голос, хотя он звучал странно, будто отражаясь от множества поверхностей одновременно — эхо самого себя, накладывающееся слоями, создающее причудливый акустический палимпсест.

— Декарт? — её собственный голос прозвучал глухо, поглощенный туманом, словно облако серой ваты впитало её слова.

— Да, — ответил голос, теперь ближе, отчетливее, с той особой интонацией, которую она помнила с их совместных занятий в академии. — Следуй на мой голос. Я не причиню тебе вреда. Никогда не причинял и не причиню.

Последние слова отозвались где-то глубоко внутри неё, пробуждая воспоминания о долгих разговорах в библиотеке, о случайных прикосновениях рук, о взглядах, в которых читалось больше, чем когда-либо было сказано вслух.

Аврора понимала, что должна сопротивляться, что это манипуляция, психическая ловушка. Базовый курс ментальной самообороны Сестринства требовал немедленно активировать внутренние щиты, выстроить барьеры восприятия, начать ментальное картографирование для поиска выхода. Но что-то в этом голосе — который она знала, с которым делилась мечтами и страхами — заставило её сделать шаг вперед. А потом ещё один.

Туман расступился перед ней, как театральный занавес, открывая дорогу к небольшой площади с иссохшим фонтаном в центре. Фонтан казался странно знакомым — она вспомнила: точно такой же стоял во внутреннем дворике “Обсерватории синхронизации сознаний”, где они с Декартом часто встречались между занятиями.

На краю фонтана сидел Декарт — внешне такой же, каким она знала его по последней майя-личине: в простой белой рубашке и темных брюках, с немного растрепанными волосами, аккуратными усами и тем особенным, внимательным взглядом, который, казалось, видел не только внешнюю оболочку, но и самую суть вещей и людей.

— Я рад, что ты пришла, — сказал он, улыбаясь той самой улыбкой, которая когда-то согревала её сердце — едва заметной, словно извиняющейся за свое существование. — Нам многое нужно прояснить. Слишком многое осталось невысказанным между нами.

— Это не реально, — произнесла Аврора, останавливаясь в нескольких шагах от него, балансируя между осторожностью и непреодолимым желанием подойти ближе. — Это психоконструкция. Как та, что ты создал раньше. Искусственная среда, предназначенная для манипуляции сознанием.

— Верно, — кивнул Декарт, и в его глазах промелькнуло что-то похожее на уважение. — Но это не значит, что наш разговор менее реален. Реальность — всего лишь согласованная иллюзия, помнишь? Мы говорили об этом на третьем курсе, когда обсуждали работы Синаптика о природе восприятия.

Он похлопал рукой по краю фонтана рядом с собой, приглашая присесть. Между его пальцами пробежала едва заметная рябь синаптических импульсов.

— Пожалуйста, сядь. Мне нужно, чтобы ты выслушала меня. По-настоящему выслушала, без фильтра предубеждений, который они наверняка уже успели внедрить в твое сознание. Без тех искусственных барьеров восприятия, которыми Сестринство обнесло твой разум.

Аврора колебалась. Каждый инстинкт, выработанный годами обучения, кричал об опасности, о необходимости защищаться, активировать ментальные щиты, которым их учили в Сестринстве. Но этот Декарт казался таким... нормальным. Человечным. Таким, каким она его знает — блестящим, немного отстраненным, но искренним в своем стремлении к истине.