Психомодератор. Книга 1. Разделение

— Ты пожалеешь об этом, — предупредило оно, но теперь в его голосе слышалась неуверенность, как будто эта фраза была последним аргументом в проигранном споре. — Когда эмоции подведут тебя, когда интуиция окажется ошибочной, когда ты потеряешь ту познавательную ясность, которая всегда была твоей силой…

— Тогда это будет мой опыт, мой выбор, мой урок, — решительно прервал его Декарт, чувствуя странное освобождение, словно с души падали цепи, которые он сам на себя наложил. — Но сейчас я выбираю быть открытым всему спектру человеческого опыта. Выбираю целостность. Выбираю... — он сделал паузу, позволяя себе произнести то, что ещё недавно казалось немыслимым, — её. Аврору.

При этих словах что-то изменилось — словно невидимая сила прошла сквозь комнату, как волна энергии. Отражение задрожало, его черты начали расплываться, теряя ту пугающую самостоятельность. Персона в зеркале постепенно снова становилось обычным отражением, повторяющим каждое движение Декарта. Последний проблеск сопротивления в глазах зеркального двойника погас, как гаснет свеча, и Декарт вновь увидел только себя — немного бледного, с влажными от воды волосами у висков, но с неожиданной решимостью во взгляде, которой прежде никогда не замечал.

Он сделал ещё один глубокий вдох, провёл рукой по персоне, смахивая последние капли воды, и выпрямился, встречаясь взглядом с самим собой — теперь уже настоящим. Его отражение повторило этот жест с идеальной синхронностью.

«Это я. Целостный, а не фрагментированный. И это мой выбор», — подумал Декарт с неожиданной уверенностью.

Он вышел из туалетной комнаты, чувствуя странную лёгкость, словно сбросил тяжёлый рюкзак, который тащил годами. Аврора ждала его в коридоре, прислонившись к стене — её персона, обычно такая открытая и подвижная, выражала тщательно сдерживаемое беспокойство, тонкая морщинка залегла между бровей.

— Всё в порядке? — спросила она, отделяясь от стены и делая полшага ему навстречу. — Ты так внезапно ушёл... я волновалась.

Декарт смотрел на неё — действительно смотрел, может быть, впервые — и видел не просто девушку, не просто объект иррационального влечения, а человека во всей его сложности, яркости, и это зрелище было удивительным.

— Да, просто... — Декарт хотел сказать больше, рассказать ей о своём странном опыте, о внутренней битве и победе, но слова всё ещё не приходили легко. — Ничего серьёзного. Небольшая... переоценка приоритетов.

Она внимательно всмотрелась в его персону, её взгляд словно считывал то, что было скрыто под поверхностью слов. Что-то в его голосе, в его глазах подсказывало ей, что произошло нечто важное, но она не стала настаивать — ещё одно качество, которое он только сейчас по-настоящему оценил.

— Хочешь отдохнуть? Мы можем просто посидеть в кафе или…

— Нет, — он покачал головой. — Я хочу продолжить. С тобой. Есть еще что-нибудь, что мы не посмотрели?

Её лицо просветлело, и она кивнула.

— Есть "Калейдоскоп идентичностей" — довольно необычная секция. Там можно исследовать различные аспекты своей личности через интерактивные проекции. Но это может быть интенсивным…

— Звучит интересно, — сказал Декарт с искренним энтузиазмом. — Ведите, мисс Аврора.

Она рассмеялась, и они направились в указанную секцию. В "Калейдоскопе идентичностей" они провели еще около часа, исследуя различные аспекты своих личностей через интерактивные проекции и игры. К удивлению Декарта, его профиль показал значительно больше вариативности и гибкости, чем он ожидал от себя. Система определила его не просто как "аналитический тип", но как сложную, многогранную личность с потенциалом развития в различных направлениях.

Когда они наконец решили сделать перерыв, то вернулись в кафе на верхнем уровне. Солнце уже начинало клониться к закату, его лучи проникали через кристаллическую структуру Зала Мнемозины, создавая причудливые световые узоры на стенах и полах.

— Скоро экзамены, — произнесла Аврора, когда они устроились за столиком с панорамным видом на Нейроград. Город расстилался перед ними сияющим лабиринтом майя-поверхностей, купола, пирамиды, пики и другие чудеса архитектуры ,вспыхивали в лучах заходящего солнца, словно озарённые внутренним светом мысли. Она поправила прядь волос и Декарт поймал себя на том, что следит за этим движением с почти математической завороженностью. — Ты готов?

Их взгляды встретились над голографическим меню, мерцающим в воздухе между ними. Декарт понял, что она говорит о предстоящих Испытаниях Разума — серии сложнейших тестов для кандидатов в Психомодераторы, элитную группу специалистов по ментальному здоровью и когнитивной гармонизации. Стать Психомодератором было не просто высшим достижением в их профессиональной области — это был почти священный статус в обществе.

— Стараюсь не думать об этом слишком много, — признался он, удивляясь собственной откровенности. Обычно он скрывал свои сомнения за щитом рациональности, но с Авророй всё было иначе. С ней его стены сами собой становились прозрачными. — Конкурс огромный, триста кандидатов на место, и даже с моими когнитивными показателями…

Он не закончил фразу, но его пальцы непроизвольно сжались вокруг стакана с чаем. За окном автокапсулы скользили по трассам, образуя сложный танец технологического совершенства. Внезапно ему показалось, что и его жизнь движется по таким же предопределённым путям — безупречно просчитанным, но лишённым подлинной свободы.

— Ты сомневаешься? — Аврора выглядела искренне удивлённой, её тёмные брови приподнялись, а в глазах промелькнуло что-то похожее на возмущение. — Декарт, это безумие! У тебя один из самых структурированных и аналитически мощных умов, которые я встречала. Братство Психомодераторов было бы счастливо принять тебя.

Её слова обволакивали его, как тёплый кокон посреди холодной вселенной. Это было странное, почти забытое ощущение — когда тебя видят по-настоящему, не только твои достижения, но и то, что скрыто за ними.

— А ты? — спросил он, пытаясь отвлечься от неожиданно нахлынувших эмоций. — Ты подаёшь заявку в Сестринство?

Она кивнула, и в безупречной глубине её глаз мелькнула тень — такая мимолётная, что другой мог бы её не заметить, но только не Декарт. Он научился читать микровыражения Авроры, изучал язык её личины, словно это была самая удивительная книга в его жизни.

— Да, хотя не уверена, что подхожу, — её голос стал тише, словно она доверяла ему тайну. — Там уровень... ты видел статистику принятых за последние пять лет? Все эти блестящие умы с идеальными показателями нейросинхронизации…

Её пальцы нервно скользнули по краю чашки с пульпа-пастой, источавшим аромат лаванды и чего-то ещё, неуловимого. Декарт поймал себя на том, что хочет взять её руку в свою, но вместо этого он сделал нечто более смелое — произнёс то, что думал, без фильтров и рациональных обоснований: