Птичка по имени Авелин

– Ты... что?
– тихо переспросил он.

– Я беременна! У нас будет ребёнок! Ты рад?

– Да, конечно...
– слова звучали как-то сдавленно.
– Как так вышло?

– Ну... мы с тобой занимались любовью...
– я лукаво улыбнулась.
– И вот результат!

– И какой срок?

– Недели четыре... или пять. Наш сын родится следующим летом! Или дочь...

– Или дочь, - эхом отозвался Ральф, хмуря брови.

– Ты не рад, - тихо сказала я, отступая на шаг.

– Рад, конечно, любимая. Просто... это так неожиданно! Мы ещё молоды, я хотел, чтобы ты подольше побыла только моей. К тому же у меня приглашение ко двору для тебя... его величество совершенно очарован и хочет видеть тебя чаще. Но теперь твоё пребывание в королевской свете откладывается... года на два так точно.

– Прости, - шепнула я с улыбкой.
– Дети не выбирают времени.

– Да, ты права. Это надо отпраздновать. Сейчас скажу повару, чтобы он приготовил на вечер что-нибудь вкусненькое.

Я уткнулась лбом в его плечо. Я была счастлива.

А через три дня ночью у меня началась острая боль в животе. Я не могла даже разогнуться. Ральфа рядом не было, наверное, он опять засиделся в лаборатории. Поскуливая от боли, я попыталась повернуться на другой бок и с ужасом поняла, что простынь подо мной в крови. Мне показалось, что крови было очень много. Я закричала, но из горла вырвался только сиплый клекот. Попыталась сползти с постели, чтобы дойти до коридора и позвать на помощь кого-то из слуг, но боль так сильно скрутила меня, что я упала на пол, ударившись коленями о каменный пол. Подняться больше не смогла. По вискам катились капли холодного пота, комната вокруг кружилась и пульсировала. Я умирала, а вместе со мной умирала и такая хрупкая жизнь внутри меня.

Ральф нашёл меня на полу через несколько часов. Помню, как он держал меня на руках, бледный и напуганный, и истошно кричал, чтобы позвали лекаря. Лекарь напоил меня вином с опиумом, я провалилась в забытье. Ребёнка я, конечно, потеряла. Ещё несколько дней я провела в постели, приходя в себя только на пару мгновений. Ральф не отходил от моей постели, обтирал губкой тело, почти насильно вливал в меня горячее вино и горькие отвары. Через пять дней стало ясно, что худшее миновало. Я была очень слабой, но жила.

Через месяц Ральф привез меня в столицу. Я была худой, бледной и несчастной, но наряды выбирала более, чем тщательно. Внутри меня была пустота, которую необходимо было заполнить. Увы, пока не получалось.

Мне говорили, что так бывает – некоторые женщины теряют детей. Говорили, что теперь надо быть осторожнее. Какое-то время пить отвары против беременности. Я знала, что длительное употребление этих отваров приводит к бесплодию, я всё же в аптеке выросла. Пилюли куда безопаснее. Но в Ранолевсе не было тётушки Агнесс, а у меня не было рецепта ее пилюль.

Ральф предлагал свозить меня к родне в гости, он очень переживал за меня. Но я не хотела с ним расставаться ни на день. Я слишком сильно нуждалась в его любви и поддержке.

===

– Выглядишь бледной молью, - как-то утром заметил муж.
– Может, хватит уже страдать?

Мои глаза мгновенно наполнились слезами.

– Как ты можешь так говорить?
– всхлипнула я.
– Я... еще не пришла в себя после потери ребёнка.

– Не было никакого ребёнка, Эва, - раздражённо заявил муж.
– Был только плод, зародыш. Но всё закончилось, прошло два месяца. Хватит уже скорбеть о несбыточном. Бери себя в руки!

– Тебе не понять...

– Чего мне не понять? У меня три года назад умерла мать. Мне тоже было больно и страшно. Но жизнь продолжается...

– Ты мужчина!

– А ты женщина, Эва! Впрочем, нет, какая из тебя женщина! Где та девочка, полная огня, которая свела меня с ума своей дерзостью и лукавым взглядом? Где графиня Волорье, очаровавшая самого короля? Где моя Эва, которая самостоятельно выучила ниххонский, а потом фехтовала со мной на шпагах?

– Умерла, - мрачно ответила я.

– Если она настолько слабая, то туда ей и дорога, - бросил мне муж, выходя из комнаты и хлопая дверью.

Я обхватила себя руками и прижалась пылающим лбом к ледяному стеклу. Мне было очень больно. Внутри словно лопнул гнойный нарыв, наполняя меня гневом и ненавистью. Мысль, которая меня терзала на протяжении последних недель, вдруг оформилась с подозрительной ясностью. А по какой причине случился выкидыш? Я молодая, здоровая. Чувствовала себя прекрасно - до тех пор, пока не приехал Ральф. Он не был рад ребёнку, я это точно знала. Мог ли он что-то подлить мне?.. Что-то, способствующее выкидышу?

Но зачем он тогда сидел у моей постели, да и вид у него был измученный. Глупости! Если бы Ральф подлил мне что-то, он бы сделал безопасное зелье. Я точно знаю, что такие бывают. Тем более, срок был совсем маленький. Тётушка Агнесс иногда, в самых редких случаях, помогала несчастным горожанкам вытравить плод. И никто из них не чувствовал себя так дерьмово. Иначе бы за этим проклятым зельем никто не приходил.

Но ведь я - птица. И уже знаю, что на некоторые травки реакция может быть непредсказуемой. Возможно, Ральф не ожидал такого эффекта? И оттого так перепугался?

В любом случае, после злых слов мужа мне не хотелось оставаться с ним. Развод? Или просто - убежать, улететь? Я открыла окно: на улице была метель. Далеко ли я улечу?

Из груди вырывались даже не рыдания, звериный вой. Я сползла по стенке, трясясь. Куда я пойду? К родным в Эльзанию? Птицей мне не долететь. Денег у меня своих нет, только драгоценности, которые на мне. Смогу ли я их продать, или в ломбарде просто стукнут меня по затылку и ограбят?

Скрипнула дверь. Я вздрогнула всем телом, сжалась в комок.

– Все ещё жалеешь себя?
– раздался голос мужа.

Ненавижу! Только бы он не подходил ко мне, не приближался! Запаниковав, забывшись, я перекинулась в птицу и заметалась по комнате, ища окно, которое сама же и распахнула. Не успела. Огромные руки поймали меня в плен. Я верещала, вырывалась, но куда там - Ральф перенес меня в соседнюю комнату и засунул в птичью клетку.

– Ты сама виновата, - строго сказал он.
– Посиди, подумай о своём поведении.

Такого ужаса я не испытывала никогда в жизни. Я поверить не могла, что мой любимый мог так поступить, а между тем он вышел из комнаты, оставив меня совершенно одну. В клетке.

Я не знаю, сколько прошло времени, только за окном потемнело, завывала буря. Час? Два? День? Мне нельзя долго быть птицей, я потом страдаю. Но Волорье об этом не знает, он даже не подозревает, что может меня убить! Истошно крича, я грудью бросалась на прутья клетки, пытаясь не то сломать их, не то свернуть себе шею и не мучиться. Мне удалось опрокинуть свою тюрьму, но на этом всё. Оставалось только умереть.

Очнулась я уже в постели, человеком. Ральф стоял на коленях рядом. Я отвернулась от него к стенке, чувствуя страшную апатию и слабость. Как себя вести, я не знала.