Пустой мир 3. Короны королей

— Так вы… — Квенти только сейчас начал понимать, что произошло. И это отлично совпадало с тем, что сам граф Фларский говорил ему прежде. Интересы тристанского барона и самого претендента на престол расходились все дальше, и появившиеся между ними противоречия только усиливались. — Эдвард, неужели вы считаете, что будущий король способен на подобное?

— А вы считаете, что нет? — тристанский барон бросил на него короткий взгляд, но Квенти не нашелся, что ответить, и он продолжил: — Вассарий был отличным исполнителем поручений, и явно знал что-то, чем Дэлай делиться не собирался. Может быть, я поторопился, но, с другой стороны, если бы отступил, то второго шанса могло не быть вообще… Как же я ненавижу эту политику… Надеюсь, вы хоть от меня ничего не скрываете? — внезапно поинтересовался Эдвард, бросив взгляд на своего собеседника.

— Нет, ни в коем случае, — Квенти поспешил отрицательно покачать головой, надеясь, что своим видом не выдал своего участия в замыслах Дэлая, — однако, барон, даже если вы исходили из лучших побуждений, я не смогу простить вам того, что вы обманули меня и не позволили лично отомстить за моего отца. Жизнь Вассария должна была принадлежать мне!

— Я понимаю вас, — честно признался Эдвард, зная, что спорить бессмысленно, — и надеюсь, что, остыв, вы тоже сможете понять истинные причины моих поступков. Дэлай Фларский меня беспокоит ровно до тех пор, пока я не покину Рейнсвальд, отправившись в Аверию, но ваше будущее волнует меня гораздо сильнее. У меня здесь останутся глаза и уши, равно как и мой феод, но все же в Рейнсвальде мне нужны будут феодалы, которым я смогу доверять в критические моменты… Квенти, даже если вы не сможете мне простить сегодняшних событий, смогу ли я рассчитывать на вас в будущем?

— Это зависит исключительно от того, чего вы от меня ждете, — ответил карийский барон. — Я искренне уважаю вас, Эдвард, но все же от моего решения будет зависеть не только моя жизнь, но и целый феод. Я помню так же и о том, сколько вы сделали для меня и моей семьи, но против воли короля, если Дэлай им станет, я не пойду, — уверенно сказал Квенти, с трудом подбирая наиболее подходящие слова. — Меня очень беспокоит напряженность, возникшая между вами и претендентом на престол. И порой становится страшно при мысли о том, что может произойти, равно как пугает выбор, перед которым я могу оказаться.

— Пусть Дэлай подавится Рейнсвальдом, — уверенно заявил Эдвард, понимая, к чему Квенти клонит. — Мне он не интересен, и желания примерять корону короля у меня тоже нет. Как только королевство окажется в безопасности, причин оставаться здесь у меня больше будет.

***

Де Люми успел услышать только сухой треск энергетического разряда, и в следующую секунду стоявший рядом с ним наемник повалился на спину с расколотым шлемом. Тяжелая пуля, посланная из рельсового ускорителя, разнесла многослойное бронирование в клочья вместе с содержимым черепной коробки.

— Все плохо, — пробормотал он, укрываясь за колонной и проверяя заряд батареи своего пистолета. — Все просто очень плохо. Этого не должно было произойти! Все должно было быть по-другому! Ну почему мне приходится все это разгребать? Ненавижу, когда все идет не по плану, — страха не было, за исключением вполне закономерной боязни поймать лишнюю пулю в этой перестрелке, где он оказался единственным участником без боевой брони. Парадный мундир не обеспечивал даже минимальной защиты, и толку от него было столько же, как если бы он вышел под пули голым. Остезеец нервно выругался, представляя, как все это может сказаться на будущих расчетах, — Де Мордер не должен был разрывать соглашения, от денег Союза слишком многое зависит! Чем он думал, отдавая такой приказ?!

