Пустой мир 3. Короны королей

— Барон Эдвард Тристанский, — вздохнув, ответил Дэлай, чуть ли не на ходу подбирая подходящие слова, — сегодня вы пошли против воли будущего короля, следуя собственным клятвам. Вы давали эти клятвы перед нашим взором, и в тот день мы были на вашей стороне. Королю не пристало отказываться от того, что было сделано раньше. И потому… сегодня… Именем короны Рейнсвальда мы позволяем вам свершить казнь, — он отступил назад и, повернувшись к гельским вассалам, добавил, говоря о себе в третьем лице, как разрешалось лишь коронованным особам. — Мы знаем, что произошло. Этот человек нарушил клятву сюзерена, оставив своих вассалов без защиты, он покинул поле боя, поставив под угрозу прорыва оборону Золотых Ворот, святыни Рейнсвальда! По законам военного времени за совершенные преступления Вассарий Гельский будет казнен через повешение.

— Нет! Святое Небо, нет! Я не делал этого! Граф! Граф, вы предатель! Вы бросаете меня! После всего, что я для вас сделал! Вы предаете меня! — взвыл Вассарий, дернувшись так, что чуть не сорвался ногами со стойки. Его едва успел поддержать один из гвардейцев, но теперь уже почти обреченный, пленник не пытался сдерживаться, извиваясь, как только можно и продолжая кричать. — Вы называете меня предателем! А сами! Святое Небо! Не таким, как вы, меня судить! Нет! Нет! Я не хочу! Я не согласен! Я все расскажу!

— Тристанский барон, я признаю вашу клятву верности и доверяюсь ей как самому себе, — стараясь перекричать его вопли, сказал Дэлай. — Ведь именно этого вы хотели? Я ответил на ваш вопрос.

— Нет! — фальцетом заорал Вассарий, когда увидел, что Эдвард опять к нему повернулся. — Барон! Я прошу! Ты не понимаешь, что происходит! Тебя используют! Все уже решено! Мне просто хотят заткнуть рот! Я ведь многое знаю! Ну послушай же меня! — взвыл он, связанными руками хватаясь за руку тристанца, но тот просто выдернул ее из слабого и неудобного захвата.

— Хотя бы умри так, как подобает дворянину, — ответил Эдвард, срывая с него дыхательную маску. Почти лишенный кислорода воздух тут же обжег легкие Вассария, так что тот захлопал ртом, пытаясь вздохнуть, но получая лишь горячую массу углекислого газа с примесями. Выпучив глаза, он что-то еще пытался произнести, но Эдвард, глядя прямо на него, выбил стойку из-под ног.

Лишенное опоры тело тут же повисло на моментально затянувшейся петле, но перекинутая веревка уже была натянута, так что перелома шеи не произошло. Вассарий болтался воздухе, дергаясь во все стороны, пока петля все туже затягивалась на его шее. Тристанский барон все так же стоял напротив, пристально глядя ему в глаза и наблюдая, как медленно угасают последние огоньки надежды на спасение. Он видел в медленно стекленеющих глазах обреченность, отчаяние, предсмертный ужас, а также понимание. Вассарий еще видел Эдварда перед собой, пытаясь вымолить прощение, но слова превращались.

— Я хочу, чтобы ты запомнил мое лицо, — прошептал тристанский барон так, чтобы его слышал только повешенный. — Когда окажешься там и будешь держать ответ перед Рокфором, передай ему, что я прошу у него прощения.

Вассарий уже не дергался и не дышал, но Эдвард все же надеялся, что был услышан. Повернувшись, он увидел, что все вокруг так же внимательно смотрят на него, то ли впечатленные его поступком, то ли просто еще чего-то ждущие. Говорить речи у него сейчас не было ни малейшего желания, поэтому, сделав рукой жест гвардейцам следовать за ним, он спустился с помоста, оставив тело Вассария болтаться в петле. Ему пришлось пройти мимо Дэлая Фларского, смерившего тристанца ледяным взглядом.

— Сегодняшний день мог бы многое изменить, — тихо сказал претендент на престол, когда барон проходил мимо. — Ты пошел против воли короля, Эдвард, ради собственных интересов. Мне будет сложно это забыть.

— Я тоже запомню это, — ответил барон, посмотрев на него в ответ, но даже не замедлив шаг. Со стороны могло показаться, будто они лишь обменялись взглядами, и вряд ли кто-то из свидетелей казни смог понять, что с этого момента отношения этих людей уже не будут прежними.

