Пустой мир 3. Короны королей

Зато гораздо интереснее оказалось то, что Де Семпри рассказал про остезейцев. Союз собирался контролировать не только Гористарское графство, но и Тристанский баронат. Все произошедшее являлось частью общей комбинации, в которой даже Де Ално оказался заранее записанной в расход пешкой. Гористарцы в войсках этого феодала были заменены наемниками, хранившими верность лишь остезейцу, и по щелчку пальцами с легкостью отдавшими своего так называемого сюзерена с остатками его собственных войск на растерзание гарнизону Екидехии.

Бунт Де Ално и его последующее подавление должны были не только вычистить ряды гористарских вассалов от любой оппозиции, но и обеспечить переход леди Миривиль и юного наследника под контроль остезейского представителя. Если бы нынешний хозяин Екидехии подчинился, у них все могло бы получиться, и Де Мордеру еще пришлось бы отвечать перед тристанским бароном за срыв его плана. Чем бы все это закончилось для гористарского вассала, можно было не уточнять.

Остезейский союз рассчитывал давить на Гористарское графство посредством контроля над наследником, а на Тристанский баронат через леди Миривиль, с которой, по их сведениям, у Эдварда были гораздо более тесные отношения, чем могли сложиться между дворянином и его пленницей. И чем больше Де Мордер слушал рассказ Де Семпри о том, что могло произойти, тем больше у него портилось настроение, поскольку он понимал, что всего лишь пешка на игровом поле, масштаб которого он боялся даже представить. Одновременно с этим у него появлялась уверенность в своих нынешних действиях, идущих наперекор замыслам остальных участников этой многоходовой комбинации. Его собственный план, оказавшийся гораздо проще и эффективнее, по итогам стал единственным полностью реализованным. И графиня, и наследник находились в его руках, приведение к присяге уцелевших вассалов тоже не должно было занять много времени. А после всего этого, объединив все гористарские войска, он намеревался идти на Мыс Харкии, выбить оттуда фларские силы и вернуть графству прежнюю славу и значение.

— Я больше ничего не знаю, — простонал Де Семпри, не обращая внимания на вытекающую из уголка рта каплю крови, — правда, больше ничего…

— Больше и не надо, — ответил Де Мордер, доставая из кобуры пистолет. Тристанский вассал успел только протестующе вскрикнуть, когда остезеец выстрелил ему в лицо.

***

— Самовлюбленный дурак, — прохрипел Де Люми, несколько придя в себя, отлежавшись на холодном и грязном цементном полу одиночной камеры. Не без труда забравшись на скрипучий металлический лежак, остезеец прислонился к стене, прикрыв глаза и пытаясь успокоиться. Провал первого плана еще не означал провала всей операции, хотя за то, что выпустил ситуацию из-под контроля, его вряд ли похвалят. Втянув носом воздух и тут же закашлявшись, Де Люми сплюнул скопившуюся во рту кровь, — если не хочешь считаться с нами, придется тебя заставить. Святое Небо, я же предупреждал, что полагаться на этих людей не стоит, во истину, ничто не достается нам так дешево и не обходится так дорого, как глупость.

Подвальные помещения крепости, где находились тюремные уровни, располагались очень глубоко; перекрытия из нескольких слоев бетона, керамита и защитных материалов, лишали возможности подать хотя бы один сигнал оттуда наружу без помощи проводных линий связи. И все же, Остезейский Союз не смог бы распространить свое влияние так сильно, если бы прибегал исключительно к стандартным способам связи. Существовали и другие, более совершенные возможности связаться с другим человеком, находящимся даже на расстоянии нескольких световых лет от точки вызова.

Для этого надо только было сосредоточиться и успокоиться, что в его состоянии было во многом проблематичным, физическая боль мешала концентрации. Де Люми постарался сесть как можно удобнее, чтобы не отвлекаться на посторонние ощущения, и снова закрыл глаза, стараясь выкинуть из головы все лишние мысли. Техника такой тайной связи требовала от человека индивидуальной одаренности и наличия определенных навыков, и потому представителями Союза в других феодах выступали только те, кто смог ее освоить, независимо от того, были ли они представителями благородных домов или простолюдинами.