Солдаты гористарского вассала, снова получившие оружие и свободу, должны были зачистить замок от сторонников Де Ално, таким образом создав вид успешного подавления восстания. Уничтоженную оппозицию можно было бы смело списывать на самого восставшего вассала и последующее подавление бунта. Малолетний граф получил бы тогда феод, пусть и ослабленный, но абсолютно преданный. Де Мордер, связанный остезейскими кредитами, стал бы послушным исполнителем их воли, а про тристанского барона Линк просил не беспокоиться.

Однако в итоге все вышло иначе, дала о себе знать обычная человеческая гордость и глупость хозяина замка, неожиданно возомнившего, что сможет реализовать собственный план, в котором остезейцам отводилась лишь роль молчаливого наблюдателя. И главной фигурой в этом плане была вдовствующая графиня, все еще остававшаяся в руках Де Люми и его подчиненных. Чтобы ее отбить, Де Мордер не побоялся прибегнуть к силе, и остатки наемников, еще не эвакуированные из замка, оказались в меньшинстве. Их сил не хватало, чтобы даже задержать гористарских солдат. Заблокированные в зале перед личными покоями графини, они ничего не могли сделать, теряя в затянувшейся перестрелке

одного бойца за другим.

— Какие будут указания? — связался по личной частоте с остезейцем последний офицер. — Они же нас всех здесь просто перебьют!

— Защищайте безопасность графини любой ценой! — приказал Де Люми, — Я найду способ отсюда выбраться! — конечно, он откровенно врал. Никакой возможности избежать того, что их всех перебьют в течение следующих нескольких минут, остезеец не видел, но и просто так признавать поражение не хотел. Если Де Мордер получит графиню и наследника в свои руки, а потом попытается вернуть политику Гористарского графства в старое русло последствия будут нежелательными для всех.

— Сдавайтесь! Нам нужна только семья Гористара! — раздался усиленный динамиком голос с другой стороны зала, где уже засели солдаты гарнизона. Голос казался похожим на самого Де Мордера, и остезеец только усмехнулся, поражаясь той энергии, с которой этот вассал рвался к поставленной цели. Говоривший добавил: — Всем, кто сейчас сложит оружие и сдастся, мы гарантируем жизнь! Вы сможете покинуть и замок, и территорию феода без препятствий! Сдавайтесь! Второго шанса не будет!

— Господин! И что будем делать? — услышал Де Люми снова голос наемника. — Они ведь нас отпустить обещают! Я не хочу здесь помирать ни за какие деньги. А лейтенант нас потом сможет подобрать…

— Заткнуться и выполнять обязательства договора! Ваш командир взял деньги, отрабатывайте! — ответил остезеец.

— Там нет обязательства помирать за ваши интересы, — огрызнулся наемник, уже потерявший всякое терпение. В этом и было их основное отличие от солдат регулярных армий, готовых беспрекословно выполнять любые приказы. Наемники воевали только тогда, когда видели прямую выгоду, и на линии фронта для них единственной мотивацией рисковать собственными жизнями оставались деньги. Однако даже уже получив плату, они не станут тратить собственные жизни в безвыходных ситуациях, поскольку они стоят для них самих дороже любых заказчиков. И офицер наемников не собирался здесь умирать. — Все, парни! Это не наша война. Сдаемся!

— Что?! Не сметь! — попытался остановить их Де Люми. — Я приказываю вам!

— Здесь только я могу приказывать, — сухо ответил ему офицер, а потом, включив свой динамик, крикнул: — Эй, там! Если вы обещаете нас выпустить отсюда, мы сдаемся! Я выхожу! Не стреляйте!

— Оружие над головой! — раздалась команда с той стороны зала, — Выходите медленно, по одному! И давайте сюда остезейца! — этих слов Де Люми больше всего и боялся, но теперь, лишившись своих последних защитников, понимал, что больше смысла сопротивляться не было, так что сам послушно встал и показался из-за колонны, отбросив в сторону пистолет.