— Сегодня мы казнили изменника и клятвопреступника, — вернулся к прерванной речи Дэлай, посмотрев на гельских вассалов, все так же стоявших в первых рядах и ждущих продолжения.— Этот человек опозорил свой род, но его позор не коснется честного имени достойных дворян, которых мы видим перед собой. Они, несмотря на угрозу их жизни, выполнили свой воинский долг перед феодом и всем королевством. Как будущий король Рейнсвальда мы признаем вину графа Гельского и справедливость его наказания, ни один из его вассалов не будет подвергнут гонениям, и отныне новым графом станет наследник Вассария Гельского…

Солдаты ответили нестройным радостным гулом, приветствуя такое решение, а вассалы, вышедшие вперед, поклонились новому королю, благодаря за великодушие. Их честь и титулы были сохранены, равно как и само

Гесльское графство сохранило целостность и могло больше не бояться обвинений в трусости или недееспособности, а большего им сейчас и не требовалось.

Дэлай же, закончив речь, сразу же забыл обо всех стоявших здесь, внимательно глядя в спину уходящему в сопровождении гвардейцев Эдварду. Солдаты графства почтительно расступались перед ним, и никто даже не пытался возмущаться тем, что тристанский барон фактически лично казнил их прежнего сюзерена, не прислушавшись к словам будущего короля. Больше всего сейчас фларского графа беспокоило то, насколько серьезно барон воспринял последние слова казненного. Уловил ли он в них какой-то скрытый смысл или пропустил мимо ушей как бред приговоренного к смерти, предугадать Дэлай не мог.

***

Глаза Вассария, полные вселенского ужаса, и бледные губы, беззвучно молящие о пощаде, все еще стояли перед его внутренним взором как живые. Избавиться от зрительного образа, застывшего в памяти, мешали попытки проанализировать весь тот словесный поток, что выдал Вассарий в последние секунды своей жизни. Хитросплетения рейнсвальдской политики заставляли больше внимания уделять полутонам и недомолвкам собеседника, нежели тому, что говорят открыто, но гельский граф был настолько запуган, что вряд ли мог думать о чем-то, кроме собственной жизни.

Лагерь тристанских войск находился на другой стороне хребта в одной из полуразрушенных опорных крепостей, захваченных в ходе сражения силами Саальта, но позже отбитую обратно. Отряды тристанских и королевских инженерных войск спешно восстанавливали крепостные стены, а вокруг расположились ряды палаток и временных шатров технических служб и мастерских. Среди войск родного бароната, Эдвард чувствовал себя немного спокойнее, зная, что здесь можно не бояться неожиданного налета соперников, решивших быстро и тайно с ним разобраться. Его личный кабинет находился в одном из верхних ярусов крепостного донжона, на несколько этажей выше штаба тристанского командования, где все еще шел подсчет потерь. Задержаться в своих войсках он мог лишь ненадолго, его внимания требовал штаб объединенного командования, но все же забывать о своих обязанностях сюзерена барон не мог.

— Предоставьте краткую сводку о состоянии наших войск и график подхода подкреплений, — первым делом приказал Эдвард своим адъютантам, как только вышел из шаттла, приземлившегося на одной из посадочных площадок крепости, — после этого подготовьте отчет о ситуации в наших подразделениях на линии фронта и данные о взаимодействиях с частями других феодов.

Война против Саальта имела первостепенное значение, любые жертвы в ней были приемлемы, но о том, что она однажды может закончиться, необходимо было думать уже сейчас. Эдвард не верил в то, что даже общий враг сможет помирить всех рейнсвальдских феодалов друг с другом, они всегда найдут новые поводы для претензий, и самым веским аргументом в спорах тогда все равно окажется большая и хорошо вооруженная армия.

— Свяжите меня с Де Вантесом, скажите, что мне нужен отчет о состоянии обороны бароната как можно быстрее, — приказал Эдвард секретарю, проходя в свой кабинет, где его уже дожидались посыльные с новыми донесениями. — И подготовьте общий отчет о положении дел на линии фронта. В ближайшее время мне необходимо возвращаться в штаб центрального командования, так что до этого желательно разобраться с делами здесь.

— Как прикажете господин барон, — кивнула девушка, на секунду отвлекшись от многочисленных мониторов с таблицами и графиками статистики. Военная логистика в современной войне играла даже большую роль, чем солдатская храбрость, но в ней еще требовалось разобраться, и люди, способные управляться с подобными объемами постоянно поступавших и обновлявшихся данных, ценились не меньше, чем опытные боевые офицеры. Его секретарь была настоящим гением от рождения, анализируя и обрабатывая данные, для работы с которыми в других условиях потребовался бы целый операторский отдел. Откинув упавшую на глаза прядь покрашенных в светло-розовый цвет волос, Натали внимательно посмотрела на сюзерена поверх монитора. — Господин барон, позвольте поинтересоваться, когда вы в последний раз нормально спали?