Сознание постепенно успокоилось, и бесконечная суматоха мыслей сменилась спокойной и безжизненной пустотой, в которой яркой точкой горел его ментальный посыл, ожидающий отклика. Даже у тренированного человека не всегда хватало сил, чтобы найти в этой бесконечности того, кто сможет ему ответить, но и эту проблему остезейцы смогли решить, используя посредников, самостоятельно реагирующих на подобные вызовы. Де Люми почувствовал уже знакомое присутствие чужой воли, и не стал сопротивляться, когда она потянула его за собой. Наоборот, напряжение прошло, это означало, что он все сделал правильно.

Снова открыв глаза, Де Люми оказался в незнакомом темном пространстве — не было видно ни стен, ни потолка, только под ногами горели нечитаемые символы, вспыхивающие чуть ярче, стоило на них наступить. Обернувшись по сторонам, он увидел своего собеседника, ожидающего в темноте и всем своим видом выражая недовольство. Сам лорд Линк ответил на его вызов.

— Господин, я прошу меня простить за то, что отвлекаю вас от важных дел, но ситуация неожиданно вышла из-под контроля, я вынужден признать, что бессилен и обратиться к вам за помощью, — встав на одно колено и опустив голову, обратился Де Люми к своему сюзерену.

— Так что же именно произошло? — Линк, задав вопрос, выглядел скорее как напряженный игрок, чья партия начала складываться не так, как он рассчитывал изначально, но еще сохранивший несколько козырей и ждущий удобного момента, чтобы их использовать. Слушая историю своего вассала, он уже прикидывал, как можно повернуть сложившуюся ситуацию в свою пользу, — друг мой, от гористарских вассалов следовало ожидать нечто подобное. Ошибкой было предполагать, что они станут послушно подчиняться. Однако это не значит, что Де Мордер не может оказать нам последнюю услугу.

— Но как? — изумился Де Люми. — Он не желает больше никого слушать и намеревается ударить в спину союзу вокруг фларского графа, пока они заняты войной с Саальтом. Помешать ему я больше не в состоянии, и мне сложно даже представить, чем все это обернется для Рейнсвальда.

— Мы можем использовать тристанского барона для того, чтобы исправить эту ситуацию, заодно устранив нежелательных свидетелей. Кроме того, мы сможем добиться его доверия, указав настоящих врагов, — Линк усмехнулся, представляя, как разыграет блестящую партию. — В настоящий момент он не может прорабатывать долгосрочные варианты, и вынужден будет действовать быстро, поэтому не следует серьезно опасаться утечки информации. Вы понимаете, мой друг, что действия тристанца будут зависеть от того как ему преподнесут информацию, поэтому вы должны остаться живым до того момента, пока тристанский барон не возьмет Екидехию под контроль. Он должен узнать о предательстве графини от вас.

— Мы больше не собираемся использовать вдовствующую графиню? — удивился остезеец. — Вы уверены, что барон все-таки решит от нее отказаться?

— Если я в чем-то и уверен, так в том, что многие обманываются, предполагая между ними любовную связь, — Линк пожал плечами, — в подобном случае барон не стал бы так рисковать ее жизнью. И даже если он не решится сразу на окончательное устранение остатков Гористарского рода, подобные заявления посеют в его душе достаточное количество сомнений.

— Так какова все же наша основная цель, господин? — поинтересовался Де Люми, решившись поднять взгляд на своего лорда. — Неожиданная смена приоритетов и поддержка Тристанского бароната дорого обошлась нашему Союзу, а полученные прибыли не смогли компенсировать и половины понесенных прежде расходов на Вассария Гельского…

— Нашей первоочередной задачей было поставить на престол наиболее подходящего претендента для получения доступа ко всем королевским архивам, — поле паузы ответил остезейский лорд со вздохом, но решив, что его собеседник перенес достаточно испытаний и доказал свою верность Союзу, чтобы раскрыть перед ним основной замысел, продолжил: — Информация, которая там содержится, имеет большую значимость, чем вся казна королевства. Вассарий Гельский отлично подходил на эту роль, слишком безвольный, чтобы иметь собственное мнение, и слишком жадный, чтобы оценить истинную значимость старых блоков хранения данных. Однако, когда до меня дошли истории о молодом тристанском бароне очень похожем на отца, я понял, что перед нами открываются более широкие перспективы… Пожалуйста, поднимитесь, — жестом велел он своему вассалу, — то, что вы сейчас услышите, сделает вас частью будущего не только Рейнсвальда, но и, возможно, всего сектора. Это знание сделает нас равными, так что вам больше не нужно преклонять колени передо мной.